Константин Калбазов - Бульдог. Хватка
Туманов уже давно предлагал заняться Бестужевым. Что с того, что тот берет деньги с послов, не нанося финансового ущерба России. Находясь на этом посту и беря посулы, он в первую очередь бьет по престижу империи. Ну и наконец, это дурной пример для других. Если этому можно кормиться с места, то почему нельзя другим.
Однако Петр приказал ограничиться только сбором информации и доказательств. Придет время, будет назначен суд, который и определит степень виновности Алексея Петровича. Но настораживать раньше времени Англию Петр не хотел. Приходилось молча сносить бесчинства английских каперов, проглатывая одну горькую пилюлю за другой.
При этом он точно знал, что Бестужев наживается и на этом, выторговывая себе лишние преференции от английского посла. Этот плут умудрялся убеждать Уитворта в том, что именно его стараниями удается сдерживать государя от выпадов по отношению к Англии и даже сохранять его расположенность к Туманному Альбиону.
Что же, теперь настало время разобраться с Англией. Оно, конечно, не ко времени, пришлось влезть в войну с Пруссией. Но, с другой стороны, никто не помешает только имитировать активность в Европе. А на большее Петр и не думал замахиваться. Как только он сцепится с англичанами, те вполне могут убедить ту же Турцию атаковать южные рубежи русских. Так что армию надлежало держать в готовности для противостояния туркам. К тому же продолжала тлеть война на Кавказе.
Как ни странно, но война с Англией Петру нужна была для освоения и заселения Дальнего Востока и Аляски. А для этого необходимо закрепиться в Вест-Индии. И не просто закрепиться, а добившись если не уважения, то общего признания. Конечно, наличие на внутреннем рынке своих же колониальных товаров – это хорошо. Но куда важнее иметь собственную перевалочную базу.
На путешествие сухопутным путем переселенцам приходилось затрачивать до двух лет. При этом смертность среди них была чрезвычайно высока. Если же использовать морской маршрут, пусть и практически вокруг шарика, вполне возможно уложиться в три месяца. После закрепления в Вест-Индии и налаживания отношений с Испанией можно наладить постоянную переправу из озера Никарагуа на побережье Тихого океана.
Этот путь даже проще, чем через Панамский перешеек. Сначала по реке Сан-Хуан корабли доходят до западного берега озера. Там можно будет устроить порт, откуда сухопутным путем доставлять пассажиров и грузы к побережью Тихого океана. Расстояние между этими точками не превышает пятидесяти километров, и местность вполне благоприятствует этому ввиду отсутствия гор.
В руках Петра уже было сосредоточено достаточно власти, чтобы в ближайшие десять лет наконец покончить с крепостным правом. Благо несмотря на все попытки помещичьего дворянства, усилить закрепощение крестьян им не удалось, а даже наоборот, у императора получилось провести в жизнь множество послаблений. В особенности по отношению к казенным крестьянам. Веское слово в деле ослабления позиций помещиков сказал Помещичий банк, ставший кредитором для многих землевладельцев.
Все шло к тому, что еще в свое правление Петр успеет решить крестьянский вопрос. Хотя это и будет стоить казне огромных трат. Но при всех недостатках крепостного права у него были и несомненные преимущества. Вот и хотел император воспользоваться одним из них. В частности, организовать заселение дальних пределов своей империи.
Нет, конечно, не только это. Из рассказов Бурова Петр знал, что в его мире над Британской империей никогда не заходило солнце. Что британский флаг развевался во всех уголках земного шара. И здесь все говорило за то, что история повторяется. Во всяком случае, неудачное ведение войны Францией может привести к тому, что она перестанет претендовать на роль соперницы Англии.
Нет, Петр вовсе не собирался распространить свое влияние на Индийский океан. Эта задача для России была непосильной. Но зато он вполне мог закрепиться на африканском побережье и в Вест-Индии. Оказав при этом существенную поддержку Франции. Все так, несмотря на то что они долгие годы являлись противниками, Петр уже давно взял курс на помощь французам. Только до того, как европейские альянсы перевернулись, это выглядело бы непонятным подарком, а теперь представляется исполнением союзнического долга.
«Слушай, для них и впрямь потеря шести фрегатов ничего не значит или они просто стараются сохранить лицо?» – искренне удивился Буров, наблюдая глазами Петра за распинающимся английским послом.
«О-о-о, признать тот факт, что шесть военных фрегатов от тридцати до сорока пушек были потоплены русскими, причем не просто русскими, а обычными купцами… Ты даже не представляешь, какой это урон для английского адмиралтейства и короля в том числе. Поверь, потопи мы еще шесть фрегатов и даже линейных кораблей, они бы и не подумали возмутиться во всеуслышание. Выводы они, конечно, уже делают, но выть по этому поводу и не подумают».
«И как быть? Ты же хотел вынудить их разорвать дипломатические отношения».
«Ну не вышло у меня разыграть кровожадного агрессора. Тогда будем изображать обиженного. Войну-то нужно начинать в любом случае. Не начнем мы, через недельку начнет Стукалов, и остановить его нет никакой возможности».
– Суть предложения нашего брата короля Георга мне понятна. Остается непонятным, отчего при столь яром желании заключить военный союз он не может окоротить своих подданных. На днях в Петербург вернулись один за другим четыре наших торговых судна, которые подверглись нападению кораблей военно-морского флота Англии, – наконец вслух заговорил Петр.
– Мне не известны все обстоятельства этих инцидентов, ваше императорское величество, но…
– Не известны? – Петр нарочито вскинул бровь, уперев в посла внимательный взгляд. – А мне казалось, что все капитаны и старшие офицеры, оставшиеся в живых, предстали перед вами и вы должны были ознакомиться с вопросом во всех деталях.
– Дело в том, что мне известна только точка зрения английских моряков, а для объективного суждения необходимо выслушать обе стороны.
– Ну так нам несложно вызвать сюда русских капитанов, дабы у вас эта самая объективность появилась.
– Ваше императорское величество, согласитесь, конфликты на море случаются с завидным постоянством, но эти мелочи не могут оказать решающего влияния на взаимоотношения двух дружественных держав. И заметьте, я говорю это от лица стороны, претерпевшей потери от произошедшего.
– Вот, значит, как. То есть намекаете на то, что коль скоро на дно отправились английские фрегаты, то русским не мешало бы самим извиниться. Красиво это у вас получается. А как насчет тех российских купцов, что взяты были вашими каперами и что томятся в ваших тюрьмах по надуманным обвинениям? Наконец, как быть с тем, что все шесть фрегатов, военных фрегатов, состоящих на королевской службе, пытались захватить наши торговые суда? Предлагаете забыть об этом?
– Но, ваше величество, позвольте…
– Не позволю, – не повышая голоса, но тем не менее жестко оборвал Петр посла. – Я больше никому не позволю столь пренебрежительно относиться к русскому флагу. Вы сильно удивитесь, господин Уитворт, но у России есть военно-морской флот, который вполне способен отстаивать интересы Российской империи.
Уитворт больше не пытался возражать. К чему. Он опытный дипломат и прекрасно видел, что Петр закусил удила. Никакие доводы его больше не могли убедить. Жаль. Россия могла бы неплохо дополнить Англию на суше. Но в море ей лучше не соваться. Иными словами, он не ожидал, что эта война может обернуться какими-нибудь серьезными потерями для Англии. А вот для России… Правда, аппетиты у английского парламента, и премьер-министра Уильяма Питта в частности, непомерны, но, пожалуй, его родина все же сможет переварить и толику русской земли…
Помимо вручения грамоты об объявлении войны Англии Петр довел до сведения посла Георга Второго, что все английские торговые суда, стоящие в русских портах, подлежат аресту и конфискации вместе со всем грузом, находящимся на их борту. Никакие протесты и возражения не принимаются. Это делается в счет чинимых ранее обид. Команды этих судов объявляются военнопленными. Если король английский пожелает, пленные могут быть возвращены в обмен на русских подданных, попавших в английские застенки ранее. Причем обмен только равноценный, и никак иначе.
– Всю казну на войну, – подытожил свою речь Петр, хлопнув ладонью по подлокотнику своего трона.
«Не смог сдержаться?» – ухмыльнувшись, заметил Буров.
«Ну теперь-то на престол российский взойдут мои потомки, а потому и того Александра Третьего, что был в вашей истории, уже не будет. А фраза уж больно хороша».
