Жека 2 (СИ) - "Arladaar"

Потом пошёл к своему месту, как раз мимо Митрофанова, делая вид, что не знает его. Но тот не дал пройти мимо, ухватив за рукав.

— А что это ты сам-то за благое дело не пьёшь? — хмельно залыбился секретарь. — Садись давай! Садись, садись!

Жека сел за столик рядом с Митрофановым. Тот напузырил полную рюмку водки, поднял свою, и показал, что надо бы чокнуться.

— Ну, давай, Соловьёв, за комсомол!

Выпили. Жека отказался от закуски, предпочтя закурить сигарету, чем доедать митрофановские объедки.

— Ну, давай, рассказывай, Соловьёв, откуда ты. Вроде хороший человек, а кто таков, и знать не знаю.

— Ну как ты не знаешь, Лёня! — жеманно возмутилась спутница Митрофанова. — Этот парень — зять Сахаровский. Они со Светланой дружат. Ты что, не помнишь — мы полгода назад на юбилее у них были?

— Не помню! — пьяно мотнул головой Митрофанов, заедая водку жюльеном. — Я, дорогая Клавдия Иванна, всегда в делах, понимашь ли… Ничего уже не помню. Ну раз так… Тем более парень отличный. А ты в какой ячейке, Соловьёв?

— Да я в Техникуме Советской Торговли, — сообщил Жека, дымя Мальборо.

— А… Вот оно что… — слегка помрачнел секретарь. — У вас там ЧП вчера или позавчера произошло. Эх… Бедный Владимир Станиславич.

— Ничего не знаю, — покачал головой Жека.

— Не знаешь, так узнаешь! — горестно махнул рукой секретарь. — Это мне сейчас головная боль, кого там в секретари вбирать. Кого там выбрать-то?

— Странный ты, Лёня! — возмутилась Клавдия Иванна. — Вот у тебя сидит прекрасный молодой человек оттуда, а ты кого-то ещё выбирать собрался! Воот! Прямо перед тобой твоё будущее!

— И то верно! — секретарь пьяно глянул на Жеку осоловелыми глазами. Последняя рюмка явно была лишней.

— Быть тебе секретарём первичной ячейки вашего техникума, Соловьёв! И не отказывайся! В наше время ответственных людей трудно найти! — погрозил пальцем секретарь горкома ВЛКСМ. — Ну… Давай ещё по одной!

Секретарь по второму разу набулькал водяры. Жека уже и пить-то не хотел — чё-то в голове зашумело… Пришлось, куда деваться… Сам секретарь горкома! Пилось не к душе, тяжко. Но проглотил. Пока глотал, глянул на спутницу секретаря, на Клавдию Иванну, и чуть не офигел — смотрела она на него таким же взглядом, как мышь на крупу, или кот на сметану. Сколько ей? Лет 40, наверное. Невысокого роста, с мышиным сухим личиком, намазанными синими тенями веками, и крашеными в рыжий волосами, смотрелась она возрастно и безвкусно. А ещё неумело накрашенные яркой помадой губы с бледными внутренними участками… Если Римма была того же возраста, но к ней влекло фиг знает как, некими шармом и породистостью, то образ Клавдии Иванны просто отторгал от себя. Несло от неё махровым совком. Хотя дел-то… Накраситься, приодеться, сделать маникюр, модную молодёжную причёску, и облик совсем другой… Однако и Митрофанов в своём старинном, модном ещё в далёкие 70-е годы костюме, производил такое же впечатление.

И тут наконец-то появились Сахаровские девочки — сестра и невеста. Где они были-то? Пришли визжащие и хохочущие на весь зал, нисколько не стесняясь. Сахариха одета довольно прилично, как ни странно. Короткое нарядное платьице, чёрные капронки на стройных ногах, на голове красная шапка Снегурки.

Одеты очень легко для зимы. Особенно Элеонора. Была она в длинном тёмно-блестящем вечернем платье, почти до самого пола. У платья сбоку вырез до вершины бедра, да такой, что стройную белую ляжку видать за километр. Ещё один вырез спереди, чуть не пупа, и сзади, чуть не попы. До того места, где уже видно начало аппетитных окружностей. Советская элита плевала на запреты и приличие.

И если Сахариха шла просто, чуть виляя задницей, как она привыкла, то Элеонора шла модельной походкой. Спинка прямая как кол, шейка прямая, женщина смотрит прямо, и с достоинством. На лице лёгкая улыбка, иногда становящаяся более открытой, искренней. И высокого роста ничуть не стесняется! Надела босоножки из серебристых верёвочек, таких, что ступни наголе и видно идеальные розовые пяточки и тонкие белые пальчики с красным лаком. Она что, прямо так приехала? Тогда-то Жека понял, что эти люди живут не только в другом мире, но и практически в другом климате. Впрочем, если на машине привезут и увезут, можно и в купальнике ездить зимой.

— Ну всё! Мне пора! Я потом подойду!— Жека потрепал по плечу секретаря горкома, уронившего голову в блюдо с салатом, мило улыбнулся его спутнице, и пошёл к девчонкам. Сахариха, увидев возлюбленного, сначала вытаращила красиво подведённые глаза, но потом зашлась такой беспардонной и безграничной радостью, что поставила на шухер половину ресторана «Гудок».

— Жеенькааа! — закричала она во всеуслышание, ломанулась к Жеке, и тут же споткнулась, свалилась на чей-то столик, окатив сидящих всем, что у них стояло. Сахариху подвели неверные ноги, и полутьма ресторана. Жека бросился к возлюбленной, барахтающейся в остатках чужого ужина, и поднял её на ноги. Капронки порваны на обоих коленях, да так, что через них видно здоровенные ссадины. Приложилась и лицом — хорошо, что щекой, а не зубами, а то бы вылетели нафиг. На щеке назревал большой синяк. А Сахарихе пофиг — лезет целоваться слюнявым ртом.

— Ути пути, мой хороший! Любимый!!! Ты чё???

Элеонора вскрикнула, когда увидела эпичное падение, но покачнулась, когда хотела броситься на помощь золовке. Тоже датая. Да и что она могла сделать в своём платье? Разве что оголиться полностью. Упругие груди и так грозили выскочить из длинного переднего выреза. Поэтому она лишь предусмотрительно остановилась, и с лёгкой улыбкой смотрела на сладкую парочку.

— Ну всё, всё, Свет… Хорош… Пошли! — Жека взял Сахариху за плечи, и обернулся к Эле.

— Где ваша одежда?

— Там! — Элеонора показала на гардероб, но оттуда уж бежали два человека в белых рубашках, и тащили их прикид. Помогли надеть на Сахариху дублёнку, вязаную белую шапку с помпоном, и длиннющий белый шарф чуть не до пола. Элеонора накинула норковую шубку, подала Жеке его кожанку, и картинно протянула руку к выходу, где уже порядком заждался Крот. Впрочем, человек он был абсолютно хладнокровный, и привыкший выполнять то, что ему поручили. Поручил Сахар эабрать перебравших девчонок, значит надо забрать, а за какой срок это будет выполнено, неважно.

— Сколько мы должны тем товарищам? Я заплачу, — спросил Жека у метрдотеля, указывая на разгромленный столик, который уже подняли официанты, отряхивая замаранных посетителей.

— Ничего, ничего, дорогой товарищ Евгений Соловьёв, — улыбнулся опытный метрдотель, запомнивший имя Жеки. — Роман Александрович всё оплатит.

— Да! — подтвердила хмельная подбитая Сахариха, всё сильнее опираясь на Жеку. — Потому что этот ресторан наш! Мой! Это мой ресторан!

— Пошли, пошли давай! — Жека вытащил подружку на улицу, там подскочил Крот, распахнул дверцу «Волги», помог усадить пострадавшую. Жека закинул её ноги в машину, сел рядом. Элеонора вперёд. Но перед тем Жека заметил, как она аккуратно ступает босоножками по снегу, боясь подскользнуться.

— Эх! — вздохнул Жека, держа подружку, которая прильнула к нему. — Где вы так накидались-то?

— Там! — неопределённо махнула рукой Элеонора, и отвалилась на спинку сиденья. Скорей всего, дамочки закусывать толком не закусывали, блюдя фигуру, а шампанское вливали только в путь, а потом и водку. Или коньяк. Вот и торкнуло. Впрочем, в Новый год и не то случается.

Когда приехали, Жека поднял подружку на руки. А чё там поднимать-то? Килограмм 50-то будет ли? Занёс её в квартиру. Уложил Светку на кровать в её комнате, снял дублёнку.

— А ты меня разденешь? — бухая Сахариха протянула руки, призывая Жеку к себе. Но он не пошёл — что за дурость? Осматривал ссадины на коленях. А они очень и очень не нравились ему — уж спортсмену ли не знать, как опасна эта хрень? Не нравились и набухшие коленные суставы. Звезданулась прямо суставами. По идее, в больницу бы… Но кто ж её возьмёт в таком виде, да и потом скандал может быть — девочка несовершеннолетняя, а наклюкалась как дворник. Расспросы будут кто, откуда и куда.