Ревизор: возвращение в СССР 31 (СИ) - Винтеркей Серж
Из третьего подъезда вышли соседи и друзья Ивлевых и направились прямо к ним.
Костя помнил, что они артисты, мужа зовут Яков, а как зовут жену он, как ни старался, вспомнить не мог.
Ну, и не важно, – решил он. – Они старше нас больше, чем в два раза, не обращаться же к ним по имени.
– Доброе утро, Женечка, – заговорила первой артистка. – Кто это у вас тут такой маленький появился?
– Здравствуйте, Ида Васильевна, – радостно приветствовала её Женя. – Это Ларочка, она теперь будет жить у нас.
– Поздравляем! – не удержался Яков и широко улыбнулся, однако малышка испугалась его и спрятала лицо на груди у Жени.
– Она чужих ещё боится, – извиняющимся тоном прокомментировал Костя. – Не привыкла ещё.
Ида Васильевна расспрашивала о детдоме, где жила раньше Ларочка, про её друга. Когда Костя с Яковом отошли немного в сторону, малышка перестала бояться. Ида воспользовалась этим, чтобы расспросить про мальчишку.
– Он хороший? – ласковым голосом спрашивала её Ида и малышка охотно кивала.
– Хорошо бы его кто-то из нашего дома взял, – поспешно добавила жена и Костя порадовался, что она не стала сразу их уговаривать усыновить пацана. – Мы бы гуляли вместе, да, Ларочка?
Малышка опять кивнула в ответ.
– А как его зовут? – спросила, улыбаясь, артистка.
– Мишка, – ответила малышка, впервые заговорив при незнакомцах и Ида Васильевна радостно обернулась к мужу.
– Дорогая, ну хватит людей смущать, – вынужден был позвать жену Яков, заметив, что у Жени начинает появляться надежда в глазах.
Ида послушалась и, поздравив молодёжь, неохотно попрощалась.
Они вернулись домой и по её взгляду Яков понял, что она уже готова, хоть прямо сейчас, ехать в детский дом за этим Мишкой.
– Давай, просто съездим, посмотрим, – попросила она, заглядывая ему в глаза.
Ага, – усмехнулся Яков мысленно, – просто съездим, посмотрим… Как же… но отказать жене, когда она на него так смотрела, он не мог. Яков знал, что традиционные рома его не поймут, в обычной семье рома власть мужчины над женщиной велика. Ну так и он давно уже не обычный член общины…
– Эх, Ида, Ида… Ну что с тобой делать? – улыбнулся он и притянул её к себе.
День подошел к вечеру быстро. Женщины приготовили еду и накрыли на стол. Детей уложили спать, и начали праздновать. Тост шел за тостом, и в память погибших, и за то, чтобы этот кошмар никогда больше не повторился. Я, конечно, как и Ахмад, не пил, мы за рулем. Но посидели душевно, снова послушали рассказы о войне… В этот раз, правда, фронтовики не были особенно разговорчивы на эту тему, как в прошлом году, бывает, что же. Это настолько особенная по своему значению дата, что именно им решать, рассказывать остальным что-то сокровенное, или в этом году лучше помолчать в память о погибших…
Повезло, дети спали долго и крепко, так что отметили, как полагается. После сна опять носил пацанов на улицу. А как они второй раз проснулись, мы их напоили кефиром с печеньем и поехали в Москву. Алироевы решили ехать позднее.
Вечером, когда мы с женой уже уложили детей спать, во вторую входную дверь постучали. Это были Гриша с Родькой.
– Здорово, – протянул мне руку Григорий. – Что там за Мишка из детдома? Родион мне уже все уши про него прожужжал…
– Есть такой. Ищем ему приёмных родителей, – ответил я, удивлённо взглянув на Родьку. – Но для этого нужны и мама, и папа, – объяснил я ему.
– Ну-уу, – разочарованно протянул он. – А я думал, раз он уже большой… Будет у меня брат… Буду с ним в школу ходить…
Малый произнёс это с таким искренним чувством…
– Угу, – задумчиво прижал его к себе Гриша. – Кто ж нам его даст без мамы?
– Придётся тебе, Гриш, жениться, – на полном серьёзе заметил я.
– Тогда и так дети появятся, – усмехнулся он.
– Брат? – поднял голову Родька и взглянул с надеждой на отца.
– Ну, может, и сестра получится, – ответил он.
– Маленькая? Давай! – радостно воскликнул Родька.
– Да подожди ты, – улыбнулся Григорий. – Сначала маму ей найдём.
– Родион, задача ясна? – подмигнул я ему.
– Ясна! – улыбнулся он. – Найти маму.
– А давайте я лучше сам! – возмутился Григорий.
– У тебя уже достаточно было времени, – взглянул я на него с улыбкой. – Целый год. Так что…
– Ага, – поддакнул мне Родька с деловым видом.
– Да ну вас! – рассмеялся Гриша и пошёл к себе.
Чуть позднее зашёл Ахмад с задумчивым видом, пригласил его на кухню, чувствуя, что ему надо что-то обсудить…
– Слушай, мы тут с Полей поговорили, – начал он, усевшись напротив меня. – Если Мишку из детского дома никто не заберёт, то мы возьмём его.
– Правда, что ли? – удивился я. – Вы же его не видели даже…
– Ну и что? Детей не выбирают, – поднялся он.
– Ну, так-то да, – был вынужден согласиться я, провожая его.
Удивительный у меня, всё-таки, отчим… Смелое решение, конечно… Но по деньгам Ахмад с мамой второго ребенка потянут, да и я буду подкидывать денег маме аккуратно, чтобы Ахмад не замечал. Посмотрим, как оно сложится все.
Девятое мая мы отпраздновали по-домашнему, в самой достойной компании, что только можно представить, а меня начали другие мысли по поводу этого праздника занимать. Пошёл с псом гулять, пустил его по двору побегать, а сам ходил вдоль дома и думал, почему же опять и намёка не было в этом году на «Бессмертный полк»? Ну, ладно, не стали организовывать массового шествия, как первомайская демонстрация, понятно, дело это сложное… Но те же ветераны могли пройти по Красной площади, держа в руках фотографии павших товарищей. Ведь у многих есть групповые фото со времён войны, с них можно сделать портреты… И я долго рассказывал про это по радио совсем недавно, никто мне не запрещал это делать, значит, обсуждать можно, запрета нет. А самого «Бессмертного полка» – нет.
Вот так у нас часто… Появится какая-то хорошая инициатива и тут же замыливается. На всякий случай, как бы чего не случилось… Вякнул, небось, кто-то в Политбюро, что это на православный крестный ход похоже, кто-нибудь уровня Суслова, и всё! Никто не хочет с ним связываться. И словно и не было ничего… Положили под сукно…
Порадовался, что сразу, как появился в 1971 году в Святославле, трезво оценил свои шансы что-то серьезно изменить в СССР, а то и вовсе спасти его от распада, как стремящиеся к нулю. Старыми аппаратчиками, стоящими у власти, набрана такая инерция на косность и осторожность, что ничего один молодой выскочка серьезно изменить не может… Только убиться головой о стену или попасть в психушку, надорвавшись от непосильных усилий. Каждый сверчок знай свой шесток… Так что надо делать, что могу, и не расстраиваться, когда часть усилий зарубается в Кремле на корню… Чую, что расстраивалки не хватит на все такие вот огорчения.
В четверг с утра поехал в этот самый Кремль. Занёс записки для Межуева помощнице Пархоменко. Валерия Николаевна мне сразу выдала майские талоны и праздничный к девятому мая. Поднялся к помощнице Воронцова и оставил ей копии своих записок.
Спускаясь по лестнице, печально улыбнулся. Сколько я уже этих записок сюда перетаскал? Для Политбюро же, блин, не для горкома в Святославле их строчу. Где хоть какая-то реакция? Одна надежда, что хоть что-то все же где-то приметили, и в план следующей пятилетки включат. Но узнаю я об этом, только внимательнейшим образом его изучив, когда придет время. Спасти СССР… Как же, как же… Тут все уверены, что ему ничего не угрожает. Просто надо делать все то же, что в последние десятилетия, ничего не меняя… Не замечая ни компьютерной революции, ни массового внедрения других новых технологий на Западе… А потом и стремительный разворот Китая к рынку также не оценят и не поймут правильно… И в Афган пошлют наших ребят умирать… Черт, черт, черт!
До встречи с Сатчаном оставалось ещё больше часа, решил зайти в Комитет по миру.
