Жека 2 (СИ) - "Arladaar"

— Надо кипячёную воду, и порошок марганцовки, — обратился Жека к Элеоноре. — Срочно обработать. А то может нагноиться. На суставы лёд положить.

Эля кивнула головой, скинула босоножки, и пошла готовить то, что Жека попросил.

Глава 2

Пьянка с секретарем горкома и председателем горисполкома

Эля налила кипячёную воду в чашечку, Жека растворил немного перманганата калия, сделал тампон из бинта.

— Надо колготки ей снять, — сказал он Элеоноре. — Чуть-чуть приподними, а я аккуратно сниму.

Кое-как сдёрнули рваные капронки, стараясь не причинить боль. Потом Жека осторожно обмыл раны. И ещё раз ощупал суставы на коленях Сахарихи. Хоть и опухли, но немного. Наверно, просто отёк, ни перелом, ни вывих. Однако при самом благоприятном исходе пару-тройку дней всё равно будет ходить с трудом.

— Перевязывать ничем не надо? — спросила Элеонора, с лёгкой улыбкой глядя, как старается Жека. Интересно, ей-то Сахар стал бы так делать? Что думала молодая женщина глядя на Жекины манипуляции?

— Пойдём кофе на кухне попьём, — неожиданно сказала она.

Сахариха тем временем успокоилась и задрыхла, вся раненая-израненная. Хорошо погуливанила. На лице синяк. Ноги побиты.

А кофе-то в Сахаровском доме пили, как положено у белых людей — смолотый в кофемолке, сваренный в турке, процеженный через ситечко. Целый ритуал. А какой аромат! Элеонора разлила элитный напиток по крошечным чашечкам, размером чуть более наперстка, и подала на маленьком серебряном подносе. Жека заметил — при появлении Элеоноры в доме Сахара, стали появляться вот такие крошечные штришки интеллигентности и комфорта.

Поставила на стол розетку с курабье. Села напротив. Прихлёбывает аккуратно, перед каждым глоточком аккуратно сжимая пухлые губы в трубочку, чтобы подуть на кофе, и чуть охладить. Так это красиво, по женски, что Жека засмотрелся.

— Что не пьёшь? — улыбнулась Элеонора.

— Горячий.

Жека привык по простецки, по народному. Накидать индийского растворимого в огромную чашку размером чуть не в поллитра, да долбануть сразу. И чтоб не сильно горячий.

— Где вы наквасились-то так? — спросил Жека, прихлебывая кофеёк. Хмель понемногу проходил.

— В ресторане, где ж ещё, — чуть улыбнулась Элеонора. — Как-то так получилось. Да… Там все такие были. Мы держались, но то один, то другой с тостом подойдёт.

— Так а где были-то? — недоуменно спросил Жека.— На кухне что-ли?

— Нет, — спокойно ответила Элеонора. — В зале для особо важных гостей.

Тут Жека совсем прифигел. В «Гудке», куда и так не попадешь, оказывается, имеется какой-то зал для особо важных гостей… Чудеса да и только… Причем секретарь горкома КПСС товарищ Слонов, и секретарь горкома ВЛКСМ товарищ Митрофанов, явно не входили в число уважаемых людей с высоким уровнем доступа. Так же, как и отец Фотича.

— Как же Слонов, Митрофанов? Директор кондитерки? Авторитет?

— Это уже прошлый век, Жень, — Элеонора небрежно махнула рукой, и посмотрела на него умными глазами. — Сейчас другие хозяева. Власть коммунистов рушится на глазах. Им остались считанные месяцы. Ты посмотри, что по телевизору показывают. Слонов почти не управляет ситуацией. Милиция едва подчиняется ему. Он не может её накормить.

— И у кого же будет власть? — недоуменно спросил Жека, подумав, что Элеонора-то не тупая. Знает про расклады.

— А власть, Женя, будет у того, у кого есть деньги. Потому что с большими деньгами можно всё. Сам подумай.

— А почему ты…

Жека хотел спросить, зачем такая умная женщина, вроде не дура, и по внешности нормальная, хочет выйти замуж за Сахара, как вдруг всё понял. Завод. Крупный металлургический комбинат, директором которого был её отец. Вот почему. Сахар в последнее время быстро пошел вверх. Пока директора заводов и шахт покупали предметы роскоши, и ездили по югам, Сахар на полученные от подконтрольных кооперативов и теневиков деньги принимал в свою бригаду бойцов, а потом прибирал к рукам территории, и другие кооперативы.

Схема хорошая. Деньги — бойцы. Стало больше денег — стало больше бойцов. Круг замкнулся, и по новой. Конечно, всё это проходило под благовидными предлогами. Частное предпринимательство пока запрещено, да и законы о кооперации драконовские, налоги высокие. Ещё какие-то остатки советской власти и экономики рулили, и открыто прибрать к рукам крупную государственную собственность было делом подсудным. Не вся милиция коррумпирована — оставались идейные коммунисты. Поэтому бандиты действовали скрытно. Аренда с правом выкупа — самый распространённый способ прикарманивания государственной собственности.

Отец Элеоноры, похоже, предполагал, что на предприятие, выдающее каждый месяц сотни тысяч тонн проката, будет много охотников, и в случае любого послабления советских законов, его жизнь и жизнь дочери не будут стоить и ломаного гроша. Поэтому заранее практически продал дочь авторитету, надеясь хоть так остаться в живых, и сохранить хоть какую то часть комбината.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — заявила Элеонора, и поставила чашечку на стол. — На самом деле Роман не какой-то деспот или изверг. И я у него не в рабстве. Вполне нормальный мужик, с традиционными устоями. Во всех смыслах.

Последнее предложение она даже как-то подчеркнула, чуть заметно улыбнувшись.

— Так а я-то чё? — всё так же непонятливо спросил Жека. — Зачем ты мне это говоришь?

— Мы должны быть друзьями. Мы ведь в одной лодке. Не правда ли? — Элеонора опять с лёгкой улыбкой посмотрела на него. — Это может быть полезным.

Жека понял, что пора бы и закругляться. Опять за его спиной начинаются какие-то игры, о которых он не имел ни малейшего понятия.

— Ладно. Я пошёл, поздно уже. Счастливо. И с Новым годом.

Элеонора конечно соблазнительна, как никто, да и в постели наверняка более прошаренная, но прыгать на будущую жену авторитета было бы самым неразумным поступком в его жизни. Впрочем, Элеонора и не хотела этого. Она дошла до того возраста, когда понимаешь, что дело превыше эмоций, и нужно контролировать себя. Безумная горячая страсть не про неё.

Выйдя на улицу, Жека посмотрел на редкие светящиеся окна, нечастых прохожих, пьяные вопли во дворах, и подумал, что вот и настали последние месяцы учебы.

Короткие три дня выходных пролетели незаметно, как и всегда. Четвёртого числа поехал в технарь. На подготовку к экзаменам. И что круто, уже не к первой паре. Посещение сейчас предстояло полусвободное. Хочешь — иди на факультатив, хочешь — не иди. Только не ной потом, когда экзамен провалится.

Последнее занятие подходило к концу, когда в кабинет вошёл директор. Внимательно оглядел немногочисленных присутствующих, увидел Жеку, и расплылся в улыбке.

— Соловьев! А вот и ты! Молодец что пришёл. Звонили из горкома комсомола. Заедь туда сегодня после занятий. Это срочно! Секретарь горкома Митрофанов зовёт!

После Нового года появился коротенький некролог в местной газете, что дескать, «Горком ВЛКСМ сообщает о преждевременной кончине верного ленинца, борца за коммунистические идеалы, секретаря первичной ячейки Техникума Советской Торговли Зорина В. С. и выражает глубокое соболезнование родным и близким покойного. Спи спокойно, дорогой товарищ! Твоё дело не будет забыто»

О причинах смерти не указано, но в технаре случился большой шмон. Допрашивали почти всех, в том числе и тех, кто не ходил на дискотеку. Но выяснить — ничего не выяснили. И вот сейчас Жеку вызывают в горком. Ехал туда на бомбиле, думал, что вроде, пока всё нормально получается. Митрофанов хоть и был в «Гудке» пьянее некуда, но помнил, что обещал Жеке — должность секретаря первичной комсомольской ячейки.

Горком ВЛКСМ квартировал на втором этаже горисполкома, и даже не имел своего здания, в отличие от горкома партии, которому пять лет назад построили новенькое трехэтажное здание в центре города. Такая несправедливость уже указывала на пониженный статус комсомола.

Кабинет председателя товарища Митрофанова вообще напоминал клетушку, где помещались только стол, пара стульев, большой шкаф и сейф. Кабинет Владимира Станиславича в технаре и то был поболее.