Совок 12 (СИ) - Агарев Вадим
— Я есть хочу! — уже привычным тоном домашнего деспота обратился я к Елизавете, — Пока я душ приму, ты мне в комнату поесть собери! Всего, что есть и побольше!
Выдав указание к исполнению, я развернулся и двинулся за чистым бельём, и свежим банным полотенцем. В спину меня толкала вязкая и липкая, как кисель, недоумённая тишина. Но, пока не свернул по коридору к залу, никто из четверых так и не швырнул мне в след ни ножа, ни вилки.
Проснулся я без будильника. Свежим и отдохнувшим. Подходя к помещениям для водных процедур, я заметил на кухне Елизавету. И только после того вспомнил вчерашний совет в Филях. А так же то, что никто из высоких договаривающихся сторон, не ушел с него удовлетворённым. Во всяком случае, при мне.
Завершив все свои утренние дела, я оделся и направился на кухню завтракать. Тем более, что пахло оттуда чем-то съедобным.
— Вот! — с неуверенной гордостью Лиза поставила передо мной тарелку с парящим борщом, — Только попробуй сказать, что у Лидки лучше получается! Тётя Пана уже поела и очень меня хвалила!
Запах от тарелки исходил недурственный и отказываться от эксперимента на себе я не стал. До того, как проглотить первую ложку, я успел подумать, что Лизавета, обычно любящая поспать до последнего, сегодня себе в этом удовольствии мужественно отказала. Борщ, это часа два и никак не меньше.
— Согласен! — без какого-либо лукавства выдал я своё экспертное заключение после того, как выхлебал полтарелки, — Достойно у тебя получилось! Теперь тебе осталось в отличницы выбиться, ну и, само собой, университет! — продолжая проворно веслить ложкой, напомнил я Лизе о своих условиях.
В РОВД я прибыл за пятнадцать минут до оперативки. Не заходя к себе, сразу пошел к руководству. Зуева перекладывала на своём столе бумажки и что-то черкала в журнале. Надо думать, готовилась, чтобы аргументированно ответствовать перед Данилиным.
— Лида, это я! — с милой улыбкой Юрия Деточкина обратился я к матери-командирше, — Здравствуй, Лида!
Капитан Зуева оторвалась от учетов и подняла на меня глаза.
Напитавшись вчера вздорными попрёками и неудовольствием трёх алчущих семейного счастья девиц, я и здесь ждал чего-то похожего. Но, к счастью, ошибся. Лидия Андреевна мне была рада бескорыстно. В этом я убедился, когда она, вскочив из-за стола, подбежала ко мне и повисла на шее.
— Я уже думала, что ты в райотдел не вернёшься! — всхлипнув, выдала она мне странную новость, — Говорят, тебя в область переводят, это правда? — отстранившись, она пытливо вгляделась мне в глаза, — А еще говорят, что тебя в Москву забирают!
Лида выскользнула из моих рук, которыми я, утратив над собой контроль, уже начал тискать её роскошную задницу и пытался нащупать недоданную ей создателем грудь. Отшагнув назад, начальница поступила правильно и очень вовремя. Так как дверь в кабинет открылась без стука и в её проёме появилась следачка нашей группы Наташа Пастухова.
— Лида, ты идёшь? — с ходу обратилась она к Зуевой, — О, Сергей, здравствуй! — заметила она меня. — Лида, пошли уже к Данилину, а то он опять ногами топать будет! — подхватив под руку, Наталья потащила меня в коридор.
В предбаннике главного следственного начальника в меня упёрлись десяток пар любопытных глаз. Не считая Тонечки и Валентины Викторовны.
— Проходите, Серёжа! — проворковала капитальная женщина, улыбаясь мне, будто я ей подарил упаковку противозачаточных таблеток, — И вы тоже заходите! — не отворачивая от меня взгляда, позволила она личному составу следственного отделения.
Народ на секунду заморозился и, в так называемой приёмной образовалась могильная тишина. Даже беспардонная Антонина замерла и, перестав изображать Наташу Гончарову, простодушно выпучила глаза на свою старшую коллегу. Проявившую несвойственную ей добросердечность к процессуально-независимому челядину следственного отделения.
Поблагодарив античную женщину, неожиданно искупавшую меня в своей приязни, я открыл дверь в начальственный кабинет и смело шагнул вперёд. Данилин, будучи в глубокой задумчивости, разминал сигарету.
— Ага, ну вот и наш орденоносец явился! — в ответ на моё уставное приветствие, с неискренней улыбкой изобразил свою радость Алексей Константинович. — Да ты проходи, Корнеев, проходи, чего встал⁈
Глава 14
Странное по формулировке приглашение отделенного командира было высказано без какой-либо интимности. Ничуть не таясь и в полный голос. И хер бы с ним, но подпирающий со спины народ к такому информационному выверту со стороны начальства готов не был. В затылок мне послышались стихийные и потому искренние вздохи, выдохи, и прочие восклицания. Неконтролируемые и, как мне показалось, не все они были позитивного свойства. А еще мне очень захотелось понять, что же такое побудило Алексея Константиновича прилюдно продекларировать данную эскападу. Ну не мог же он всё это просто так выдумать в своей начальственной и потому до бескрайности умной голове. Да еще без посыла вышестоящих бояр от МВД и родной партии! Откуда бы ему знать без веяний сверху про мои дерзновенные амбиции относительно ордена? Которые я без стеснения и в форме ультиматума озвучил угнетающей верхушке областной парторганизации.
Однако, разум контуженного ветерана подковёрных игр в моём спинном мозгу включился вовремя! И на спонтанно проявленную Данилиным провокацию я ничем не отреагировал. Во всяком случае, зримо.
А тем временем, ропот и брожение из-за спины нарастали всё сильнее, и явственней.
Я принципиально не обращал внимания на зудящую эрекцию личного состава. Равно, как и на пока еще непонятый мною взгляд главного из всех присутствующих здесь майоров. Вместо этого я с невозмутимой смиренностью проследовал к своему стулу. На котором разместился с видом задумавшегося глубоко порядочного человека. Которого пока еще пускают не только в приличные дома, но и в некоторые начальственные кабинеты.
И да, меня несколько удивило еще одно обстоятельство. А именно то, что доселе строгий Данилин, прежде не терпевший пустословия подчинённых в своём кабинете, сейчас молчал. Ныне он своего внимания на праздный бубнёж следаков почему-то не обращал.
— Изволь объясниться, Корнеев, к какому такому подвигу ты вдруг причастным оказался? — прекратив нервно тискать пальцами «родопину», начал её прикуривать майор. — Это с какого вдруг перепугу мне из области на тебя пальцем указали? И велели, чтобы я инициативу проявил по представлению тебя к ордену? Это как понимать, лейтенант⁈ Не к «Отличнику советской милиции», а к ордену, блядь!! — сорвался Данилин на фальцет, не выдержав казуса космического масштаба в священном ритуале раздачи слонов.
Я снова, и теперь уже почти привычно,удивился несвойственной Алексею Константиновичу необычайности. И это, еще мягко говоря! Ранее, все вопросы деликатного характера он неизменно задавал без свидетелей. Во всяком случае, так у него было со мной. Всегда так было! А тут он вдруг настолько распоясался, что, наплевал на основополагающие принципы окормления служивой паствы. И пох#истично забил на всё. На все писаные и не писаные правила для любого милицейского начальника. В том числе забил и на проявленную им сверхпубличность текущего момента. В результате, без малого пятнадцать любопытных рыл следственной масти алчно жаждали новой крамолы и иных непотребных зрелищ. И затаив дыхание, впитывали происходящее, не пропуская мимо ушей ни одного грана скандальозной инфы.
Ситуация усложнялась тем, что все находящиеся в помещении, были профессионалами. И потому процессуально независимый народ на вопиющую промашку Акеллы отреагировал моментально, и единообразно. Он, этот во многом искушенный народ, мигом заткнулся и, дико выпучив зерцала, погрузился в арктическое безмолвие. Ранее такой стерильной тишины в этом кабинете я не наблюдал ни разу. Я даже услышал волнительное поскрипывание перегруженного стула под толстой и, безусловно, заслуженной жопой старшего следователя Шичко. Которую мне совсем недавно так и не удалось сфаловать на халявный сочинский песок ведомственного санатория. Или же я опять что-то путаю…?
