Алексей Евтушенко - Сдвиг
Молодые ребята, играющие хороший джаз на улице в Иерусалиме, и благодарные слушатели.
Гигантский контейнеровоз, идущий проливом Золотые Ворота под знаменитым одноименным мостом в Сан-Франциско.
Московский летний ливень, неожиданно накрывший Манежную площадь в Москве.
По вполне понятным причинам перебросить фото и видео на бортовой комп не было возможности, поэтому я сидел, держа смартфон на уровне глаз, а все остальные столпились за моей спиной. При этом ближе всех оказалась Николь, и все время показа я мог думать только о ее груди, ощутимо касавшейся моего плеча. Хотя нет, не только о ней. Был еще едва уловимый, будоражащий воображение аромат, шедший от ее волос и кожи. Шампунь? Духи? Неважно. Важно, что я вдыхал его снова и снова, и казалось, что он мне никогда не прискучит.
– Да, – дрогнувшим голосом проронил Майкл Камински, когда показ был закончен. – Спасибо. Такое действительно подделать трудно.
– А снимков Пекина у вас, случайно, нет? – с надеждой спросила круглоликая Пейжи Нун, первый навигатор и лунянка китайского происхождения.
– Увы, – вздохнул я. – Ни разу в жизни не был в Китае.
Обернулся через плечо и глянул прямо в глаза Николь. Позже я разглядел их удивительный фиолетовый цвет, но сейчас, при электрическом свете корабельного посадочного прожектора, выведенного на режим минимального энергопотребления, они казались черными.
– И в Париже тоже, – сказал тихо и добавил почти одними губами: – Может, съездим как-нибудь?
– Приглашаешь? – шевельнулись ее губы.
Но ответить я не успел.
– А все-таки неплохо бы проверить, – сказал длиннолицый и длиннорукий парень с короткими рыжими волосами, глядя на меня немигающими глазами. По-английски сказал: – Не в обиду, но нам ошибаться нельзя.
Джереми Лонгфилд, вспомнил я, второй навигатор. И в очередной раз добрым словом помянул про себя старшего лейтенанта Холода, учившего нас запоминать все, что видим и слышим, с первого раза. Хорошо учил.
– Проверяйте. – На английский я переходить не стал. Во-первых, не настолько хорошо им владею, чтобы без напряга говорить. А во-вторых, показалось мне, что этот Джереми не слишком меня жалует. А раз так – обломится. – Хотя не очень понимаю, как это сделать. Разве что снова нырнуть в туман и оказаться в моем мире, дабы убедиться, что он существует. Дело за малым – отыскать этот долбаный туманный портал. У меня не вышло. Когда я ехал в обратную сторону, он уже исчез.
– Думаю, подобные порталы не могут быть устойчивы, – подал голос до этого помалкивающий Игорь Левятин, худощавый лунянин, программист и математик экспедиции, как мне объяснили позже.
– У тебя уже есть гипотеза о том, что произошло с нашим гостем? – повернулся к нему Камински.
– Пока нет. Но если предположить, что две параллельные реальности могут пересечься…
– Как это? – громко удивился Лонгфилд. – Параллельные и пересечься?
– Как это у Лобачевского, – блеснула Николь. – Не перебивай, Джереми. Не показывай своего невежества.
Рыжий заметно покраснел, открыл рот, но смолчал, видимо, не найдя достойного ответа.
– Так вот, – продолжил Левятин, – гипотетические точки такого пересечения – их можно назвать и порталами, почему бы и нет – скорее всего, будут нестабильны.
– Объясни, – попросил Малина. – Только прошу тебя, Игорек, человеческим языком.
– Да запросто, – по губам математика скользнула улыбка. – Будем исходить из того, что наш гость говорит правду, ибо в ином случае и вовсе рассуждать не стоит. Итак, из его рассказа мы узнали, что существует как минимум две параллельные и очень похожие реальности. Только в одной человечество почти полностью вымерло, а в другой живет и здравствует. Если эти реальности пересеклись, значит, они движутся по направлению одна к другой.
– И это, в свою очередь, означает, что и точки пересечения не будут стоять на месте! – радостно воскликнул Малина. – Так?
– В целом – да, – подтвердил Игорь. – Они должны появляться, исчезать и появляться снова. И по идее их должно становиться больше.
– Почему? – спросил любознательный капитан.
– Мы ведь предположили, что они движутся по направлению одна к другой, – терпеливо пояснил математик. – Кстати, не обязательно навстречу. Но таким образом, что вектора их движения пересеклись. То есть между реальностями в данном случае происходит взаимопроникновение. Чем глубже взаимопроникновение, тем больше точек соприкосновения и пересечения.
– Что-то не нравится мне это, – нахмурился Камински.
– Еще бы, – согласился старпом. – Сразу представляется два поезда, которые идут параллельными путями и даже с одинаковой скоростью.
– И тут какой-то идиот переводит стрелку, и векторы движения пересекаются, – вставил я. – Н-да. Хорошенькое взаимопроникновение может получиться.
– Качественное, – хмыкнул Малина. – Всюду крики, стоны, мат.
– Это пока даже не теория, – успокоил Левятин. – Но подумать есть над чем.
– А меня очень интересуют эти разумные собаки, – сказала Ирина Архипова, симпатичная женщина лет сорока, историк и социолог. – Как, вы сказали, они себя называют?
– Арг-кхины. И они, как я понял, не любят, когда их называют собаками. Даже разумными.
– Подождите, – вмешался первый врач Стив Новиков. – До меня только что дошло. Если Данила попал сюда из какой-то параллельной реальности, значит, у него нет иммунитета к Вирусу?
Все умолкли и переглянулись.
– А у вас, значит, есть? – с надеждой осведомился я. – Вы создали вакцину?
– Создали, – кивнул Новиков. – Иначе мы бы сюда не прилетели.
– Так. – Камински поскреб идеально выбритую щеку. – Моя вина. Расслабился я с вами. Николь!
– Я, капитан!
– Срочно займитесь нашим гостем. Я имею в виду экспресс-обследование и вакцинацию. – Он посмотрел на меня. – Надеюсь, вы не против?
– Шутите? – Я поднялся из-за стола. – Да меня с обеда, которого не было, мучает мысль о том, заразился я уже или нет. Куда идти?
– За мной, – улыбнулась Николь и шутливо поманила пальчиком.
Мы проследовали к посадочному пандусу. Я шел сзади и думал о том, что некоторые женщины обладают настолько совершенной фигурой и сексуальной походкой, что их невозможно испортить даже экзоскелетом «Гризли-5» (мне успели сообщить его название и назначение). Истинное чудо, право слово. «Интересно, – подумал я, – как смотрелся бы экзоскелет на Мэрилин Монро в той сцене из «В джазе только девушки», где Душечка идет вдоль вагонов, а сзади ее походку обсуждают Джо и Джерри, уже превратившиеся в Джозефину и Дафну? Хотя нет, неинтересно. Вполне достаточно того, как в нем выглядит Николь…»
– Не забудь, – повернулась ко мне она, как только мы шагнули на пандус. – В корабле работают гравигенераторы. Ты станешь гораздо легче, чем сейчас.
Видимо, она решила, что обращение на «ты» более уместно между нами. Меня это абсолютно устраивало.
– Гораздо это насколько?
– В два раза. Когда-нибудь испытывал нечто подобное?
– Откуда? Я не космонавт. Да если бы и был… Мы только на Луне побывали. Давно. И гравигенераторов у нас не изобрели. Видимо, за ненадобностью.
– Как это все странно, – сказала она протяжно и низко. – Расскажешь подробнее про ваш мир? Мне страшно интересно.
– Только с одним условием, – принял я правила игры.
– Каким?
– Ты расскажешь про свой. Как это – жить на Луне?
Мы шагнули за комингс, и в первую секунду мне показалось, что я сейчас взлечу к низкому потолку.
– Ух ты, – сказал я. – Здорово.
– Да, без гравигенераторов мы вряд ли смогли бы прилететь. Особенно мы, луняне. Марсианам все-таки полегче…
Мы проследовали коротким коридором – Николь впереди, я за ней до дверей, обозначенных красным крестом.
– Прошу. – Она пропустила меня вперед. – Это наш медотсек. Он же лазарет.
Вошел, огляделся. Светло, чисто и как-то… пусто, что ли. Видимо, подсознательно я ожидал увидеть кучу фантастической аппаратуры с разноцветными проводами и мигающими индикаторами. Но ничего этого не было. А была залитая ровным желтоватым «живым» электрическим светом каюта со скругленными углами, пара белых легких кресел, подобно диковинным цветам на толстых стеблях, выраставших из пола; стол, консольно опирающийся на стену; широкий, темный сейчас экран над столом; встроенные шкафы. И нечто вроде яйцеобразного саркофага на полу.
Николь тихо щелкнула чем-то за моей спиной, и прозрачная крышка саркофага плавно приподнялась и отъехала в сторону.
– Мне туда? – кивнул я на саркофаг.
– Да. Это называется автодиагност. В особых случаях может служить реаниматором. Только разденься.
– Полностью?
– Желательно.
Что ж, ладно, нам скрывать нечего…
Я лежал на чем-то теплом, эластичном и приятном, слушал меняющее тональность гудение автодиагноста, следил за смешными и непонятными цветными огоньками, пробегающими в толще полупрозрачной крышки надо мной, и думал, что жизнь удивительно непредсказуемая штука. Еще утром я был уверен, что меня ждет обычная рутинная доставка (черт, так я и не посмотрел, что же лежит у меня в багажнике), и вот – на тебе. Лежу в чем мать родила внутри яйцеобразного автодиагноста на самом натуральном космическом межпланетном корабле и жду вердикта красавицы-врача родом с Луны. Сам же корабль, и я в нем, находится совсем не на той Земле, на которой я был утром, а на Земле, где не осталось живых людей, но зато прекрасно себя чувствует раса арг-кхинов – разумных собак-телепатов. Хоть они не любят любого упоминания о родстве с собаками. И ведь день еще не закончился!
