Младший научный сотрудник 7 (СИ) - Тамбовский Сергей

Подошел к этой стене и постучал знак ответа — три точки-тире-точка. А потом и голосом спросил — «ты кто?».

— Я Петя Балашов, — явственно услышал я из-за стенки.

— Это я вообще-то Балашов Петя, — ответил на автомате я.

— Ну вот мы и встретились, Камак, — сообщил мне застеночный голос.

Но долго двум Петям пообщаться не удалось, потому что загремели ключи и наружная дверь распахнулась со страшным скрежетом… да что они тут петли-то не смазывают, подумал я.

— Балашов, — сказал мне суровый прапорщик с синеватым каким-то отливом на роже, — на выход.

— С вещами? — вылетело из меня.

— Если есть чего взять, — усмехнулся он, — то бери. Пошел! Руки за спину, лицом к стене!

Он снова запер дверь и повел меня куда-то налево, позвякивая ключами о что-то железное, о пряжку ремня что ли… некстати вспомнил, что таким образом охранники предупреждают встречных, что они тут конвоируют арестанта.

Через сотню метров коридор закончился и началось довольно обширное помещение с высоким потолком и площадью не меньше сотни метров. Слева и справа были нарезаны помещения со стенами, не доходящими до самого верха. Табличек с названиями на них не имелось, были только цифры — прапорщик завел меня в кабинет номер тринадцать, где сидел товарищ в совершенно штатском костюме. Он отпустил прапора после его доклада и кивнул мне на стул напротив его стола.

— Ну что, Петр Петрович, побеседуем? — совершенно человеческим голосом предложил он. — Меня зовут Борис Николаевич, я назначен вашим куратором на ближайшую неделю.

— А почему только на неделю? — зацепился я за эту последнюю оговорку, — а потом что будет?

— Об этом вы узнаете чуть позже, — сообщил он мне, — еще вопросы?

— Можно, наконец, узнать, где я нахожусь и что все это значит? — задал я два главных вопроса, крутившихся у меня в голове последние полчаса.

— Что касается значимости, это тоже прояснится в дальнейшем, — ответил он, распечатывая пачку болгарских сигарет «Стюардесса», — а вот на первый ваш вопрос могу ответить без проблем…

Он предложил курево мне, и когда я отказался, продолжил:

— Вы находитесь на заглубленном командном пункте базы ПЛАРБ в Вилючинске…

— Это который рядом с Петропавловском-Камчатским? — уточнил я.

— Точно, через бухту только переплыть надо…

Глава 21

Вилючинск

Эх, Вилючинск

Я усиленно начал вспоминать свой предыдущий и нынешний опыт и выцепил оттуда, что название Вилючинск в советский период было слегка так под грифом секретно. А называли это место либо Приморский, либо Рыбачий (он же Собачий). Действительно, чтобы попасть в него, надо было переплыть Авачинскую бухту, немаленькую по всем измерениям, так что это час с хвостиком занимало на стандартном катере с морвокзала, затем пройти строгий контроль на пирсе, а далее еще и на автобусе проехаться с еще одним пунктом досмотра.

Был, впрочем, и альтернативный вариант доставки — автобусом до аэропорта Елизово, и оттуда вторым автобусом прямиком до места. Но это чуть не вдвое дольше оказывалось, так что плавали в основном через бухту. Она была закрыта, конечно, от Баренцева моря, поэтому волны тут не особенно большие образовывались даже в очень ветреную погоду, но бывало и такое, что морская болезнь доставала и на этом часе пути.

— И что я тут делаю, — спросил я штатского следователя, — на заглубленном пункте?

— Содержитесь до выяснения некоторых обстоятельств, — достаточно туманно отвечал он.

— Каких именно обстоятельств, я уж спрашивать не буду, — продолжил я, — вы же наверняка не откроете это… — и сделал паузу, давая ему возможность ответа.

— Вы очень проницательный молодой человек, — улыбнулся он, нормальной человеческой улыбкой, а не как эти волкодавы из посольства, — не отвечу.

— Тогда такой вопросик, — сказал я, — что там с моим напарником… ну которого тоже зовут Петр Балашов…

— Сидит в соседней с вами камере, — невозмутимо прояснил тему следователь. — Меня, кстати, зовут Антон Игнатьевич.

— Ну тогда все мои вопросы исчерпаны и я внимательнейшим образом слушаю вас, Антон Игнатьевич, — сказал я, поудобнее устраиваясь на стуле.

— Хорошо, приступим, — вздохнул он, открывая толстую папку с тесемочками, — давайте прямо с самого начала и пойдем. Фамилия, имя, отчество, где и когда родились, кто ваши родители?

Когда вся эта мутотень с моей биографией закончилась, Антоша перешел к более прагматичным вещам.

— Нас собственно интересует такой вопрос — как это вы, Петр Петрович, сумели покинуть территорию Кубы незамеченным? И что делали потом до прибытия в Манилу?

— Да это очень просто, — я решил не сдавать Аскольда, вдруг пригодится в дальнейшем, — потерся немного в тусовке местной молодежи, мне и посоветовали, что делать и к кому обращаться.

— Кто посоветовал, конечно не помните?

— Очень смутно… они же там все на одно лицо, все курчавые и загорелые, — отбоярился я от него.

— Ладно, не буду настаивать, — Антон перевернул страницу в своей папке и задал следующий вопрос, — а как вы в Мексику попали, запомнили?

— Конечно, — улыбнулся я самой широкой из своих улыбок, — во всех деталях.

— Расскажите…

Я и вывалил все, что запомнил про свое бегство с Кубы.

— Один местный рыбак поспособствовал, если интересно, как его звали, то Хуан-Антонио, фамилию не спрашивал. Деревушка называлась Сан-Хуан, это крайний запад Кубы, 100 км от Гаваны и 200 до Мексики.

— А в Мексике что делал? — незаметно перешел на ты Антон.

— Известно что, — угрюмо пояснил я, — выгрузился и отправился в ближайший аэропорт. А нет — еще катер этого Хуана-Антонио разбился на рифах и затонул, ладно, что недалеко от берега, доплыл кое-как. Вот и все мои приключения.

— И зачем же ты, Петя, убежал с Кубы? — ласково спросил Антон, — тебя там теперь с собаками ищут.

— Дело срочное образовалось, — хмуро пояснил я, — не терпящее отлагательств.

— Ясно-понятно, — он откинулся на спинку своего стула и вытащил вторую сигарету из пачки. — А хочешь узнать более подробно, где ты находишься?

— Так вы же у же сказали — на заглубленном командном пункте, — ответил я.

— Это прикрытие, — ответил Антон, — а настоящее предназначение этого помещения совсем другое.

— Ну тогда конечно хочу, — признался я, — только наверно же бумагу какую-то подписать надо, о неразглашении…

— Обойдемся без формальностей, — он встал из-за стола, подошел к двери и жестом пригласил меня следовать за ним.

Я и последовал за ним — как говорится, бьют-беги, а если дают, то бери.

— Это, Петя, филиал вашего Института прикладных проблем, — говорил тем временем Антон, когда мы шли мимо ряда закрытых помещений в этом большом зале, — то место, где ты сидел до этого, называется у нас обезьянник…

— Надо же, какое оригинальное название, — ответил я, — прямо, как в отделениях советской милиции.

— Да, похоже, — рассеянно ответил он, — зал, где я тебя допрашивал, это спецприемник, а мы сейчас выйдем в рабочую зону, там ты все и увидишь…

Что именно я там увижу, я уж спрашивать не стал, а просто вертел головой по сторонам, но ничего интересного там не усмотрел. Потолок тут был такой же, как и в моей камере, грубо вырубленный из цельного гранитного массива. Этот зал закончился гермозатвором — здоровенной такой стальной плитой, закрывающей вход в следующее помещение.

Антон поколдовал чего-то с пультом по правой стороне затвора, после чего он начал отодвигаться влево со страшным скрежетом.

— А вот и рабочая зона, — жестом пригласил меня проходить он, — ничего тебе эта штука не напоминает?

И я увидел точно такую же бочку с кривым загибом на конце, которая стояла в нашем бункере в ИПП имени Академии наук СССР… а рядом с этой бочкой в белом халате и с самым задумчивым выражением лица стоял товарищ Горлумд, психиатр и человек.