Вячеслав Коротин - Адмиралъ из будущего. Царьград наш!
— Ну, вот и славно. Можете идти.
Когда флаг-капитан вышел, Андрей затребовал себе кофе с ромом, и приготовился коротать время до прихода эсминцев и крейсеров в составлении текстов общения с его, мать — перемать, императорским величеством.
Не получилось: задребезжал телефон, и дежурный матрос на коммутаторе бодрым голосом сообщил, что с адмиралом желает побеседовать как раз этот самый «мать — перемать». Отмазки уровня: «заболел», «умер», «в туалет пошёл», явно не проходили…
— Здравия желаю вашему императорскому величеству!
— Добрый вечер, Андрей Августович! — пробежал по проводам адмиралу в ухо благожелательный баритон. — Позвольте поздравить Черноморский флот со славной победой. И примите мою личную благодарность вам.
— Премного благодарен, ваше императорское величество, но я лично сегодня не выходил в море.
— Не скромничайте, победа ваших подчинённых — ваша победа. А завтра, после благодарственного молебна, я намерен вместе с вами посетить вернувшиеся с моря суда и поблагодарить героев — черноморцев.
— Это большая честь для всего флота, ваше величество, — дежурно поблагодарил командующий.
— Честь для меня и для Империи, что у нас есть такие сыны, — так же без души отозвался Николай. — Я ещё не придумал, как наградить отличившихся, но не беспокойтесь: За Богом молитва, а за царём служба, никогда не пропадут. Подумайте пока о том, какие возможности даёт сегодняшний успех, Как его можно использовать… Спокойной ночи!..
— Спокойной ночи, ваше императорское величество! — Эбергард прекрасно понимал, что трубка на противоположном конце провода уже повешена, но поскольку имелся хоть ничтожнейший шанс того, что государь ждёт ответа, не следовало дополнительно зарабатывать у него «отрицательные очки» — их и при завтрашнем общении ожидалось немало…
К гадалке не ходи — начнёт обсуждать возможности взятия «Царьграда». Это у него бзик. Да и не только у него среди императорской фамилии — семейная мания…
Нет, конечно, гарантированный контроль за Босфором и Дарданеллами стал бы «вторыми лёгкими» российской экономики, снял бы огромное количество проблем на случай любой войны ведомой Россией…
Но сейчас…
Сейчас на фронтах снарядный голод. Пусть за предыдущую кампанию выпалили «всего» около трети довоенных запасов, но основная часть оставшегося находится в снарядных парках в разобранном, небоеспособном состоянии, и для приведения всей этой груды металла и взрывчатки в состояние боеготовое, требуются месяцы. Причём не два, и не три — от полугода.
Инженерные части и ополченцы вооружаются доисторическими винтовками Бердана, с патронами тоже напряжёнка, ничтожное количество пулемётов…
И при всём этом у командования бзик по поводу захвата «географических объектов», а не уничтожения живой силы противника. И всё это очень скоро аукнется. Сотнями тысяч жизней наших солдат, ошеломляющими ударами противника и прорывами в глубь нашей обороны…
И ничего не сделать! Кто будет слушать прогнозы моряка на сухопутье?
Андрей слегка засомневался: а может ещё не поздно разыграть из себя блаженного, которого направляют высшие силы?
Андрей слегка засомневался: а может ещё не поздно разыграть из себя блаженного, которого направляют высшие силы?
Несерьёзно. Чтобы занять место Гришки Распутина, нет ни времени, ни соответствующего таланта. Ни желания.
Да и предсказание, например, горлицкого прорыва, вызовет, скорее, только пристальный интерес контрразведки и дополнительную неприязнь руководства Ставки по поводу «больно умного» выскочки.
Упор нужно делать на Кавказскую армию, на Юденича. И, в первую очередь, выделить в Батум отдельный отряд для поддержки приморского фланга его войск. Чтобы турки даже приблизиться к побережью боялись.
Ведь обстрел с моря, это всегда истинный ужас для сухопутных сил, находящихся в зоне обстрела. Скорострельные корабельные орудия, для обеспечения стрельбы которых используется электричество и прочие технические усовершенствования имеют возможность поддерживать такой бешеный темп огня, что «беглый» кажется на берегу даже не «ураганным» — это какой-то сумасшедший смерч, смертельный вихрь, гуляющий по позициям.
Трёх — шестидюймовые орудия способны давать более десяти выстрелов в минуту на ствол, поэтому, если броненосец или крейсер начнёт обрабатывать определённый квадрат, то очень скоро какое-нибудь поле становится совершенно изрытым и покрытым сплошными глубокими ямами. Если же поток снарядов обрушивается на лес, то он превращается в филиал ада на Земле: рвутся снаряды, трещат падающие деревья, свистят летящие осколки и камни — всё это сливается в один дикий протяжный вой и порождает безумный ужас.
Обстрелы с моря, зачастую, наводят на противника такую панику, что, бросив всё, он разбегается в стороны как стайка рыбьей мелочи, в которую ворвался прожорливый хищник.
И теперь, когда на Чёрном море завоёвано окончательное господство и опасаться практически нечего, вполне можно было выделить для помощи воюющей на Кавказе армии достаточно солидные силы.
Андрей решил ввести в состав батумского отряда «Три святителя», «Ростислав», «Синоп», канонерские лодки и Пятый дивизион эсминцев. Для контроля анатолийского побережья и прочих операций, оставшихся сил вполне хватало. Если же командование всё-таки настоит на штурме Босфора, то времени для объединения сил будет предостаточно.
До возвращения кораблей с моря спать адмирал не ложился. А потом и вовсе стало не до того — в половине третьего на рейд вошёл «Кагул», а вслед за ним, на протяжении получаса и весь Первый дивизион.
Эбергард отправился сразу к «Беспокойному» — самому пострадавшему из участвовавших в бою.
— Благодарю, Александр Викторович, — протянул Андрей руку командиру эсминца по завершении доклада. — Спасибо вам, вашим офицерам и матросам. Не ваша вина, что случайный снаряд фатально повредил именно ваш корабль.
— Благодарю за понимание, ваше высокопревосходительство, — поклонился Зарудный. — Но мой механик обещает, что через два — три дня «Беспокойный» снова вернётся в строй. Тогда и реабилитируем себя полностью.
— Не стоит торопиться. На ближайшее время противника у нас на Чёрном море просто нет.
Кроме того, который завтра начнёт шастать по вернувшимся из боя кораблям, и, к визиту которого придётся «драить медяшку», — зло подумал про себя Эбергард.
— Подходит катер с «Петра Великого»! — прервал мысли адмирала вахтенный.
— Раненых на палубу! — немедленно отреагировал командир эсминца.
— Сколько отправите, Александр Викторович? Я помню, что вы говорили о семерых…
— А всех, Андрей Августович. Хоть у троих всего лишь скользящие раны «по мясу», но пусть уж наши мудрые эскулапы сами посмотрят — нужно «штопать», или можно обойтись просто перевязками. Отправят обратно — ну и слава Богу, но моя совесть будет чиста.
— Полностью поддерживаю вашу позицию. Экипаж нужно беречь елико возможно. Матросы «Беспокойного» пострадали в бою за Отечество, и теперь оно должно позаботиться о своих сынах.
Зарудный удивлённо взглянул на адмирала, и Андрей понял, что перегнул палку с пафосом своего «изречения»…
— Я хотел бы поговорить с ранеными, — постарался выйти из не совсем удобной ситуации командующий флотом.
— Прошу!
Катер с плавучего госпиталя находился ещё в паре десятков метров, когда Эбергард подошёл к носилкам и группе матросов, уставное обмундирование которых дополнялось окровавленными бинтами.
На носилках лежало трое: один находился без сознания, и было совершенно понятно — не жилец. Лицо пострадавшего представляло сплошной волдырь, явно парень оказался на пути вырвавшегося из перебитой магистрали пара. Не у самого места разрыва трубы, конечно — перегретый пар под давлением более чем десять атмосфер убил бы матроса мгновенно, но и того, что случилось, оказалось достаточно для получения смертельных ожогов.
Ещё один получил осколок в живот, и теперь всё было в руках хирургов плавучего госпиталя. И то шансы невелики — даже если удастся операция, отсутствие антибиотиков и прочих сульфаниламидов, с большой степенью вероятности, может привести к печальному исходу.
Третьему осколок раздробил колено. Скорее всего выживет, но почти наверняка станет калекой — если ногу и оставят, то всё равно… Даже для начала двадцать первого века восстановить подвижность конечности было бы проблемно…
— Как зовут?
— Минёр Степан Останевич, ваше высокопревосходительство! — матрос даже попытался приподняться.
— Лежи, лежи, — успокоил Андрей раненого. — Это я перед тобой навытяжку стоять должен. Выздоравливай поскорее, братец. И мы вместе ещё набьём морду и туркам, и германцам. Помогай тебе Господь!
