Калгари 88. Том 6 (СИ) - "Arladaar"

Арина и Соколовская неспеша размялись в зале ОФП, немного перевели дух и, надев коньки, отправились на каток. Одеты, естественно, в спортивные костюмы, так как платья уже были поглажены и положены в сумки. На Арине чёрная вязаная налобная повязка с кошачьими ушками, по личной просьбе связанная мамой накануне — на катке холодно, и при длительной тренировке уши отмерзали только так. Соколовская встретила бросающуюся в глаза обновку с большим удивлением, переросшим в бурное веселье.

— Ты бы ещё хвост прицепила, — рассмеялась Марина, внимательно разглядывая причудливую деталь гардероба. По всему видно, что повязочка её заинтересовала и, возможно, даже понравилась.

— Я не квадробер и не кошкодевочка, чтобы с хвостом ходить! — хихикнула Арина.

— Ну-ну… — усмехнулась Соколовская, вставая с лавки. — Квартабоббер… Пошли на каток, кошачья девочка.

В коридоре у катка встретил Левковцев, и фигуристкам почему-то не понравилось улыбчивое выражение его лица. Было в нём нечто по-детски шкодное. У спортсменок, привыкших от тренера ждать лишь отягощения своей судьбинушки, это вызвало моментальную тревогу.

— Что? — предчувствуя недоброе, подозрительно спросила Арина.

— Хотел бы вас предупредить, — коварно сказал Левковцев. — Руководство школы решило сделать контрольные прокаты открытыми. На трибунах будут присутствовать зрители. После областного чемпионата от общения с болельщиками вас освободили, но никто не забыл, что есть такие фигуристки, как Хмельницкая и Соколовская. Люди хотят увидеть ваши наработки.

— А чё их смотреть-то? — недружелюбно спросила Соколовская, грозно нахмурив красиво подведённые брови и сверкнув яркими синими глазами. — Мы не в зоопарке.

— В зоопарке — не в зоопарке, а люди на трибунах сидят и ждут вас! — возразил Левковцев, неодобрительно покачав головой. — Ваше дело чисто откатать по две программы и на этом всё — свободны.

— Хм! — недовольно хмыкнула Соколовская и пошла на каток, легко обогнув тренера, как коварная морская волна огибает одиночный скалистый утёс. Арина отправилась за ней. Настроение у обоих слегка упало.

… В пустующей судейской зоне арены вольготно расположились ответственные товарищи. Присутствовали Фёдор Никитич Редькин, председатель комитета по физкультуре и спорту города Екатинска, Владимир Иванович Каганцев, директор ДЮСШОР, и первый секретарь горкома КПСС Иван Егорович Силаев. Причём Силаев пришёл одним из последних, когда уже Каганцев и Редькин сели в укромном судейском местечке, отделённом высоким бортиком от остальных зрителей. И место попалось хорошее, и настроение было прекрасное, подогретое волшебной жидкостью из сейфа Каганцева. Уже приготовились весело провести время, как вдруг нежданно-негаданно появился первый секретарь горкома, которого к трибуне провёл хоккейный тренер.

— А чем это вы тут, дорогие товарищи, занимаетесь? — строго спросил Силаев.

— Работу работаем, Иван Егорович, — шутливо ответил Редькин, пожимая руку секретаря горкома. — А вы тут какими судьбами?

— И я работу работаю, — сухо ответил Силаев. — Я тут, товарищи, поручение, данное мне Борисом Николаевичем Ельциным, исполняю.

— И что за поручение? — поинтересовался Каганцев.

— А поручение такое… — оглянувшись и снизив голос сказал Силаев. — Донос написали на вас в ЦК. На всю вашу тёплую компашку.

— И кто же написал? — изменился в лице Редькин. Теперь выражение его лица словно соответствовало фамилии и имело такой вид, как будто председатель спорткомитета съел целую миску отборной чёрной редьки. Каганцев тоже насторожился — ушки на макушке.

— Письмо пришло в ЦК от некой Тамары Ивановны Быстрицкой, председателя совета ветеранов 144-го секретного завода, — заявил Силаев. — Содержание странное. О том, что программы наших екатинских спортсменок непатриотичные по исполнению и антисоветские по духу. И никак не соответствуют облику морале советского человека и спортсмена. И о том, что ответственные товарищи вместо того, чтобы пресечь антинародное действо, сами приняли в нём активное участие, поддакивая и восхваляя его. Вы что сотворили на этом чемпионате? Что Хмельницкая и Соколовская натворили? Почему люди в центральный комитет партии жалуются?

— Тьфу ты! — чуть не плюнул на пол Редькин, но вовремя сдержался. — Опять какие-то сумасшедшие старые кочерёжки в наши дела лезут. Да ничего плохого не исполнили там наши девчонки! Показательная программа была на карибскую тему и под иностранную музыку. Идеологически правильную, кстати. Боб Марли, как мне сказали потом, борец за права коренного населения Ямайки против американских империалистов. Пел он на испанском языке, а не на английском. Девчонки пошалили немного, задницами покрутили в духе латиноамериканского танца. Весь зал на ушах стоял — трудящимся понравилось, игрушками забросали. И многим ветеранам тоже понравилась программа — на следующий день девчонки на Уралмаш ездили по приглашению трудового коллектива и совета ветеранов. Никакой антисоветчины там и близко нет, что за бред.

— Не знаю… — неопределённо ответил Силаев. — Сигнал есть, надо отреагировать. Иначе никак невозможно. Это хорошо, что товарищу Ельцину это письмо отдали, чтобы он разобрался — сыграло роль то, что он свердловский и знает тут всех местных ответственных товарищей. Товарищ Ельцин письмо мне по партийной линии спустил, как положено по протоколу, и поручил мне разобраться и лично доложить, в чём дело. Несмотря на то, что Хмельницкой он лично благоволит, если есть какие-то проблемы в репертуаре, нужно их на месте решать, а не потом, когда дело выше пойдёт. Сейчас донос на уровне товарища Ельцина повис, выше не пойдёт.

— Да смотрите… — Каганцев показал рукой на Арину, вышедшую на лёд. — Сами всё увидите… Ничего там сверхъестественного нет.

…Арина окинула беглым взглядом собравшихся людей — народу было около сотни человек. Не так много, как она предполагала, но и при такой публике исполнять тренировочный прокат не хотелось. Одно дело, когда ты в платье и образе, совсем другое дело, когда ты в спортивном костюме и с кошачьими ушами на голове. Про них Арина вообще забыла и вспомнила, когда только вышла на лёд. Вспомнила по негромкому смеху, донёсшемуся с трибун. В смехе явно послышались интонации Аньки. «Задрали уже», — злобно подумала Арина, приняв стартовую позу «Жар-птицы». Настроение не сказать, что совсем упало, но от неожиданного изменения формата тренировки слегка померкло.

Прокат короткой программы не задался с самого начала, хотя Арина вроде бы сразу же вошла в образ и забыла окружающую обстановку. На стартовом каскаде сдвоила тройной флип, что случалось настолько редко, что и не могла вспомнить, было ли такое вообще. Похоже, слабо разогналась на каскад, так как начала осторожничать. Чуть не упала с тройного лутца, сделав степ-аут и с трудом удержавшись на льду исключительно благодаря работе рук. Кажется, накосячила на дорожке шагов, грязно сделав одну из секций. По всем признакам — неудача, а не «рабочий прокат». Сдвоенный тройной флип принёс бы значительное снижение технической оценки. Плюсом было то, что Арина даже при таком неблагоприятном развитии событий отработала очень хорошо остальные, непрыжковые элементы, на опыте и профессионализме. Левковцев засек время по секундомеру — прокат не бросила, сделала на максимальной сложности и закончила точно по таймингу.

Публика встретила выступление более чем сдержанно — народу было мало, люди шептались, что вон он сидит, сам Силаев, и даже учащиеся спортивной школы, обычно хорошо поддерживающие своих коллег на соревнованиях всех видов, стеснялись более энергично выражать благодарность фигуристке. Арина чувствовала себя не в своей тарелке, раскланиваясь перед молчащей и внимательно наблюдающей за ней публикой, расщедрившейся лишь на редкие робкие аплодисменты. Впрочем, и такой опыт был, когда выступала в своём времени на турнирах категории В и юниорских Гран-при в европейских городах, где интерес к юниорскому, да и взрослому фигурному катанию был околонулевой.