Вперед в прошлое 9 (СИ) - Ратманов Денис

Обеспеченная. Муж — грузин. Интересно, какое место он занимает в преступной иерархии и насколько близок к Гоги Чиковани?

На географии мы поговорили о роли, значении и развитии машиностроения. Записали домашнее задание и отправились на литературу к Вере Ивановне, заполнили открытый кабинет, где дежурные седьмого «А» лихорадочно вытирали с доски. Тема сегодняшнего урока — «Собачье сердце».

Воспользовавшись тем, что учительницы нет, Плям извалял в меловой крошке тряпку и кинул в Карася.

— Сиф!

Карась после моего внушения стал гордым, имеющим мнение, потому не стерпел и погнался с этой тряпкой за Плямом, перепрыгивающим через парты с диким визгом. Он едва не сшиб Веру Ивановну, вошедшую в кабинет, и тряпка пролетела в нескольких сантиметрах от ее головы.

Но вместо истерики и ора, она посмотрела на Карася, растерянно хлопающего выпученными глазами, и громко произнесла слова, дополняющие тему урока:

— Надо же. Не думала, что профессор еще проводит свои эксперименты. — Она оглянулась на дверь, куда убежал Плям. — Причем массово.

Мы с Барановой засмеялись одновременно, Янка смолкла, я продолжил улыбаться. Илья свел брови у переносицы, выстроил логическую цепочку и тоже улыбнулся. С промедлением засмеялась Гаечка, Заячковская — просто за компанию. Видя, что класс не понял шутку, Вера Ивановна объяснила:

— Сразу видно, кто читал «Собачье сердце». Профессор — это кто? Как его зовут?

— Преображенский! — радостно откликнулся Памфилов.

— Что он сделал? — подсказала учительница.

До Памфилова дошло, он рассмеялся, указал на Карася и воскликнул:

— Абыр валг! Абыр валг!

Вот теперь класс грянул дружным хохотом.

А мне подумалось, что Карина — просто красивая кукла, а у Веры Ивановны есть шарм, интеллект и отменное чувство юмора. Потому даже гопники ведут себя смирно на ее уроках, боятся пасть жертвами ее острого языка. Ну и внешность у нее яркая. Один раз увидишь — не забудешь никогда: личико симпатичной кореянки, но при этом она кудрявая голубоглазая блондинка, невысокая и хрупкая.

Памфилов все не унимался, раскрыл тетрадь и прочитал выписанную из книги цитату, применив ее к Карасю:

— Чтобы в один прекрасный день милейшего пса превратить в такую мразь, что волосы дыбом встают!

Вера Ивановна потерла подбородок и выдала:

— С попугаями профессор вроде не экспериментировал.

Взрыв хохота. Карась спасен, Памфилов жестко поставлен на место. Я поймал себя на мысли, что, будь я постарше, приударил бы за ней, это было бы ярко и нескучно. Аж пульс участился.

Сколько ей? Вроде двадцать семь. Семьи нет, детей нет. Подросток во мне воскликнул: «Четырнадцать лет разницы — такая фигня!» Память взрослого подсунула картинки: Пугачева и Галкин, Бриджит и Макрон…

Мои мысли прервал звонок. Шутки закончились. Начался урок.

Вера Ивановна вела предмет не строго по учебнику. Она отлично знала биографии великих людей и доносила до нас, что Лермонтов — отнюдь не невольник чести, а опасный социопат, и на его примере мы видим, что гений и злодейство — понятия совместимые. Булгаков страдал от зависимости и даже написал об этом рассказ «Морфий», он был любимцем Сталина, который обожал его пьесы и во время репрессий запретил трогать талантливого писателя. А Маргарита — прообраз третьей жены, Елены, которая его избавила от зависимости.

Благодаря ей писатели и поэты из надменных плоских изображений в учебнике превращались в живых людей со своими болями и страстями. А еще на уроках она учила нас мыслить, причем очень ненавязчиво. Например, каждый должен был прочесть «Собачье сердце», надергать понравившихся цитат и объяснить их. Кто не сделает — «два» без права пересдачи. Причем просто списать у нескольких человек было нельзя, она спрашивала, из какой части произведения цитата, что происходило в тот момент.

Но несмотря на требовательность, ее любили, на уроки шли с удовольствием. Пожалуй, она и англичанка — единственные толковые учителя в нашей школе.

На большой перемене мы с друзьями оккупировали свой столик в столовой — ну а что, можем себе позволить! Оглядевшись, я заметил ребят, которые раньше в столовую не ходили. Так мы ввели моду на полдники в «кафе» — всяко лучше, чем шататься по школе. Лучше и душевнее.

Я поймал себя на мысли, что случилось немыслимое: мне нравится ходить в школу. Здесь, окруженный единомышленниками, я более счастлив, чем дома.

Глава 2

Русская душа

После школы, договорившись с друзьями встретиться в шесть вечера в спортзале, я побежал домой. После предыдущей тренировки мышцы еще болели, но это меня не замедлило.

Дома — проконтролировать состояние щенка, а потом — на мопед и в центр города, покормить жабоньку, посмотреть в пункте продажи акций «МММ», сколько сотен тысяч прибавилось к моему миллиону.

В этот раз далеко идти не пришлось: недалеко от ступенек, на которых работал валютчик, стояли две улыбчивые девчонки, одетые в двухсторонние таблички с рекламой «МММ». Коротко стриженная поднесла рупор к губам и произнесла бодрым голосом:

— Хватит жить в нищете! Присоединяйся к акционерам «МММ» и начинай зарабатывать! За неделю акции прибавили в цене две тысячи, и это только начало! Сегодня дороже, чем вчера! Приходи прямо сейчас!

Она отдала рупор напарнице, хрупкой блондинке болоночного вида, а та как рявкнет густым контральто:

— Было девять триста, стало одиннадцать триста! А совсем недавно акция стоила всего тысячу! Успейте купить по низкой цене! Она будет повышаться.

— Где продают? — обратился я к коротко стриженной, она указала на помещение перед входом в пассаж.

— Там.

В принципе, можно было туда не ходить, цену девчонки озвучили, одиннадцать тысяч триста, но я все равно протиснулся в тесное помещение. С одной стороны продавались сигареты, и очередь тянулась аж на улицу, с другой ютился ларек «МММ», где тоже была очередь, но покороче. Здесь ничего покупать нельзя: слишком людно. Да я больше и не собирался.

Не соврали девушки: продавали акции за 11350, покупали за 11300. Я мысленно попытался вычислить доход — не получилось сразу, ведь пятьдесят одну акцию брал по 5350. Только с них двести тысяч! И семьдесят восемь акций по 9300, это 156 00. То есть 356 000! Некислая прибавочка к доходу! Больше, чем приносят два моих бизнеса, не считая кофе. Жабонька верещала, что надо брать акции на все деньги, это выгоднее, чем мастерская и рыночная торговля. Все деньги — в акции!

Но опыт взрослого придушил жабу, которая душила меня. Нет! Все это временно. И, если вовремя не остановиться, есть риск потерять все.

Теперь надо внимательно следить за новостями и не упустить момент, когда Мавроди станут сливать, и у него начнутся обыски.

Если задуматься, то, по сути, Мавроди оседлал ту самую человеческую жабу. Мало кто продавал акции, все их гребли совковой лопатой — смысл продавать, когда они все дорожают и дорожают. Сегодня — сапоги, а через месяц — кожаная куртка. Даже грамотные люди, понимавшие, что этот пузырь рано или поздно лопнет, остановиться не смогли и прогорели.

Протиснувшись на улицу, я услышал:

— Пашка?

Повертев головой, я заметил в хвосте очереди за сигаретами валютчика, пожал ему руку. Он спросил:

— Интересуешься шарашкиными конторами? Деньги лишние есть?

— Месяца два-три на них, — я кивнул на вход, — можно хорошо заработать.

Валютчик криво усмехнулся, потер руки.

— Ну-ну. С интересом тебя послушаю.

Подловить меня хочет на экономической безграмотности, что ж…

— Купи сигареты, расскажу. Не в толкучке же.

Я откатил мопед, наблюдая, как движется очередь, как мой партнер исчезает из вида, а через пару минут выходит, сует в рот сигарету.

— Слушаю, — процедил он сквозь зубы, прикуривая от крутой зажигалки, выдохнул дым.

Я рассказал, как устроена финансовая пирамида, акцентировал внимание, что это действительно пузырь, который в конце концов лопнет, и закончил: