Андрей Посняков - Мятежники
Позвонить друзьям? Ну, и что? Что им сказать-то? Здрасьте, мол, я только что от Верцингеторикса? Разговаривал, можно сказать, глаза в глаза – за одним столом сидели. О чем говорить-то? Чего просить? Пока вроде нечего. Или все же «маякнуть», чтоб, если что – знали. А чего ж?
Виталий так бы и сделал… если б помнил наизусть хоть один номер. Никто, как назло, не вспоминался. Как всегда. Память человеческая избирательна, только самые дорогие номера помнишь – «услуга любимый номер», вот так примерно. А из дорогих людей, из самых дорогих… родители умерли, правда, была когда-то одна девушка… вот именно, что «когда-то». А сейчас, сейчас – Алезия, так ей же не позвонишь. Эх, вытащить бы ее, вытащить! Весту и попросить, пока Васюкина нет… Не откажет? Черт ее знает, как пойдет.
Господи, да кому ж позвонить-то?
А на кафедру! Почему бы и нет? Уж этот-то телефон Замятин наизусть помнил. Его и набрал, услышал длинные гудки… Ну, возьмите трубку хоть кто-нибудь! Возьмите…
Ага! Откликнулись. Знакомый такой старческий голос. Профессор Васнецов, вечный оппонент и придира, но и ему Виталий был сейчас рад, словно отцу родному.
– Алексей Григорьевич, здравствуйте. Это Замятин. По голосу узнали? Надо же. Ну и память у вас. На кафедре когда появлюсь? Думаю, что скоро. Я тут сейчас… – Виталий торопливо назвал место и даже хотел упомянуть фамилию Васюкина, да не успел – связь вдруг резко прервалась. Словно бы заглушил кто-то. Наверное, что-то на местной вышке не законтачило.
Пожав плечами, молодой человек сунул мобильник за пазуху и, ускоряя шаг, направился обратно на ферму. Моросил мелкий дождь, но кое-где из-за плотной пелены облаков уже пробивались золотистые лучики солнца. Над крышей коровника что-то блестело. Антенна? Похоже на то. Ну да, насколько помнил Виталий, здесь была какая связь, радиопередатчик, что ли.
Веста встретила молодого человека на пороге, вполне гостеприимно кивнув в сторону обычного, застеленного дешевой клеенкою, кухонного стола, на котором уже закипал чайник. Конечно – электрический, рядом на улице тарахтел уже запушенный генератор.
– Сейчас, заварю. Тебе какой, с бергамотом?
– Пусть будет с бергамотом, – Виталий уселся на старый, с облупившейся краскою, табурет, по всей видимости, оставшийся еще от старой обстановки фермы, и, внимательно взглянув Весте в глаза, негромко спросил:
– Вижу, не ждали?
– Не ждали, – разливая чай, согласно кивнула женщина, выглядевшая сейчас гораздо спокойнее, нежели сразу после встречи. Связалась с Васюкиным по рации? Получила ценные указания? Все может быть, все.
– Понимаешь, мы поначалу хотели Мишку Рашкина, ну, как эксперимент, в прошлое, да он, дурак, грудной клеткой бревно словил, ну, ты помнишь.
Гость хохотнул:
– Да уж, занятное было дело. Хорошо еще – обошлось все.
– Ну, вот, и с тобой обошлось вроде, – смешно вытянув губы, Веста подула в чашку. – Честное слово, лично я – рада.
– А Васюкин? – быстро переспросил молодой человек. – Вы, как я понял, с ним в паре работаете?
– Да-а, – Веста отозвалась с некоторой задержкой, словно раздумывая. – Именно так – работаем. Проводим эксперимент.
Виталий покачал головой и скептически усмехнулся:
– Ага, ага, эксперимент, как же. Понимаю. И кто из вас крупный ученый – ты или Васюкин?
– Знаешь, не все так просто, – собеседница, похоже, обиделась, сверкнула глазами. – Откровенно скажу – был ученый, начинал, ставил это дело – Васюкин деньги давал немеряные, так, интереса ради, он же тоже из наших, реконов.
– Да знаю я, – гость нетерпеливо тряхнул шевелюрой. – И куда же этот ученый делся? Не отправился ли лично проверить эксперимент? К Цезарю в гости, а?
Веста вновь занервничала, отмахнулась:
– Умер он, увы. Стар уже был, болен, Васюкин деньги на лекарства давал… Теперь вот с тобой в одной команде работать будем.
– Да неужели?
– Ладно, не ерничай, уже ведь работали и, поверь, не наша вина, что… Ты лучше про себя расскажи, вот что интересно послушать!
– Расскажу, – допив чай, молодой человек аккуратно поставил чашку на стол и потянулся. – Время, думаю, будет еще. Слушай, а генератор… дверцу в прошлое можно еще раз немножечко так приоткрыть? Вот прямо сейчас, ненадолго. Понимаешь, есть у меня там одно важное дело…
Веста опустила ресницы:
– Отчего же нельзя, раз важное? Сейчас и попробуем, день как раз подходящий…
– Вот прямо так, без Васюкина? – удивился Виталий. – Взяли и открыли… темпоральный туннель, так это, кажется, называется?
– Да, примерно так и называется, – женщина уже вышла из-за стола и, скользнув за неприметную дверцу, принялась щелкать тумблерами.
Замятин хотел было заглянуть, полюбопытствовать, но…
– Ты что, еще здесь? А ну, в бойлерную, живо!
– Куда?
– Ну в тот… в эргастул, откуда и в прошлый раз…
Что ж. Яснее ясного. Вот так вот запросто.
– У меня еще торт есть – вернешься, чай вместе допьем. Только предупреждаю – недолго! Туда-сюда, на все про все минут пять, много – десять. На большее энергии просто не хватит – генератор-то дохленький. Уж ты постарайся управиться, ладно?
– Управлюсь, – махнув на прощание рукой, молодой человек зашагал к бойлерной – тому самому амбару, с которого все и началось когда-то. Здесь, месяца полтора прошло, а для него – целая жизнь, в которую так много вместилось. Беспросветное рабство, кровавые гладиаторские бои, побег, Алезия – и жена, и крепость… И железные легионы Цезаря, и Рим, вовсе не похожий на тот Вечный город, каким его обычно представляли. Грязнее все было, неухоженнее, гнуснее и… веселее, что ли. Молодой человек усмехнулся: да уж, действительно, скучной его эпопею не назовешь, на десяток жизней хватит. Та-ак… что ж теперь… работать на Васюкина? А есть еще варианты? Ладно, сейчас главное – вырвать Алезию, а там посмотрим. В конце концов, здешнего «босса» можно и не дожидаться, а просто прямо сейчас взять и уйти – вдвоем с любимой супругой. Веста? А что она сделает? Может, даже еще и до поселка на своем красном авто подбросит, почему бы и нет?
– Черт!
Задумавшись, молодой человек едва не полетел наземь, спотыкаясь о толстый, ведущий к бойлерной, кабель.
Ага… вот и дверь. Закрыть… Интересно, как все происходит? Можно ли угадать момент перехода? Наверное, как-то можно. У Весты спросить? Или потом?
Молодой человек подергал дверь, показалось, будто не слишком плотно прикрыта. Подергал, распахнул… и отпрянул от ударившего по глазам жаркого южного солнца!
Глава 2. 50 г. до Р. Х. Галлия
Ах, как жарило солнце, как слепило глаза, пылало средь ярко-синего глубокого неба ядерным взрывом, так, что, отпрянув внутрь эргастула, Виталий едва не упал, споткнулся. Немного выждав, попривык к свету, снова выглянул наружу, озадаченно щурясь – чего ж так жарко-то? И – самое главное – где все-то? Где любимая супруга, где верные друзья, слуги? Ага…
Покачав головой, молодой человек сообразил, что, наверное, здесь прошло уже несколько дней, и тогда все могли просто разойтись, даже, может быть, рыскали сейчас по лесам – искали пропавшего господина. Если так – то все сразу же не могли уйти, кто-то – пусть слуги – на вилле остался.
– Эй, кто-нибудь! – поправив меч, Беторикс зашагал по широкой дорожке к приземистому господскому дому, у которого копошились несколько грязных оборванцев-рабов – что-то месили, глину или бетон. Алезия явно затеяла ремонт, да уж, женушка времени даром не теряла.
Подумав так, Виталий почему-то вдруг ощутил какую-то горечь – мол, родной супруг пропал, а жена, как ни в чем не бывало, дом обустраивает! С другой стороны – жизнь-то не останавливается, идет, ну, исчез супруг, что ж теперь – предаваться безутешному горю, рыдать, хлопать себя ушами по щекам? Нет, Алезия подобными странностями отнюдь не страдала. Кстати, она бы должна следить за работниками, если уж на то пошло. Кому и последить, как не хозяйке?
Подойдя к дому, выстроенному в типично римском стиле – с перистилем и просторной прихожей-атриумом (бывшего его владельца вовсе не зря прозвали Думнокаром Римлянином), молодой человек поправил висевший на богато расшитой перевязи меч и, выпятив нижнюю губу (не забыл еще, как должно разговаривать со слугами и рабами), бросил сквозь зубы:
– Эй!
– Да, господин? – работники, как один, повернули головы и, увидев перед собой столь представительного господина в явно недешевом платье, поспешно принялись кланяться. – Что угодно благороднейшему?
– Позовите госпожу, – махнул рукой Беторикс. И тут же передумал: – Нет, лучше доложите… Впрочем – я сам к ней зайду, надеюсь, ваша госпожа дома?
– О, благороднейший, – оборванцы недоуменно переглянулись. – У нас нет никакой госпожи. Есть господин.
Молодой человек усмехнулся:
