Ливонское наследие (СИ) - Романов Герман Иванович
— Не бегут они, пока отходят, пусть и в беспорядке.
Пригляделся и увидел, как небольшой отряд всадников плотной группой стал уходить за реку, быстро отходя к мосту, причем довольно резво, видимо кони не устали. Да, все правильно, это магистр с окружением — в бою они не участвовали, не дело это для командующего, а, значит, лошади еще полны сил. А вот теперь пора — самый раз начать преследование и добить поверженного врага. И князь выхватил из усыпанных драгоценными камнями ножен царский подарок — булатную саблю, в рукояти которой кровавой каплей засветился при лунном свете рубин…
— Пало у нас в бою шестнадцать детей боярских, да боевых холопов со стрельцами побито до смерти сотня и два десятка еще. Да пораненных втрое большее число, но многие саблю держать в руках могут. Или при обозе идти — поводья всяко удержат.
Курбский устало улыбнулся, чувствуя ликование, тем паче нынче наступает праздник — Троицын день. Солнце взошло, и теперь подсчитывали свои потери и вражеские — триумф заслуженной победы.
Ливонцы были разгромлены наголову — при бегстве мостик под ними, к их несчастью подломился, и вот тут на свежих лошадях врага настигли сотни запасного полка, начав безжалостную рубку. Но и о пленных русские не забывали, ведь за них можно получить приличный выкуп — знатных дворян набрали семнадцать десятков, ландскнехтов и гофлейтов перебили в горячке, да и деньги за них, понятное дело, никто платить не станет.
Сейчас в траве и кустах отлавливали уцелевших кнехтов — этим повезло, в живых останутся. Никто их рабами делать не собирался — русскому царю послужат в гарнизонах засечной черты, что преграждала путь идущим в набег крымчакам. Чуть ли не каждый год такое бедствие обрушивалось на южные города и остроги — «людоловы» ходили за своей добычей постоянно. Крымское ханство торговало русскими невольниками, которые приносили мурзам и беям баснословные доходы.
— Собирайте латы и шлемы, пробитые и целые, все оружие, и грузите на повозки. С ними пойдем в поход дальше, — распорядился Курбский, разглядывая груды железных доспехов. Впервые он отступил от обычая, и то по царскому приказу. И дальнейший путь его войска лежал в Гарриен, показать наглым ревельцам из Колывани города, кто новый хозяин в этом крае. А еще тайно дойти до замка епископа Фегефюр, в окрестностях которого встретиться с принцем Магнусом…
Глава 24
— Какой выкуп за Колывань ты пообещал дать царю Иоанну Васильевичу, раз он трех гонцов мне, одного за другим отправил из Москвы, с наказами разными, и повелел, не мешкая, узнать лично?!
Курбский буквально впился взглядом в Магнуса, но тот стоически его выдержал. Только улыбнулся, и спокойно ответил:
— Меня недавно пытались отравить, княже. Сейчас ищу убийцу, вернее, не только его, но и того, кто меня заказал ему. Потому отправил царю послание насчет царицы Анастасии — если удастся спасти безгрешную душу, то может быть, это зачтется на небесах.
Курбский смутился, это было заметно. Затем князь произнес хрипло, чуть дрогнувшим голосом:
— Я тоже отписал царю насчет отравления, хотя ты предупреждал меня не делать этого. Но я на кресте ему клялся, а что будет потом — все в его власти, казнить будет, али миловать, но моя душа спокойна. А вот про иное не писал — то неведомо будет ли оно, либо нет.
— Так и я не писал царю о том, ибо неясно — если царица оправится от яда, а возможность вывести его из организма еще есть — то иное может случиться, не осерчает царь и более милостив будет к людям своим.
Магнус прекрасно знал, от чего умрет первая жена Ивана Грозного, и каковы будут последствия. Потому, после размышлений решился отправить еще одно тайное послание, и, судя по всему, успел. Пауль ему однажды рассказал о результатах экспертизы, когда проверили содержание ядов в волосах, костях и погребальной одежде. Дозы там были убойные, так накопление не могло происходить, видимо концентрацию резко усилили в последние дни перед кончиной. Так что шанс для спасения оставался, назначив примитивные лекарства с курсом реабилитации, и написать о еде, которую следует употреблять. Все эти три яда обычная напасть при производстве или работе с ними, и Магнус (целый курс прослушал о профессиональных заболеваниях) о том прекрасно знал, да и Уве дал свои ценные рекомендации. Ведь сей житель славного Нюрнберга, гаденыш такой, как раз ими и «экспериментировал» в буйной юности, делая молодок богатыми вдовицами, «оплакивающими» собственных мужей. Но и видел лечение — его хозяин все же хорошо разбирался в ядах, знал не только, как на тот свет отправить, но и по возможности успеть вытащить несчастного с той «дорожки».
— А выкуп от меня будет, и огромный. Вот он, князь, ни у кого того нет, и никто не подозревает о сем. Но то, что там начертано — правда, и царю требуется лишь приложить усилия.
Магнус развернул свиток, и Курбский с нескрываемым удивлением уткнулся взглядом в схему, на которой оказались знакомые ему очертания и названия. И воскликнул, не сдержав удивления:
— Так это кемская волость! Землица наша северная! Вот сама Кемь, там Кандалакша, вот Терский берег тянется, и Соловецкий монастырь. А это карельская землица — вот и Сердобльская слобода, и Свирь река, и Онега-море, и Ладога також имеется с Валаамской обителью. Откуда у тебя такая карта, Архимагнус Крестьянович?! Столь подробная, да у нас такой нет — тут все заполнено, и надписи и значки странные!
— Вот отсюда, здесь многие знания имеются!
Магнус коснулся пальцем лба, и усмехнулся, пристально посмотрев на князя. И добавил, с неожиданно прорезавшимся металлом в голосе, что впервые проявилось:
— И не говори, что ложь! Если людишек отправите, с рудознатцами — моя правота на месте сразу видна будет.
— Что-ты, что-ты, принц, и в мыслях не было, — Курбский сразу открестился от подозрений, хотя по лицу было видно, что князя терзали смутные сомнения. И спустя секунду Андрей Михайлович спросил осторожно, ткнув пальцем в знаки, используемые на всех картах, где речь идет о добыче полезных ископаемых.
— А что это такое, и почему размера разного — то большие, то малые, а вот черные треугольники вообще самые крупные.
— Сейчас сам поймешь, читай вот это пояснение. Эти два свитка только рядом помочь смогут Московскому государству разбогатеть, по отдельности они бесполезны. Я так сделал, чтобы тот, кто злой умысел супротив совершить может, ничего не понял бы.
Магнус протянул князю еще один свиток, и Андрей Михайлович впился в него взором, беззвучно читал. Губы дрожали, а лицо побледнело, будто воздуха не стало хватать. Только еле слышно доносились обрывки слов и бормотание удивленного донельзя человека.
— Меди тут мало, но тут есть… И много… Железа богато… Бог ты мой — злато, а тут серебро…
Князя понять можно — Новгород с его обширными владениями девяносто лет назад завоевали, вечевой колокол в Москву увезли, ходили по этой земле и не подозревали какие богатства лежат втуне. Магнус нарисовал карту легко — дипломная работа была посвящена добыче полезных ископаемых в Мурманской области и Карельской АССР, чертил не раз подобные схемы, и все прекрасно закрепилось в памяти. Да и работал в тех краях, неоднократно бывая в командировках — все видел собственными глазами. Но остался верен любимому сланцу, постоянно возвращаясь к куксериту — хотя он, зараза такая, здоровье подорвал.
И сейчас Магнус в который раз убедился, что лишних знаний не бывает, лучше впрок запасти, пусть лежат до поры до времени, настанет случай — пригодятся. Так и случилось, но уже в далеком прошлом, что для него настоящим временем стало.
— У меня сын боярский Басаргин в Кеми воеводой сейчас, — хрипло произнес Курбский, и Магнус его отлично понял. Сказал Андрею Михайловичу с нескрываемой усмешкой:
— Проверить мои знания можно легко и быстро, княже. Вот островок Медвежий в губе Кандалакшинской, там серебро самородное есть. Немного, но есть. Только ваши мастера при плавке половину потеряют, а то и две три — лучше богемских мастеров наймите, у тех извлечение благородного металла намного больше выйдет. А так деньги на ветер, вернее в дым уйдут. Могу сам помочь и научу, как разное делать намного лучше. Знания такие у меня есть, ты тому не удивляйся. Не смотри, что молод.
