Олегархат районного масштаба (СИ) - Номен Квинтус
— Графит не для красоты там используется, и даже не из желания сборщиков телевизоров в негров перекрашивать, а потому…
— А потому что если колбу покрыть не мерзким всё пачкающим графитом слоем в полпальца, а смесью оксида индия с оксидом олова толщиной в четверть микрона, то про статику можно будет забыть раз и навсегда. А если учесть, что такая смесь абсолютно прозрачна в диапазоне видимого света… в общем, наносится на стекло эта жуткая смесь при температуре в четыреста градусов в вакууме, все остальное придумывайте сами. Как придумаете — заходите за ордерами на новые квартиры и за ключами от премиальных «Волг». Вопросы есть?
— Есть, а какие пропорции оксидов должны быть?
— Сразу видно, что в головах у вас не опилки. Не помню, вроде девяносто процентов на десять, но вы все же проверьте…
— Проверим, — хмыкнул инженер, которого я сманила с МЭЛЗа. — Но тогда еще один вопрос: на МЭЛЗе линия по производству кинескопов мощностью в сто тысяч в год встала в двадцать семь миллионов…
— Спасибо, что напомнили. У нас же комитет перспективных технологий, а перспективы стоят дорого. Я где-то к октябрю вас познакомлю с командой, которая как раз новым оборудованием заниматься будет, так что смету вы мне уже после обсуждения с ними готовить начинайте. То есть, если вопросов по самому зданию нового цеха нет, то уже сейчас нужно будет строительство начинать, а с оборудованием…
— А если цех с запасом, процентов на десять по площадям… он не особо дороже окажется…
— Команды чесать языками не было, все мне в бумажном виде несите! И чем скорее, тем лучше.
Мне — после глубокого ознакомления с документацией по новым заводам — стало ясно одно: выпуск всяких транзисторов с диодами получится наладить лишь с минимальным отставанием от плана, а вот по поводу микросхем все было чрезвычайно грустно. Потому что ожидать, что оборудование для фотолитографии поступит в какие-то разумные сроки, вообще не приходилось. В ЛОМО даже к работе по изготовлению нужного мне оборудования не приступили, а ведь на то, чтобы сделать фотолитограф, работающий с требуемой точностью, требовалось минимум полгода. То есть по технологии требовалось вообще четырнадцать месяцев, но я в принципе представляла, как процесс все же можно ускорить. Но ускорить процесс можно было лишь при остром на то желании, а желания у советских оптиков мне обнаружить не удалось. Поэтому пришлось снова ехать к Николаю Семеновичу и выпрашивать у него валюту. Паршивенькую, марки ГДР, но тут уже суммы выглядели не совсем скромно, и мне пришлось проявить искусство красноречия на сто процентов:
— Николай Семенович, у нас, смею предположить, этих марок просто девать некуда, а тут я вся такая красивая придумала, куда же их все-таки деть с пользой для советского народа.
— Таких умных, Светлана Владимировна, ко мне каждый день знаете сколько приходит?
— Так то умные приходят, а я красивая! Эти понятия лучше все же не путать. А благодаря моей красоте «Карл Цейсс Йена» нам за полгода изготовит сразу два фотолитографа и мы сможем производство ценных микросхем нарастить в разы. А эти микросхемы… Телефункен практически закончил разработку новой системы цветного телевидения и сейчас у них дешифратор обходится примерно в сто семьдесят марок. Один дешифратор, а он же в виде микросхемы, которую уже отладили парни во Фрязино, будет нам обходиться примерно в одиннадцать рублей. И тут уж двух сомнений быть не может: наши дешифраторы для своих цветных телевизоров они по сто марок за штуку будут миллионами покупать!
— Так уж и миллионами…
— Именно так. Сейчас французы стараются свою систему цветного телевидения придумать, попроще и подешевле. Но фокус в том, что с нашей микросхемой Телефункен французам поставит шах и мат: их более сложная система окажется дешевле и надежнее более примитивной и простой французской. Но только в случае, если мы сможем этих кристаллов немцам сотнями тысяч поставлять. Кстати, наши специалисты провели еще одну доработку немецкой схемы, она же открытая для использования кем угодно и доработки тоже разрешены. Так вот, с нашей доработкой единственный недостаток немецкой схемы устраняется полностью, но вот сами немцы такую доработку еще лет пять-семь сделать будут не в состоянии. А с ней картинка получится настолько качественной, что конкурировать тут уже никто не сможет, даже американцы не смогут.
— Это радует, а что в сухом остатке?
— ГДРовская валюта окупится через семь-восемь месяцев. А если мы еще начнем продавать за рубеж вычислительные машины…
— Они же секретные!
— Секретная тут только технология, но мы можем выставить цены такие, что буржуи даже пытаться воспроизводить технологию не захотят. И мы по вычислительной технике тут точно подомнем всю Европу, причем поставляя им то, что для себя уже выпускать не будем как давно устаревшее. А производство у нас уже налажено, так пусть оно прибыль приносит: вместо того, чтобы его сносить и за свои деньги переналаживать на новую технику, мы с него получим средства на постройку новых производств. С избытком получим, я с выручки к себе в карман всего-то процентов двадцать попрошу.
— В валюте?
— В основном в рублях по официальному курсу. Мне валюта будет нужна только на индий, можно еще серебра побольше подкупить… а еще на кое-какое оборудование от немцев. От наших, советских немцев!
— А ты не… эх, напрасно все же Николай Александрович тебя председателем КПТ поставил, ну как с тобой разговаривать-то?
— Вы не поверите, но некоторые — например я — и простые русские слова понимают. Так что со мной можно просто по-русски, например так: бери, Светочка, денежек сколько тебе надо и ни в чем себе не отказывай. И я сразу вас пойму! Вот постановление на выделение средств, я готова в понедельник в Йену лететь. А вот постановление на предоставление мне права на продажу наших вычислительных машин… устаревших, хотя в тексте об этом и не сказано. И вот еще одно постановление, о выделении Комитету госкредита на сто двадцать миллионов на строительство необходимых объектов инфраструктуры…
— Это всё?
— Пока всё, мне до конца сентября и этого хватит.
— А в октябре? — в голосе товарища Патоличева смех как-то странно сплелся с полной безнадегой.
— Насчет октября не знаю, но к ноябрьским, думаю, уже вы ко мне придете, чтобы спросить не нужно ли мне еще денежек отсыпать. Я собираюсь буржуям машин вычислительных продать миллионов на десять долларов.
— И, думаешь, они столько купят?
— Они бы и больше купили, но пока я для них больше сделать не смогу.
— Ну, посмотрим… давай сюда свои постановления. Да, а почему к немцам только в понедельник летишь? Ведь если сегодня или завтра…
— Я в воскресенье переезжаю. Кстати, не зайдете на новоселье? Через воскресенье праздновать будем…
Глава 2
Вот за что я люблю архитекторов, так это за то, что они — именно архитекторы и стараются здания свои делать красивыми. Архитектор, который строил жилой дом для сотрудников Комитета, именно таким и был — и пентхаус он мне выстроил именно красивый. Пятьсот метров взгромоздить на крышу так, чтобы получилось красиво, у него не вышло (да и, наверное, ни у кого бы не вышло), так он, не мудрствуя лукаво, просто сделал его двухэтажным. А по краям дома «для гармонии и визуального равновесия» поставил две декоративные башенки. И строительство дома он закончил точно в плановый срок, то есть в конце августа, а я с переездом на пару недель задержалась потому что решила сначала квартирку обставить. Деньги у меня были (ведь и сам пентхаус целиком за мой счет строился), так что я просто заказала желаемую мебель в небольшой мебельной артели, творящей свои произведения искусства (а иначе их мебель и назвать было трудно) в подмосковном Пушкино. То есть мебель я заказала давно уже, но мастера не торопились, объясняя мне, что «быстро хорошо не бывает, а у них плохо делать не принято», но вот восемнадцатого сентября они привезли свои творения и расставили их в новой квартире.
