Младший научный сотрудник 7 (СИ) - Тамбовский Сергей

— Генрих Готлибович, доброе утро, — не удержался и поприветствовал его я.

— Привет, Петя, — рассеянно кивнул он мне, как будто мы только вчера виделись, а не через полгода встретились где-то глубоко под землей и на другом краю света, — только сейчас ночь на дворе, утро еще не скоро.

— Пообщайтесь немного, — предложил нам следователь, — а потом я подключу еще пару сотрудников.

И он исчез в обратном направлении, закрыв за собой гермозатвор.

— Как здоровье, Генрих Готлибович? — так вежливо начал разговор я.

— Это довольно странно, — ответил он, — спрашивать у врача про здоровье, но так и быть, отвечу — не дождешься. И можешь звать меня просто Генрих.

— Это хорошо, это хорошо, — пробормотал я, — а вот работа здесь, а не в Нижнереченске — это повышение или понижение?

— Хм… — чуть не поперхнулся он, — как-то я об этом не задумывался… но если судить по зарплате, то явное повышение. Раза в два почти.

— Понятно, северная надбавка, секретность, вредность, — пробормотал я и тут же задал новый вопрос. — Значит эту штуку из нашего бункера решили масштабировать вот таким образом?

— Ты все правильно понимаешь, — усмехнулся он, — всего четыре такие бочки изготовили, в ИППАНе первая, здесь вторая, а где еще две, извини, не скажу — не твой уровень компетенции.

— Окей, — вздохнул я, — давайте не будем исходить из своих уровней компетенции и поговорим о том, о чем можно говорить.

— Кофе будешь? — неожиданно предложил он.

— Нальете — буду,- стереотипно ответил я. — А еще кто тут трудится из нашего ИПП?

— Скоро сам все увидишь, — пообещал он, одновременно подводя меня к столику где-то в углу этого обширного помещения.

— О, КАМАК, — обрадовался я, узрев знакомую электронику, — а в нем АЦП, два ЦАПа, таймер какой-то и… это микрокомпьютер, если не ошибаюсь?

— Самый он, — подтвердил Готлибович, — тебе сколько сахара?

— Совсем не надо, — отказался я, — сахар это белая смерть.

— Тоже верно, — согласился он, усаживаясь на колченогий стул и приглашая меня, — а КАМАК здесь ровно тот же, что и в Нижнереченске. Есть в нашем изменчивом мире постоянные вещи, что не может не радовать.

— Это ж ведь буржуйская разработка, — продолжил тему я, отхлебнув горячего и ароматного кофе, — института ЦЕРН в Швейцарии, если не ошибаюсь. Как же ее допустили до военных исследований?

— Конкретно этот крейт и модули в нем сделаны в Новосибирске, так что тут все чисто, — отмел он мои подозрения. — Но давай уже о деле поговорим.

— Я не против — начинайте, — предложил ему я, и он начал.

— Насчет тонкой физики материи я тебя грузить уж не буду — все равно не поймешь, не твой профиль.

— Как скажете, Генрих, — пробормотал я, допивая чашку с кофе.

— Перейдем сразу к выводам… 15 сентября прошлого года в результате рядового эксперимента по взаимодействию СВЧ-излучения сверхвысокой мощности и рассеянной плазмы… очень рассеянной, десять в минус десятой степени паскалей… произошло некое отклонение от заданного хода процесса эксперимента, в результате которого… — и тут он сделал паузу, а я ее заполнил:

— В результате которого Балашовых стало две штуки, так?

— Если грубо, то да, — согласился он. — Бункеры и бочки тоже удвоились в количестве.

— А другие сотрудники? — поинтересовался я, — они тоже раздвоились?

— А вот тут стоп — со всеми остальными работниками, находившимися в тот момент в бункере и прилегающих помещениях, ровным счетом ничего не случилось.

— Очень интересно, — ответил я, — и чем же таким выделился именно я, что меня выбрали для раздвоения?

— На этот вопрос мы ответа пока не получили…

— Хорошо… — задумался я, — тогда сразу перейдем, может, к камчатским делам? Мне тут второй Балашов кратенько пересказал историю с корейским Боингом… что там на самом-то деле случилось, расскажете?

— Конечно, — вздохнул Горлумд, — теперь тебе это надо будет узнать… только твое альтер эго позовем — ему это тоже интересно будет.

И он нажал на кнопочку, которая была вделана в пульт, висевший тут рядом на стенке… был он весь перемотан синей изолентой и треснут во многих местах, но свои функции выполнял исправно. Гермозатвор задрожал и с лязгом начал отползать в сторону, а из-за него появился второй я в легкомысленной гавайской рубашке и шортах.

— Здорово, брателло, — подал он мне руку, а затем обратился к Горлумду, — и вам тоже не хворать.

— Садись, дорогой, — предложил ему он, — и послушай, что там случилось с корейским Боингом-007.

— Номер, как у Джеймса Бонда, — вырвалось у меня помимо моей воли.

— Да, похоже,- согласился Горлумд, — итак, в ночь с 1 на 2 сентября текущего года Боинг корейской авиакомпании КАЛ вылетел из Анкориджа по направлению в Сеул, это вы и так наверно все знаете.

— Знаем, конечно, — сказал я-2, — давайте сразу к сути дела. Что село на Камчатке и куда оно потом делось?

— Все просто, Петя, — ответил Горлумд, — как батон из нашего хлебного магазина…

— Батон простой за 13 копеек имеете ввиду? — уточнил я-первый.

— Ага, его самого, — подтвердил он, — во время пролета этого рейса с номером 007 вблизи Петропавловска у нас на этом вот заглубленном филиале ИППАНа начался очередной эксперимент с целью повторить результаты, которые получились в прошлом году 15 сентября.

Глава 22

Раздвоение

Раздвоение Боингов

— Не испугались возможных последствий, Генрих Готлибович? — спросил второй я, который в гавайке был, — после того самого случая в сентябре не очень хорошо все пошло…

— Руководство приказало, мы выполнили, — кратко обрисовал ситуацию он, — вон там вон (и он ткнул пальцем куда-то вверх) в скале прорублена штольня, выходящая прямо на Берингово море…

— Не вижу никакой штольни, — сказал я-первый.

— Она просто прикрыта этим вот зеленым экраном, — еще раз показал Горлумд, — отодвигать я его уж не буду, поверьте так… так вот, сфокусированный луч СВЧ, аналог лазерного, только в другом диапазоне, был направлен именно в эту штольню и далее. И он, как случайно вышло, зацепил этот несчастный корейский Боинг авиакомпании Кореан-Эйрлайнс…

— И их стало двое, — уныло закончил эту мысль за него.

— Точно… — Генрих сделал небольшую паузу, собираясь, видимо, с мыслями, после чего продолжил, — и все, что ты, второй Петя, видел и слышал в аэропорту Елизово, это было связано с двойником Боинга.

— Прямо вот и сенатор, как его… Макдональдс, что ли, как закусочная… и миллиардер из Гонконга — это все дубликаты были?

— Совершенно верно, — наклонил голову Горлумд, — дубли, как у этих… у братьев Стругацких в «Понедельнике».

— А что с основным экземпляром самолета стало? — спросил я-2.

— Спокойно долетел до Сеула и сел в расчетное время.

— Тогда как решили вопрос с двойниками? — это уже я-1 спросил, — два одинаковых сенатора это не шутки, там и одного-то многовато.

— Сидят в ИТК-13 в Красноярском крае, — с еще более глубоким вздохом сообщил Горлумд, — чтобы ликвидировать их, не нашлось ни воли, ни желания у высокого руководства.

— А тогда вот какой еще вопрос — если от этих экспериментов с этими бочками, — я-2 показал на железную штуковину в глубине зала, — одни неприятности, какой смысл продолжать эксперименты? Уничтожить, поставить гриф «совсекретно» и забыть, как страшный сон — вот и все на этом.

— Не скажи, Петя, — укоризненно покачал он головой, — там вовсе не одни неприятности случились — вот например взять твой дар исцеления — ты же главному лицу нашего государства подарил, можно сказать, лишний год жизни.

— А откуда вы про это знаете? — тут же уцепился я за его оговорку, — про этот лишний год жизни?

— А вот это я тебе к сожалению пояснить не могу, — хмуро отвечал он, — просто знаю.

— Хорошо, — сказал я-2, — про эту железную штуковину мы с коллегой уяснили, а насчет всего остального какие-то разъяснения последуют? Про аварию на этом… на Симушире, про корейский десантный корабль и последующие мои приключения в разных местах Тихого океана.