Владимир Контровский - Ракетоносцы. Адское пламя
– Неужели они нас расстреляют? – выдала она наконец.
– Нет, – утешил её Вован. – Нас только поставят к стенке, а потом откуда ни возьмись выскочит жизнерадостный ведущий и заорёт: «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!». Расстреляют, детка, даже не сомневайся – таких масштабных шоу не бывает, тут бабок надо вложить немеряно. Но тебя напоследок трахнут в качестве компенсации морального ущерба, так что ты сильно не расстраивайся.
– Но за что? Вова, я ничего не понимаю! Что мы нарушили?
– А вот это я и сам хотел бы знать. Война какая-то между Россией и Америкой… Это что, за неделю, что мы тут прохлаждаемся, Россия объявила войну Америке и добралась аж до Ямайки? А почему тогда ядрён батоны не летают, и по ящику об этом ни гу-гу?
– Ребята, – сказал Павел, собрав мысли в кучу, – я знаю, в чём дело. Мы попали…
– Что мы попали, – Вован саркастически хмыкнул, – и ежу ясно.
– Ты не понял, Володя. Мы попали в прошлое: провалились во времени.
– Чего-чего?
– Фантасты, – пояснил Павел, – об этом писали много раз, и фильмы есть на эту тему.
– Паша, – ласково спросил бывший афганец, – ты головой не обо что не ударялся, когда мы в кювете прятались?
– А ты видел календарь у дверей кабинета, где нас допрашивали?
– Это который с бабой в матроске? Видел мельком, ну и что?
– На этом календаре – тысяча девятьсот сорок четвёртый год, месяц июнь. Мы попали в прошлое, и тогда всё понятно: и старинные винтовки, и война. Туман серый помните? Вот это и был переход во времени.
Анджела и бизнесмен переглянулись. Мэрилин перестала плакать.
– Погоди, – Вован яростно поскрёб подбородок, – чёт я припоминаю… Кино вроде было такое, где наши парни попали в прошлое, на войну, и там навешали люлей фрицам. Это типа так, да?
– Типа да. Но есть нюанс. Что там у нас было в сорок четвёртом?
– В тысяча девятьсот сорок четвёртом году, – тоном примерной ученицы ответила Мэрилин, – американские войска под командованием генерала Эйзенхауэра высадились в Нормандии и начали наступление на Берлин.
– Угу. А что в это время делали русские?
– Русские? Они, это…
– …гоняли по Сибири японо-немецких диверсантов эскимосской национальности, – невозмутимо подсказал Павел.
– Ну да, – неуверенно согласилась Мэрилин. – Они тоже воевали. Против Гитлера, кажется…
– А здесь они воюют против Соединённых Штатов Америки. В нашей истории в ходе Второй Мировой войны никто Ямайку не атаковал, и уж тем более не летали тут самолёты с красными звёздами. Мы переместились в пространственно-временном континууме, и…
– Студент, не грузи мозги, а то они у меня вскипят, – предупредил Вован. – Ты давай на пальцах, ага?
– Мы перепрыгнули не только во времени, но и в пространстве, и оказались в каком-то параллельном мире. Не понимаете? Был такой умный американец, Эверетт его фамилия, так вот он создал теорию многомерной Вселенной[35], где существует бесконечное множество зеркальных миров, миров-копий, и ход истории в этих мирах разный. Точки перегиба… это долго объяснять. И эти миры при определённых условиях контактируют, и тогда возможны переходы из мира в мир. Как это может быть, я не знаю – я не физик, да и физики в этом деле не секут, – но факт, как говорится, налицо: мы попали в альтернативный мир, и оказались в чужом пиру похмелье. Слышите?
За стенами всё явственней гремели орудия, и пару раз раздавались взрывы: русские крейсера обстреливали Кингстон, поддерживая рвущихся к нему десантников, высадившихся на берег у Портмо.
Какое-то время все четверо молчали: Павел – отыскивая дополнительные аргументы (из тех, что попроще), остальные – переваривая услышанное. Как ни крути, а эта гипотеза всё объясняла…
– Паша, какой ты умный! – нараспев проговорила Анджела, закатывая глаза.
– Умный-то он умный, – буркнул Вован, – а что толку? Что делать будем? Они ведь нас шлёпнут, как пить дать. Я бы, например, шлёпнул: война – это дело такое.
– Ну, пока что мы живы, – не согласился Павел, – значит, не всё ещё потеряно. Могло быть хуже. Я тут вспомнил одну историю, года три назад она случилась. Около Бермуд был обнаружен военный корабль, крейсер, – кажется, он назывался «Ариадне»[36]. И на борту этого корабля не было ни единой живой души, хотя в кубриках ещё плавал сигаретный дым, а на камбузе кипели котлы с супом. А людей не было: наверное, они все погибли при переходе из мира в мир, растворились бесследно. И ещё, – он на миг задумался, – эксперты установили, что крейсер это английский, причём его двойник в нашем мире давным-давно сдан на слом, а название – немецкое. И вот я думаю, а не из этого ли мира, куда мы с вами попали, прибыл тот корабль-призрак? Помните, офицер что-то говорил о тевтонских крейсерах?
– Ужас какой… – Анджела изобразила испуг, хотя не особо поняла, о чём речь.
– Или попали бы мы в Порт-Ройял времён Генри Моргана, – продолжал Павел, – и что тогда? Ты, Володя, сошёл бы среди них за своего (Вован ухмыльнулся), а вот девушкам я бы не позавидовал. В те времена белые женщины были здесь, на Ямайке, в страшном дефиците, и повышенное сексуальное внимание было бы им обеспечено. Групповое. Так что нет худа без добра.
Мэрилин брезгливо поморщилась, но в глазах Анджелы мелькнул огонёк – наверно, она вообразила себя подругой какого-нибудь пиратского главаря (откуда ей было знать, что реальные флибустьеры, в отличие от книжных, отнюдь не страдали избытком благородства).
– Этого удовольствия они и здесь огребут по полной. Так, студент, – прагматичный Вован вернулся на грешную землю, – суть мы уловили, так что хорош порожняк гонять. Что будем делать – вот в чём вопрос.
– Я думаю, – объяснения Павла помогли Мэрилин обрести почву под ногами, и она оживилась, – надо сказать этому офицеру, чтобы он запросил насчёт нас Гейнсвилл. Или пусть он хотя бы посмотрит сайт нашего университета, там можно найти списки студентов.
– Мариночка, в этом мире ещё нет Интернета – ты видела у него в офисе хоть один компьютер? А что касается запроса – нас с тобой нет в списке студентов Флоридского университета, в этом мире даже не родились ещё наши родители. Или их двойники? Что-то я сам запутался с этими мирами параллельными…
– Погоди, – Вован наморщил лоб, усиленно размышляя. – Значит, мы из будущего, да? Так нам же здесь цены нет – мы же пророки ходячие! С нас пылинки сдувать надо, а не к стенке ставить! Объясним всё этому цэрэушнику, прямо вот так, по буквам, – пусть знает, с кем имеет дело!
– Володя, – Павел покачал головой, – ты ничего не понял. Во-первых, это другой мир, с другим прошлым – мы не знаем, когда он ответвился от нашего исходного мира, где та точка, с которой начался отсчет новой истории, – и, естественно, с другим будущим, о котором мы знаем ровно столько же, сколько и любой обитатель этого другого мира. Так что не потянем мы здесь на пророков – увы. А во-вторых – какой нормальный контрразведчик, задержав вражеских шпионов, будет выслушивать от них сказки о путешествиях во времени? Чем мы это докажем? Если бы мы могли предсказать с точностью хотя бы до дня какое-то ближайшее событие, тогда да, а так… Нет, попробовать можно, но…
– Да, куда ни кинь, всюду клин, – Вован помрачнел и вдруг яростно накинулся на Анджелу: – А всё ты, овца силиконовая! «Ах, ах, давай купим виллу на Ямайке! В Майами не хочу, там звёзды нашего шоу-бизнеса уже всё скупили, а Ямайка – это круто!». Круто, да, уж так тебе хотелось попонтоваться перед своими подружками, такими же пустоголовыми, как и ты: «А у нас с Вовой вилла на Ямайке – это там, в пиратских морях, где плавал Джек Воробей!». Вот и допонтовалась до самого некуда, влипли – мама не горюй. А поехали бы куда-нибудь на Мальдивы…
– А чё ты на меня наезжаешь? – окрысилась в ответ «модель певицы». – Этот туман серый где угодно мог появиться, хоть на Рублёвке. Верно, Паша?
«Смотри-ка, соображает, когда припрёт» – подумал Павел и кивнул.
– Ладно, – Вован, остывая, махнул рукой. – Попробуем выкрутиться, а там будь что будет. Но к стенке я как баран не встану: хрен они от меня такого дождутся.
Где-то неподалёку ухнул снаряд. Земля вздрогнула, по стенам камеры с шуршанием осыпалась цементная пыль.
– Если попадёт сюда, всем нам будет крышка, – со знанием дела сказал Вован.
«Интересно, – подумал Павел, – от чего лучше умирать: от американской пули или от русского снаряда? Хотя – а не один ли хрен?».
* * *Оставшись один, Эндрюс некоторое время сидел молча и неподвижно, а потом дёрнул головой.
– Чёртов солдафон, – пробормотал он с досадой, имея в виду майора Уоллеса. – Не видит дальше собственного носа, и не хочет видеть.
Доктор Фил Эндрюс, бывший профессор Гарвардского университета, а ныне капитан фронтовой контрразведки на экзотической должности «военный психолог», был личностью незаурядной.
