Падаванство (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич
Николай промолчал.
Он был попросту оглушен этой новостью.
А заодно ему вспомнились слова Льва Николаевича о том, что если император разрешит, то он приедет в Лондон «и всех убьет». Тогда он полагал, что это не более, чем фигура речи. Сейчас же… получалось, что не только Толстой склонен решать вопросы радикальным образом… В годы Великой французской революции и последующих напряженных конфликтов три монарха оказались убиты, не считая иных представителей высшей аристократии. Казалось, что это ушло в прошлое. И хотя сам Николай Павлович в 1825 году прошелся по тонкой грани и едва не потерял голову, хотя об этом он думать не любил. Теперь же… судя по всему, начиналось по новой…
— Ваше Императорское величество! Ваше Императорское величество! — озабоченно причитал граф Орлов.
Николай Павлович моргнул и как-то нервно дернулся, выходя из этого шокового состояния.
— Ступай. — тихо произнес император.
— А как же хорошая новость?
— Хорошая? — безучастно переспросил он.
— Да. Мне удалось совершенно завершить войну в Северной Америке. — доложился граф Орлов.
Ему очень хотелось улыбнуться и прям в чем-то даже горделиво надуться. Но он сдержался. Хватило ума.
— Это хорошо. Чем все закончилось?
— Договором, под которым подписались все страны-участники. Соединенные штаты уцелели. Только им пришлось переносить столицу в Ричмонд.
— А земля?
Граф Орлов развернул принесенную с собой карту и, начав тыкать пальцем на уже обведенные участки, пояснял:
— Мексика получила обратно свой Техас. Испания — Флориду. Франция — штаты Луизиану и Миссисипи. Отчего Луи Наполеон, как говорят, светится словно натертый золотой. Англия отхватила себе весь северо-восточный уголок по линии Мичиган, Пенсильвания, Мэриленд, включая эти штаты и все земли к северу и востоку от них. А также кусочек Вирджинии, что восточнее Чесапикского залива.
— А мы?
— Мексика нам уступила верхнюю Калифорнию, а США — все земли, на которые они претендовали, что лежат западнее 115 градуса. То есть, в наших руках все тихоокеанское побережье Соединенных штатов от Британской Канады до Мексики.
— Много… А какое там население?
— На этих землях кочуют индейцы. Очень немногочисленные. Цивилизованного населения практически нет. Наш экспедиционный корпус до конца этого года должен туда зайти и расселиться. Через что русские станут самыми многочисленными европейцами в тех краях. Совокупно их будет больше, чем всех остальных.
— А Мексика? Она выполнила свои обязательства?
— Мы подписали с ними договор о выделении города Хьюстон в штате Техас нам в аренду на сто лет под военно-морскую базу. Ну и земли в округе прилично — десять тысяч квадратных верст. Стоимость символическая — по рублю за год. Я её из своих им уже оплатил, получив в том оформление чин по чину. Кроме того, мы получили привилегию, действующую до окончания арены Хьюстона на строительство железной дороги до наших владений в Калифорнии.
— А Хьюстон, это где?
— Он вот тут находится. — ткнул пальцем граф Орлов. — Видите, какая большая и удобная бухта?
— Да… это действительно очень славная новость. Они нам отдали свой лучший порт?
— Не в этом дело, — улыбнулся министр иностранных дел. — Там недалеко граница с новыми французскими землями. И они опасаются, что французы начнут воевать с ними. Поэтому наша база здесь выступает определенной гарантией.
— Гарантией, — покачал головой Николай Павлович. — Кто бы мог подумать? Взрыв моста у самого дворца. Как это вообще могли прозевать? — вернулся он к мрачному разговору.
— Так, никто это и не проверял. Вероятно, ночью, по темноте, кто-то подошел на лодках и оставил их там. А Фридрих-Вильгельм выехал вместе с семьей самым ранним утром, опасаясь выступлений.
— Ведь меня могут тоже так взорвать.
Граф Орлов промолчал.
Император тоже.
И тут в дверь постучали. А чуть погодя вошел царевич.
— Чего вы такие мрачные? Идемте скорее! Там Миша поймал здоровенную рыбину! Что? Папа? Что-то случилось?
— Да… случилось. — мрачно произнес Николай Павлович и, обращаясь уже к графу Орлову, добавил: — Расскажите ему.
— Про мирный договор.
— Про мост…
Спустя пару минут цесаревич медленно по стеночке прошел и сел на стул. Потрясенный и совершенно уничтоженный.
— Это все ваши либералы…
— Государь, заказчиком этого убийства почти наверняка является лорд Палмерстон, — осторожно возразил министр иностранных дел.
— А кого он использует⁈ Чьими руками делает все это⁈
— Достоверно мы не знаем.
— А разве кроме либералов есть еще кто-то?
— Да, — мрачно кивнул граф Орлов. — На самом деле именно либералы едва ли решатся на такие акции. Они не любят мараться. Попустить, закрыв глаза, или помочь деньгами — это да, но не самим убивать. Но в Европе хватает людей, настроенных очень радикально и решительно. Она живет в шаге от кровавого террора.
— А почему вы считаете, что это сделал лорд Палмерстон? — поинтересовался цесаревич. — Разве есть доказательства?
— В таких делах почти никогда не бывает доказательств, Александр Николаевич. Здесь иной подход. Сначала надо смотреть на то, кому это выгодно. А потом из числа найденных, искать тех, кто смог бы все это реализовать. К тому же лорд Палмерстон имел неосторожность хвастаться своими успехами в организации революций.
— А если его кто-то хотел подставить?
— Кто? — неуверенно улыбнувшись, спросил граф Орлов.
— А разве не вы должны на этот вопрос ответить? — повел бровью цесаревич.
Министр иностранных дел нервно улыбнулся.
— Ваше императорское высочество, в этом вопросе я полностью согласен с мнением графа Толстого о том, что за всеми группами так называемых борцов за народное счастье всегда стоят иностранные разведки. Где-то прямо, где-то косвенно.
— Здесь хочется поспорить, да сложно… — покивал цесаревич.
— Кто конечный интересант переворота во Франции? Лондон. Ведь к власти пришел Луи-Наполеон, подчеркнуто лояльный и дружественный Англии.
— А в Австрии? Что там произошло?
— Сначала ушел Меттерних, человек, на котором держался наш союз с ней. Потом отрекается Фердинанд в пользу молодого и неопытного Франца Иосифа, делами которого в итоге начинает заправлять Феликс цу Шварценберг. Да, он из ближайшего окружения Меттерниха. Да, он вроде как консервативных взглядов. Но правительство он собрал либеральное, из-за чего в целом союз России с Австрией утратился всякое практическое значение.
— Вы думаете?
— Это совершенно точно. Франц Иосиф слишком молодой и осторожный, я бы даже сказал — нерешительный. К тому же он занят другими делами. Ему бы власть удержать. Так что… подобным маневром Англия увела Австрию из-под нашего влияния.
— А венгры? — подал голос цесаревич. — Не похоже, чтобы англичанам их восстание было выгодным.
— Венгры выступили главным инструментом давления на престол. Если бы не их восстание, то едва ли получилось все это провернуть.
— А почему что ни Фердинанд, ни Франц-Иосиф не обратились к нам за помощью?
— Обратились. Я только сегодня утром получил письмо от Феликса цу Шварценберга[1] с просьбой оказать им помощь в подавлении восстания.
— И вы молчали? — удивился Николай Павлович, аж чуть пристав.
— На фоне событий в Берлине я хотел выдержать хотя бы один день. К тому же, это все выглядит как ловушка.
— Вы шутите⁈ Ловушка⁈
— Само письмо написано очень обтекаемо, без какой-либо конкретики. Кроме того, австрийские войска не уступают венгерским и потихоньку их громят. Наша помощь им не нужна, такое обращение — это ведь урон чести. А они обращаются. Значит, хотят нашими руками сделать всю грязную работу, сами же остаться чистенькими. Иного смысла я в этом не вижу.
Цесаревич поглядел на отца.
Тот мрачно и молча слушал. Видимо, совсем не предавая вниманию тому, что граф Орлов местами говорит как Лев Николаевич. Цесаревич тоже со Львом Николаевичем переписывался и был знаком с этой аргументацией.