Юрий Корчевский - Пли! Пушкарь из будущего
– Сразу нельзя много ходить, надо постепенно, день за днем проходить больше и больше.
Татарчонок бойко переводил.
Бай улегся в постель, лицо его раскраснелось, но видно, что он получил удовольствие от прогулки. Теперь каждый день мы гуляли вокруг юрты, постепенно удаляясь дальше и дальше. За нами, держась на почтительной дистанции, все время следовали два вооруженных охранника. Я думал, что они были не для того, чтобы стеречь меня, по статусу баю не положено было ходить одному. Где вы видели хотя бы губернатора, ходящего без свиты?
В один из дней, осмелившись, я спросил у бая:
– Когда меня отвезут к мурзе?
Он рассмеялся:
– Мой отец уже купил тебя у прежнего хозяина, теперь ты мой. Такого искусного лекаря надо держать при знатном роде, а не при худом, где ты был. У меня в прислуге есть искусные кузнецы, гончары, кожевенники, златокузнец, а вот лекаря не было, а теперь он есть. Не каждый улус или род может позволить купить себе лекаря.
Так у меня появился новый хозяин, в принципе жалеть было не о чем, никакого имущества у меня не было, а сумка с инструментами всегда была при мне.
Мы отошли от селения, бай устало махнул рукой, и один из сопровождающих нас татар, подбежав, подставил скамеечку. Бай с видимым облегчением уселся. Обычно татары по мусульманскому обычаю садились на подушки, но с раненой ногой это не получалось. С каждым днем бай чувствовал себя лучше и размышлял, не пора ли снимать лубки.
Вечером сняв лубки, я осмотрел ногу, постарался прощупать кость. На мой взгляд, можно было потихоньку нагружать ногу, мышцы и так начали атрофироваться, одна нога по объему бедра была тоньше другой.
На следующий день с утра, уже без лубков, бай начал прохаживаться по юрте, наступая на травмированную ногу, но на костылях, снимая часть нагрузки с ноги. И такие упражнения мы проделывали несколько раз на дню. Отношение ко мне было как к полезной вещи – вокруг ходили татары и их домочадцы, но меня никто не замечал, я как будто был в шапке-невидимке.
Даже пообщаться было не с кем. Русских рабов в этом улусе не было. Наконец настал день, когда бай отбросил костыли и, прихрамывая, пошел сам. Я успокоил бая, заверив, что через одну луну – через месяц по-русски – он будет ходить нормально. Когда я снимал лубки, измерил длину обеих ног, она была одинакова. Бывает после травмы, когда кости срастаются неправильно, одна нога становится короче, и человек хромает.
Так, в частности, случилось с Тамерланом – его еще называли Железным старцем или хромым Тимуром.
По случаю выздоровления бай устроил той – праздник по-русски. В селении резали баранов, пекли в круглых печах лепешки, в котлах в масле шипели мучные шарики, которые сверху посыпались тертым козьим сыром, к юртам несли большие кувшины с кумысом.
Перед юртой бая расстелили ковры, на которых, скрестив ноги, восседали мужчины. Перед каждым стояло угощение – жареная и вареная баранина, овечий и козий сыры, творог горками, лепешки, рыба соленая, вареная и жареная, были кушанья, названий которых я не знал. Женщины только прислуживали – подносили миски с едой, кувшины с кумысом, убирали кости. Я сидел невдалеке от юрты, глотал слюни. Кто пригласит раба за стол?
Несколько дней я ничего не делал, отсиживался в юрте, на улице уж было холодно, с неба срывался снежок. За лечение бай бросил мне свой кожаный, но еще не дырявый зимний халат на толстом войлоке.
Однажды, ближе к вечеру, на арбе с погонщиком подъехал старый татарин, что стоял у меня за спиной во время осмотра бая после ранения. О чем-то долго разговаривали с баем, временами срываясь на повышенные тона. Я улавливал, что речь шла обо мне, но о чем конкретно, понять было невозможно. Наконец разговор стих, старик выглянул из юрты и поманил меня пальцем. В юрте горел небольшой очаг и было тепло, блики от костра давали скудный свет. На плохом русском старый татарин объяснил, что забирает меня с собой, в Казань, он теперь будет моим новым хозяином. Выбирать не приходилось, меня просто ставили в известность. В путь мы тронулись утром, лишь перекусив вчерашними лепешками с молоком. На арбе трясло немилосердно, старик молчал, видимо, к тряске привык. Ноги в разбитых сапогах мерзли, и я периодически соскакивал с арбы и бежал рядом, чтобы согреться. Остановились на ночлег в каком-то ауле из одного глинобитного домика и десятка юрт вокруг. Старик бросил несколько медных монет пастуху, нас покормили бараньей похлебкой и указали на коврики в юрте. Таким образом мы добирались до Казани пять дней.
На всем пути к нам подскакивали татарские вооруженные разъезды, спрашивали, кто такие и по какой надобности. Вот и попробуй сбеги – далеко ли уйти сможешь? До первого разъезда, где тебя или убьют, или снова аркан на шею.
К вечеру пятого дня показались крепостные стены Казани, высокие башни минаретов. Мы беспрепятственно въехали в ворота, стражники подобострастно кивнули старику в чалме. На меня никто не обратил внимания. Ну, едет хозяин с рабом, что здесь такого.
Мы подъехали к солидному каменному дому за высоким забором. Ворота открылись, и мы въехали. Дворик был невелик, но уютен – с бассейном, который сейчас по зиме был пуст и лишь припорошен снежком, с навесом для чайных церемоний. Меня завели в комнату, указали на коврик. В комнате было тепло, я устал и заснул мгновенно. Мне показалось, что не успел я уснуть, как над головой раздались крики муэдзина. Тело ломило, голова была тяжелой. Зашедший слуга поманил меня за собой. В комнате, в которую меня ввели, сидел вчерашний старик и средних лет дородный татарин, оба в шитых золотом халатах и зеленых чалмах. Я поклонился и застыл у двери.
– Проходи, садись, – на хорошем русском языке сказал гость. Старик лишь покачал головой в приветствии. Я уселся, подогнув ноги.
Гость представился:
– Меня звать Вагиф, я лекарь визиря. Мне рассказывал о тебе достопочтенный Юсуф. Он видел, как ты оказывал помощь раненому баю из Тюбек-Чекурги. Его удивили твои умения. У нас в Казанском ханстве так не лечат.
В этом месте я чуть не сказал: «Да так на Руси и в Европе не лечат», но вовремя удержался.
– Поскольку ты теперь в рабстве у достопочтенного Юсуфа, – татарин отвесил поклон в сторону старика, – я хотел бы, чтобы ты показал мне свое умение. Хочешь – я буду платить твоему хозяину, – старик негодующе замахал руками и ты будешь жить у него, хочешь – я перекуплю тебя и ты будешь жить со мной. Согласен ли ты поделиться своими сокровенными знаниями? Как образованные люди, мы понимаем, что заставить человека делиться знаниями из-под палки невозможно, так можно только собирать дрова или месить глину. Такие знания, как у тебя, – это драгоценный камень, который необходимо беречь. Мы обязуемся в случае твоего согласия вволю тебя кормить и поить, одеть и обуть подобающим образом, а не в эти лохмотья, дадим тебе слуг и женщину для услады тела. Ты будешь свободно ходить по городу, и тебе на ухо не нацепят серьгу раба. Будет лишь один запрет – ты не можешь выходить за ворота города. Согласен ли ты?
Что мне оставалось? Голод не тетка, да и зима на дворе. Долго протянуть на тяжелой физической работе и скудной пище не удавалось никому.
– Я согласен, но при одном условии: не пытаться оспорить мои познания, не нравится – не слушайте и не используйте.
Юсуф кивнул:
– Да, подходит. А теперь слуга проводит тебя на обед. Как звать тебя и откуда ты будешь?
– Звать меня Юрий, я из Рязани.
Я начал рассказывать про пленение, но старик его перебил:
– Нам это не интересно. Об остальном поговорим позже.
После завтрака я пошел вслед за повозкой Юсуфа. Идти пришлось недалеко, и я с интересом поглядывал по сторонам – дома в отличие от русских городов были почти все каменные, стоявшие за высокими глухими заборами. Улочки узкие, рядом в канаве текли нечистоты, распространявшие зловонный запах. Похоже, и в Казани были незнакомы с канализацией или выгребными ямами.
Дом Юсуфа был похож на дом моего нынешнего хозяина – старика, почти такой же двор, только размером побольше, во дворе замерзший бассейн, только вот окна в доме были узорчатые, с цветными стеклами. Смотрелось красиво. Вылезший из возка Вагиф провел меня в дом, показал мою комнату на первом этаже, недалеко от кухни, судя по запахам. Хлопнул в ладоши – к нам подбежал слуга. Вагиф что-то быстро проговорил по-татарски. В комнате мы уселись на коврики.
– Плохо, что ты не говоришь по-татарски. Теперь к тебе каждый день будет приходить учитель – мой слуга, и ты будешь изучать язык правоверных, это большая честь для тебя.
Я склонился в поклоне.
– Что тебе необходимо, чтобы ты плодотворно передавал мне свои знания?
– Бумага, господин Вагиф, писала и много хлебного вина.
Юсуф поморщился:
– Коран запрещает употреблять правоверному вино.
– Вино нужно для врачевания, а не для питья, – пояснил я.
– Хоп, якши. Сегодня пока отдыхай, тебе принесут одежду. – И вышел.
