Беглец (СИ) - Никонов Андрей

— У вас тут прямо город настоящий получается.

— А что, чем мы хуже! — вскинула голову девушка, — не для того мы буржуев да дворян прогнали, чтобы как прежде жить, в темноте и невежестве, все достижения человеческой мысли нам доступны, только руку протяни и возьми. Так Пётр Лаврентьевич говорит.

— Гражданин, пёсика вашего заберите, — в дверь просунулась вихрастая голова, — он нам проходу не даёт, паразит, лёг посреди кухни и смотрит.

— Странно, он смирный у меня. Просто смотрит? — уточнил Бейлин, стирая полотенцем мыльную пену с лица. — Никого не укусил?

— Нет. Но взгляд у него, как у форменного ревизора, аж пробирает. Кухарка нервничает, а ей завтрак постояльцам готовить, так она уже тесто на пол уронила и сама чуть не навернулась.

— Сейчас спущусь, — пообещал Митя. — Мы съезжаем всё равно, так что уедет скоро пёсик.

Вихрастый исчез, Бейлин задрал рубаху, приподнял повязку. Рана покраснела и опухла, он надавил слегка на края, на поверхности выступила мутная капелька. Растёр каплю между пальцами, понюхал. Вчера Митя сам вскрыл свежий надрез, промыл раствором Карреля, купленным в аптеке. Ни к каким докторам он не пошёл — начнут ещё ковыряться, вдруг поймут, что он сам туда пулю засунул, повреждения-то не такие, как при обычном ранении. Кулёк из аптеки он положил в саквояж, оделся, и спустился вниз.

Доберман при виде Бейлина с места не сдвинулся, пришлось купить ему втридорога шмат мяса, только тогда пёс схватил угощение и улёгся в угол, с урчанием отрывая большие куски и почти тут же их проглатывая. Хорошего настроения от этого у работников кухни не прибавилось, но Митя клятвенно пообещал, что, как только собачка наестся, они тут же съедут.

— Три фунта сожрал, и не подавился, — уважительно сказал управляющий, который ради такого спустился из своей квартиры, — нате вам, проглот, с таким и по миру пойти недолго. Вам, товарищ, с собой еды завернуть заместо завтрака? Глаша, сделай фунт ветчины, масла солёного на два пальца и хлеба свежего каравай, в холст. Пожалте-с, и извольте расплатиться по утверждённым расценкам.

По расценкам вышло четыре рубля пятнадцать копеек, Бейлин вышел на улицу, покрытую подтаявшим снегом, прищурился от бьющего по лицу солнца.

Село Александровское, где он оказался, было большим, почти четыре тысячи жителей, и при железнодорожной станции. Рядом с вокзалом стояло здание гостиницы кооперативного товарищества трудящихся, предлагающей постояльцам удобные комнаты и питание по умеренным ценам. Бейлин задерживаться в селе не собирался, Герасима Кузьмича Нехаева, человека, который управлял санями, следовало искать совсем в другом месте. Только по весенним дорогам не находишься, Митя рассчитывал взять напрокат повозку, или в крайнем случае лошадь. Только в тот же день сделать этого не удалось, извозчики были согласны возить Бейлина по всей округе хоть круглосуточно, а вот доверить свою повозку чужому человеку никто не спешил. Митя, в свою очередь, не хотел брать с собой ещё кого-то, лишняя пара глаз и ушей ему была совсем не нужна. Можно было просто реквизировать лошадь, удостоверение Липшица лежало в кармане, немного грима, и Бейлина будут все принимать за помощника уполномоченного. Только продлится это недолго, ТО ОГПУ имеет на всём Траннсибе разветвлённую сеть агентов, и обязательно кто-то доложит, что восставший из мёртвых Тимофей Липшиц разгуливает по селу Александровское, третируя владельцев гужевого транспорта. В бумажнике у Мити оставалось чуть больше двух с половиной тысяч рублей, так и не отданных Лукину, этого бы с лихвой хватило, чтобы купить если не табун, то выезд, но лошадиная ярмарка находилась отсюда в сорока верстах.

Наконец он нашёл мужичка, который обещался пригнать повозку из Кондугловки, что находилась на Московском тракте, всего за сто двадцать рублей. Мужичок запросил три рубля авансом, получил кукиш и на тощую стопочку червонцев издали полюбовался, этого хватило, чтобы ударил шапкой об пол и божился, что утром бричка будет стоять рядом с гостиницей. Бейлин был почти уверен, что никакой брички не будет, но другого варианта пока не нашёл.

Рядом с крыльцом стояла тощая лошадь, запряжённая в потрёпанную кибитку. При виде Бейлина лошадь выдала порцию яблок и грустно заржала.

— Вот, — дохнули ему в ухо перегаром, — как обещались, значит, лучшая кобыла в округе, летит, как ветер. Цена божеская, двести целковых, токма подкормить её надо чуток, путь неблизкий сделала, подустала. Корм, как есть, за ваш счёт, мешок овса лично продам за бесценок.

— Вчера ещё сто двадцать стоила, — резонно заметил Бейлин.

— Так это вчерась, а сегодня расценки такие, — хитро прищурился мужичок, — как есть последнее от сердца отрываю.

— Сто тридцать, — Митя положил руку ему на плечо, — и смотри, если она свалится, я тебя из-под земли достану.

— Сто восемьдесят пять, — быстро произнёс торгаш, — вот те крест, себе в убыток отдаю.

Бейлин ничего не ответил, глядя ему прямо в глаза.и продолжая удерживать за плечо.

— Эх, ладно, — мужичок сорвал шапку, бросил на землю, топнул по ней ногой, — была не была, сто семьдесят пять.

Митя молчал.

— Сто пятьдесят? — с затаённой надеждой спросил собеседник.

Бейлин отпустил его, подошёл к кобыле, достал из саквояжа кусок хлеба, скормил, посмотрел на зубы, потом приложил ухо к лошадиному боку. Потом постучал по рёбрам пальцами

— Сто рублей дам. И ни копейки больше.

— Как же так? — опешил мужичок, — на сто тридцать сговорились, побойся Бога.

— Сто двадцать — последнее слово. И овёс за так отдашь, — сказал Митя, доставая деньги.

Торгаш схватил их, торопливо пересчитал, махнул в сторону кибитки, и широко расставляя ноги, побежал в сторону артельной столовой. Бейлин потрепал новую собственность по жёсткой гриве, расстался с половиной каравая, залез в скрипящую повозку и свистнул доберману. Тот улёгся на задней лавке, сыто зевнул.

— Султан, так тебя легавый звал? — спросил Митя, и не дожидаясь от собаки реакции, легонько пошевелил вожжами.

Лошадь обернулась, укоризненно поглядела на седока, и не спеша тронулась, то ли от ветра, то ли от голода её покачивало. Митя дорулил до вокзала, приказал собаке охранять повозку, а сам направился на телеграфную станцию. На его телеграмму, отправленную вчера, ответа не было, Бейлин попросил, если вдруг не вернётся, переправить ему послание по новому адресу, который он сообщит, оплатил почтовый сбор и гербовую марку, потом вспомнил, как доберман рвал кусок мяса, и прикупил в чайной на всякий случай два круга кровяной колбасы. Когда кибитка снова тронулась, Митя бросил вожжи, достал карту, купленную вчера в лавке при станции, и карандаш. Кибитку нещадно раскачивало и трясло, но все нужные линии были проведены заранее — от села Александровское к месту столкновения поездов, а оттуда через деревню Конопелька к Дятлово, где жил хозяин саней. Тех, на которых скрылся Травин, он же Добровольский.

Глава 11

30/03/29, сб

Несколько лет назад в Барабинске жило от силы пять тысяч жителей, считая тех, что на выселках, но с тех пор, как окружная власть переехала сюда из Каинска, население увеличилось по меньшей мере в три раза. В купеческих зданиях обосновались советские учреждения, в частности, в дом купца Матюшина по Советской улице переехали окротдел рабоче-крестьянской милиции и окружная прокуратура. На весь Барабинский округ с полумиллионом жителей приходилось сто тридцать человек личного состава, или по полтора милиционера на тысячу квадратных километров, штат уголовного розыска составлял четырнадцать человек, включая инспектора, одного субинспектора, двух агентов первого разряда, пятерых второго, и двух — третьего, фотографа, машинистку и водителя автомашины Форд, которая большую часть времени стояла в сарае.

Инспектор уголовного розыска Лихой крутил заскорузлыми пальцами барабан нагана, откидывал, переставлял единственный патрон, снова крутил и снова переставлял. Прошедшим вечером его пропесочил начальник окружного адмотдела, да что там пропесочил — наорал матом в три этажа. И, в целом, по делу. С января отдел милиции жил без начальника, и Лихому приходилось исполнять его обязанности. Если в сыскном деле бывший кочегар, как он сам думал, за несколько лет кое-как разобрался, то в прочих милицейских делах до сих пор путался. Да и вообще, он до сих пор не понимал, как можно с урезанным штатом следить за порядком на огромной территории, которую зачем-то отдали в подчинение бывшему пристанционному посёлку. До отдалённых мест округа приходилось добираться иногда двое суток, естественно, никакие бандиты и прочие криминальные элементы не ждали их на месте, и творили свои тёмные делишки как хотели. Выручало ОГПУ, боровшееся с классово чуждыми элементами и преступлениями на железной дороге, но у окротдела по транспорту со штатами тоже было не ахти. Правильно было бы не идти на поводу у уполномоченного, и не посылать своих сотрудников, прежний начальник милиции именно так бы и поступил. Но Лихой дал слабину, послал агента Марочкина с единственной на весь округ ищейкой, и трёх милиционеров. В итоге, Марочкин лежал в больнице без сознания, одного милиционера убили, а собака сбежала. Самое время наступило стреляться. Лихой в очередной раз крутанул барабан, поднёс ствол к виску.