Польская карта (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

В результате чего имеем. Пороха не много в стране, и сырьё дорогое и покупное. Так что мана или пушки есть у него, а умения у пушкарей так себе.

— Стреляй, уже, — Иван Яковлевич открыл рот и прикрыл уши ладонями. Помнил, что Александр первый именно вот так, паля пацаном из пушки, слуха лишился.

— Бойся!

Бабах. Один чёрт в ушах зазвенело, и их словно ватой заложило. Брехт сделал пару глотательных движений и только потом глянул на дело рук своих. Самсону была дана команда попасть в ворота. Не, никто штурмовать их не собирался. Брехт хотел дать знать полякам, затворившимся в Познани, что лучше сдаться, так как перспектив, кроме как погибнуть, у них внутри города нет. А молодец сержант Ерофеев. Пусть в самый угол ворот, но попал. Получилось даже лучше. Так бы дыру ядро организовало, скорее всего, но попав в ворота в районе петли оно вырвало петлю, и створка повисла и перекосилась. Пана там засуетились, пытаясь выровнять тяжёлую дубовую створку, и в этот момент Самсон, успев перезарядить орудие, послал по воротам второе ядро.

Бабах. И теперь точно в центр ворот ядро влетело, вынося повреждённую створку и десяток копошащихся там поляков внутрь крепости.

— Молодец, сержант, продолжай. Как увидишь там панов, так и стреляй. У тебя двадцать выстрелов. Не трать зря.

Вот, главная беда с этой магией — количество маны, которое можно потратить без ущерба для организма. Ядер для двухпудовых единорогов взять в Польше негде. А шрапнельных или картечных гранат, тем более. И никакая логистика не поможет. Порох можно добыть у неприятеля и ядра свои, если они не разбились на куски собрать, а гранаты везти из Санкт-Петербурга по вражеской территории за тысячи километров — это перебор. Эти ядра золотыми станут. Это обоз размером с полк нужно организовывать. Лучше экономней расходовать. Головой воевать.

— Слушаюсь, Вашество.

Брехт навёл трубу подзорную на ворота. Там какое-то время было тихо, но потом, видимо, пригнали новых непуганых идиотов, и они попытались перегородить образовавшийся проём телегой.

Бабах. Ай, молодец пушкарь. Подгадал, и вместе с телегой вынес ещё десяток человек, в том числе и кого-то руками размахивающего.

Событие тридцать восьмое

Переговоры прошли в конструктивной неопределённости.

Спиридон Килинкаров

Известия, полученные Карлом Бироном, были не сильно хорошие. Даже совсем нехорошими. Победного марша с фанфарами и трубами по Кракову не будет. Город готовился к обороне.

— Ещё раз, Прохор, и помедленнее, я записываю. Брату записку пошлю. Как один человек может столько мест занимать? — Карл, высунув язык, стал старательно выводить на немецком, то, что сейчас рассказал старший казачьей разведки, вернувшейся из пригородов Кракова.

— Он — генеральный подольский староста, воевода люблинский, подстолий великий литовский, староста кросненский, летичевский, медыцкий, сокальский, ясельский и грабовецкий. А, да ещё он маршалок Трибунала Королевства Польского.

— Подстолий? Что это? Как это будет по-немецки? Эти поляки специально понавыдумывали таких слов, чтобы нас запутать? — генерал-майор Бирон отбросил сломанное перо и потянулся за следующим.

— Мне объяснили, Ваше Превосходительство, что подстолий этот является заместителем стольника великого литовского и помогает ему сервировать стол Великого князя. Это не польская, а литовская должность. Но это давно было, сейчас это просто почётная должность. Самому смешно. У нас это как «под столом» звучит. Ползает пьяный под столом, как шут, и дам за юбки дёргает. — Казак был не пахарем каким, немецкий знал. Учился в Краковском университете, но чего-то там не поделил со знатным… С сыном знатного шляхтича и убил того на дуэли, вот и пришлось на Дон бежать.

— Понятно. И много ли войск у этого Тарло?

— Много. Он мобилизовал всю шляхту и в Кракове, и в Сандомире, и в Люблине. Десяток тысяч вместе с гарнизоном города и гражданами мобилизованными.

— Ян Тарло? Как-то переводится фамилия. Странно звучит.

— Это топор по-польски.

— А как думаешь, Прохор, брат прислал гонцов с известием, что Лещинский убит в сече, утром сегодня прибыли, как думаешь, если сообщить об этом подстолию этому, он на мировую не пойдёт? За кого воевать? Нет больше их короля.

— Не знаю, Ваше Превосходительство, — казак развёл руками и голову в плечи втянул, — я к ним с этим известием не поеду. Ляхи бешенные все. У меня жинка молодая. Я не трус, и в сече готов голову сложить, но по дурости погибнуть не хочу.

— Ну, да. Так нет проблем, пошлём ляха. Прошвырнитесь по окрестностям и захомутайте какого шляхтича. Побогаче. Дадим ему письмо, проводите до Кракова, до пригорода, чтобы не сбежал.

— А где гарантия, что он передаст письмо? — недобро усмехнулся Прохор.

— Вот ведь? А сына со шляхтичем привезите. Здесь в гостях останется, — Карл Бирон закончил письмо брату и махнул рукой, подзывая прибывшего от того курьера. — Лейтенант, отправляйтесь назад, как отдохнёте. Сами должны управиться. Это на словах передашь. Уже в Кракове встретимся на коронации.

Казаки привезли шляхтича пузатого этим же вечером, а с ним и такого же толстощёкого парнишку с синяком под глазом.

— Это не мы. Это сам отец его приложил. Зовут его Франтишек Боженцкой. Богатая усадьба и говорит ещё четыре села у него в русском воеводстве.

— Я сам за себя скажу! — растолкал этот Франтишек обступивших его казаков.

— Говори, — Бирон целый день носился и сам по округе, высматривая, где можно устроить временный лагерь, чтобы ляхи не смогли к нему незаметно подойти. Здесь, в предгорьях, заросших лесом, опытные воины могли, минуя дозоры, легко проникнуть в лагерь и бед натворить. Да тот же порох подорвать в фургонах.

— Я не сторонник Лещинского, у нашего рода давняя вражда с их родом. Лучше пусть немец будет, чем этот жирный боров.

Карл еле сдержал смех. Именно на жирного борова и походил пан Боженцкой.

— Хорошо. Вот письмо, нужно передать его в Кракове Яну Тарло. Мне Иоганн Бирон, брат младший и министр Обороны Российской империи прислал утром известие, что Лещинский застрелен в сече. Так что кроме Августа Саксонского других кандидатов на престол Речи Посполитой и нет. Варшаву и Лодзь Иоганн взял, сейчас окружил и взял в осаду Познань, а оттуда поедет в Дрезден за Августом и привезёт его на коронацию в Краков. Если Тарло этот перейдёт на сторону Августа и сдаст мне Краков без боя, то я обещаю ему милость короля и хорошую должность при дворе. Плюс там скоро столько бесхозных имений организуется, может и ему достанется. Пусть подумает. Жду тебя, пан Божецкой, завтра вечером, если не приедешь, то мы начнём штурм Кракова.

— А сын?

— А что сын? Сын тебя здесь подождёт. Прокормим одного-то, — хотел пошутить генерал, но лях его шутки не оценил.

— Я же за вас, отпустите его.

— Да, легко, как приедешь с ответом от Тарло, так и отпущу.

Событие тридцать девятое

Хочешь плавать на авось — лучше сразу море брось.

Стоишь за штурвалом — не спи: в оба глаза гляди.

Бывает, что и акула библию читает- да мы не видали.

Пиратские поговорки

От Гданьска или Данцига до Познани, если не по карте мерить курвиметром, а по дорогам шагать — вёрст триста. Плутонг Вологодского мушкетёрского полка одвуконь преодолел это расстояние за четыре дня, стараясь как можно быстрее донести весть о Виктории русского флота над французским возле Данцига. Брехт реляцию победную прочёл поздно вечером у себя в палатке в качающемся свете свечей и радостно вышел на воздух сообщить эту весть народу… Передумал. Лагерь спал. Будить народ после муторного дня с двумя штурмами городской стены сразу расхотелось. Пусть люди отдохнут.