Татьяна Сорокина - Мыколка
— Как поживаете, Андрей Григорьевич, — спросил император, — я слышал, что вас беспокоит подагра?
— Благодарю ваше Императорское Величество, последнее время ее не замечаю.
— Андрей Григорьевич, можете без церемоний, — махнул рукой Николай Павлович, — все же мы давно знакомы. Вот только вы какое-то время назад предпочли удалиться в провинцию, оставив Петербург.
— Всемилостивейший государь, очень тяжко мне здесь было, все напоминало о родных. Думал, найду успокоение в родных пенатах.
Во время этого разговора глаза императора цепко осматривали молодого Шеховского. С немалым удивлением Николай Павлович обнаружил, что его тезка выше на полголовы и значительно крупнее.
— Ну, что князь, вы просили об аудиенции, прошу вас давайте присядем, А молодой… гм, ваш сын, пока пусть подождет за дверями. Но сразу скажу, на меня он произвел внешне благоприятное впечатление.
Николка вышел и встал в коридоре у окна, он прекрасно понимал, что сейчас решается его судьба. Все зависело от слова одного человека — императора.
А в кабинете происходил следующий разговор. Когда Николка покинул кабинет, Император сказал.
— Знаете, Андрей Григорьевич, после вашего визита к графу Бенкендорфу, тот успел мне немного рассказать о том, что там у вас произошло. Его слова звучали просто невероятно. Насколько я понимаю прошедшим летом, простите, князь за эти слова, ваш сын еще пас коров.
— Не надо государь, просить прощения, — отвечал князь, — ведь так все и было на самом деле. В августе сего года произошло чудо, юродивый стал разумным человеком, и никто не понимает, как это могло произойти. Я сам думал иногда, не чудо господне ли явлено нам?
Николай Павлович поморщился,
— Князь не будем углубляться в теологические домыслы, мы все равно ничего в них не решим. Скажите, как вы видите будущее вашего сына.
— Государь, я бы хотел, чтобы после сдачи им экзаменов за гимназический курс обучения он был зачислен в младшем офицерском чине в Лейб-гвардии гусарский полк, в котором когда-то начинал и я свою службу.
— Понятно, — после паузы сказал Император, — в связи с этим у меня к вам два вопроса, во-первых, знаете ли вы, что часть этого полка сейчас на Кавказе, и в нем есть большие потери. И второе, почему вы хотите, чтобы он начал службу с младшего офицерского чина, ведь если он будет иметь свидетельство об окончании гимназии, он сможет претендовать на более высокое звание.
— Государь, я считаю, что мой наследник должен показать, на что он способен. И пусть он начнет службу с того же, что его отец.
— Но князь, ведь это ваш единственный шанс на продолжение рода, вы очень рискуете, отправляя его на войну.
Шеховской же упрямо продолжил.
— Всемилостивейший государь, я понимаю, что вы хотите сказать, но еще раз говорю, мой наследник должен быть воином и никак иначе. Если я узнаю, что он погиб в бою я буду страдать, но умру со знанием того, что мой сын исполнил свой долг перед Императором и Отечеством.
— Ну, что же, я рад слышать такие слова, ведь пока дворянство так считает, наша страна будет стоять назло всем ее врагам, — заключил Николай Павлович.
Он позвонил в колокольчик, и в тот же момент в кабинете материализовался вестовой.
Император коротко отдал распоряжение и вестовой испарился.
Князь про себя подивился такой скорости, но конечно промолчал. В этот момент в кабинете появился, приглашенный вестовым, Николка.
— Ну, расскажи мне молодой человек, как думаешь жить дальше, — спросил его по-французски Император.
— Ваше Императорское Величество, — отвечал чистосердечно Николка, — вся моя жизнь сейчас в ваших руках, если вы просьбу моего отца удовлетворите, то все сделаю, чтобы род не посрамить. Батюшка хочет, чтобы я служил в гусарах, я же готов служить, там куда меня пошлете вы, и клянусь, что приложу все силы, чтобы вы и мой отец не пожалели о своем решении.
Его Императорское Величество удивленно посмотрел на князя.
— Хм, действительно, говорит по-французски, честно говоря, мне до сих пор не верилось, в то, что рассказал Александр Христофорович.
— Всемилостивейший государь, — обратился князь Андрей к государю, — ныне Николай уже греческим языком овладел, готовится к экзаменам в гимназии.
Император изволил усмехнуться.
— Князь, скажу вам откровенно, когда в первый раз граф Бенкендорф просил за вас, я был близок к тому, чтобы отказать вам в вашей просьбе. Но, сейчас мне кажется, что это была бы ошибка, поэтому я выполню ваше желание, и в ближайшие дни, вы сможете получить в моей канцелярии рескрипт о записи вашего сына в пятую часть родословной книги Энской губернии.
Князь вскочил со стула и поклонился вместе с сыном.
— Ваше Императорское величество, у меня просто нет слов — начал он.
Но император жестом остановил его и продолжил:
— Князь, вы наверно не знаете, но два месяца назад в Петербурге появился французский дворянин барон де Жюссак, очень знатный фехтовальщик и стрелок. Он был представлен ко двору французским послом. Когда в свете узнали о его талантах, начались просьбы их продемонстрировать и представьте себе, все наши записные вояки ему проиграли. Насколько я понял, ваш сын хорошо фехтует и стреляет?
— Да всемилостивейший государь, — отвечал князь, — фехтует шпагой и саблей.
— Как вы думаете, сможет он противостоять французу? — тут же спросил Николай Павлович.
Шеховской осторожно сказал
— Государь, я не видел, как фехтует этот барон, и не могу, поэтому определенно утверждать, но поверьте моему опыту, я еще не видел, чтобы кто-нибудь фехтовал так, как это делает мой сын.
— Ну что же князь я вас понял. Сейчас вы можете быть свободными, как я уже говорил, через два дня можете получить мой рескрипт. Когда ваш сын получит свидетельство об образовании, я распоряжусь о зачислении его в Лейб-гвардию, и он должен будет отбыть на Кавказ. А пока оставайтесь в Петербурге, возможно, вы мне понадобитесь, и пусть Николай обязательно продолжает экзерсисы в фехтовании.
***Уже темнело, когда к особняку на Большой Миллионной начали съезжаться гости. Резные венские сани, запряженные парой коней, приносили многих известных личностей столицы. Но вот к парадному подъезду подъехали огромные парные сани, на которые гости смотрели с завистью, потому, что в отличие от легких санок, в которых они приезжали, эти были устланы медвежьими шкурами. Из саней, откинув меховой клапан, выбрался еще седой, но еще крепкий мужчина в гусарском мундире, и бережно помог выйти, закутанной в меха девушке. Та огляделась, блестящими от любопытства, глазами и под руку с отцом прошествовала к дверям, где их с поклоном встречал дворецкий.
Когда они, раздевшись, вошли в небольшой хорошо протопленный зал, в котором уже стояло и сидело несколько гостей, дворецкий громко представил их.
— Подполковник гвардии в отставке Вершинин Илья Игнатьевич с дочерью.
Большая часть гостей, недоуменно переглядывались, а хозяйка салона княгиня Голицына уже торопилась навстречу новым знакомым.
— Добрый вечер ваше Превосходительство, рада видеть вас у себя, — заявила она на ходу.
— И я рад вашему приглашению ваше Сиятельство, вот только до сих пор в замешательстве нахожусь, в чем причина этого приглашения? — отвечал Вершинин.
— Ах, Илья Игнатьевич, просто один мой хороший знакомый рекомендовал вас, как хорошего хозяина и удачного торговца, что совсем не вяжется с вашим боевым прошлым, вот и захотела вас пригласить, может, вы сможете поделиться с нами секретами вашего процветания?
Но Вершинина, уже закаленного подобными речами, было не смутить.
— Евдокия Ивановна, так вы, что считаете, что мне надо было, в нищете прозябать, — в ответ прямо спросил он.
— Ну, что вы Илья Игнатьевич, я совсем не хотела задеть ваши чувства. Мне просто интересно, как вы смогли добиться таких хороших результатов в своей сельской деятельности. Не многие дворяне могут похвастать такими успехами.
Тут княгиня решила, что слишком гонит лошадей и резко сменила тему.
— А это ваша дочка подполковник? Господи, какое очаровательное создание! Как вас зовут милочка?
— Меня зовут Екатерина ваше Сиятельство, — покрывшись легким румянцем от волнения, — отвечала девушка и ловко сделала книксен.
— Ну, поделитесь дорогая, как вам понравилось в Петербурге? Ведь ваш папа первый раз вывез вас из провинции?
— Ой, у меня так много впечатлений! Действительно, после нашего села, здесь совсем другой ритм жизни. Такая суета и столпотворение на улице. У меня в первые дни жутко болела голова, я даже не могла заниматься математикой!
Наступило молчание. Княгиня, не ожидавшая ничего подобного, почти разинула рот от удивления.
— Помилуй бог, подполковник, неужели ваша дочь занимается математикой? — наконец, недоверчиво воскликнула она.
