Дебют четырех коней. 1946-1947 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич
Штурм обеих намеченных целей много времени не занял. Подданные микадо активно стягивали все доступные силы для обороны своих главных островов, без лишних сантиментов оголяя второстепенные направления.
Были выведены последние гарнизоны из Голландской Ост-Индии, эвакуирован гарнизон Сингапура и других захваченных еще в 1942 году точек. Все это было уже не так важно перед лицом неминуемого десанта на сами Японские острова.
Сама география четырех главных японских островов явно указывала места возможной в будущем высадки. Сложный горный рельеф сильно сужал пространство для маневра и оставлял янки всего два подходящих для атаки места — юг острова Кюсю и столичный округ на востоке острова Хонсю. Прочие кандидаты в связи с ограниченностью места и сложными фарватерами, где и без противодействия японцев можно на скалах утопить не одну Великую Армаду были в итоге отброшены как неперспективные.
Проблема была только в том, что все эти резоны понимали и в Токио. Понимали и готовились.
За те полтора-два года, которые воины страны восходящего солнца смогли выгадать, держа оборону на дальних рубежах, весь юг острова Кюсю был превращен в один сплошной укрепрайон. Все подходящие для высадки пляжи были заминированы, как и прилегающие к ним прибрежные воды. Были построены тысячи долговременных бетонных и стальных огневых точек, вырыты десятки километров тоннелей, расставлены десятки тысяч противотанковых ежей и натянуто сотни тысяч километров колючей проволоки.
Несколько линий обороны, замаскированные и подготовленные для круговой обороны укрепленные позиции, заранее пристрелянные артиллерией направления, подготовленные «огневые мешки». Много что можно успеть сделать за два года, если не иметь недостатка людях, ресурсах и иметь достаточно желания. Желания у японцев было более чем достаточно.
На конец 1946 года в разного рода военизированных организациях так или иначе подчиненных армии и флоту числилось около 10 миллионов человек или примерно каждый седьмой житель Японии. Понятное дело, что реальной боеспособностью могли похвастаться существенно меньшее число потенциальных бойцов. Часть армии все еще была в Китае, Корее и Манчжурии, часть «держала» границу против СССР, большое количество мобилизованных так или иначе обеспечивали сообщение между островами и континентом, были заняты в строительстве и на производстве. Реальная численность группировки, выделенной для защиты Кюсю от десанта составляла примерно 1.5 миллионов человек включая в себя москитные силы и ПВО флота, авиацию и другие «непрофильные» армейские части и соединения.
Для обороны метрополии японцы сумели сосредоточить на островах около 10000 самолетов всех видов — лишив тем самым авиации все остальные направления — а также 1500 танков. Японские бронированные машины силой были весьма условной, тем более, что на гористых островах для танковых прорывов просто не было места, но тем не менее сама их численность также вызывала определенное уважение.
Неприятным для янки сюрпризом стало появление на островах собственной реактивной авиации. Первые эксперименты сначала с купленным в Германии образцом Me.262, а потом и произведёнными уже непосредственно на островах образцами начались еще в конце 1944 года. Основная проблема японских авиаторов фирмы Мицубиси, которым отдали реализацию этого проекта в металле, заключалась, как не сложно догадаться, в двигателях. А именно в производстве жаростойких лопаток, процент брака которых попервой доходил до умопомрачительных 95%.
Тем не менее, за год упорной работы основные проблемы удалось более-менее решить и самолеты получившие армейский индекс Ki-200 встали на конвейер в начале лета 1946 года. По началу скорость их производства была невелика по сравнению с традиционными поршневыми машинами, но к октябрю 1946 года его удалось нарастить до 104 машин в месяц на производственной площадке в Дацине, куда были перевезены заводы Мицубиси, ранее располагавшиеся вокруг Нагои. Последнее уберегло их, а также и всех работающих на этих предприятиях людей, от незавидной участи жертв ядерного оружия.
Кроме реактивной авиации к концу 1946 года сделала значительный рывок и в обычной поршневой. Тут сказался именно переезд производственных мощностей в Манчжурию и необходимость выстраивать все технологические процессы заново. В противном случае японский Главный Штаб очевидно не рискнул бы снимать с конвейера пусть устаревшие, но зато хорошо освоенные промышленностью А6 «Зеро» и Кі-84.
На смену старичкам к осени 1946 года пришли две модели самолетов, вполне способные тягаться примерно на равных с наиболее распространенными у противника поршневыми «Мустангами» — в том числе и выполненными по двухфюзеляжной схеме дальними истребителями сопровождения F-82 «Твин мустанг» — «Тандерболтами» и «Корсарами». Первый действительно боевой американский реактивный истребитель F-80 «Шутинг стар», как все другие машины подобного класса имел крайне прожорливый двигатель и не столь объёмные топливные баки, что делало возможность его применения на весьма специфическом Тихоокеанском ТВД достаточно затруднительным.
При расстоянии от Окинавы до Кюсю в 600 километров и практической дальности с использованием ПТБ в 1200 км, самолет непосредственно над островом мог находиться всего около часа, а с учетом боевого маневрирования и работы двигателя на предельной мощности — и того меньше. Причем использование ПТБ в такой конфигурации сильно било по возможной боевой нагрузке: для бомб и ракет просто не оставалось запаса взлетной массы, приходилось обходиться основным вооружением из 6 12.7мм пулеметов, что было столько же, сколько имел тот же «Мустанг». Последний при этом был гораздо дешевле в производстве и обслуживании и мог находиться над целью в полтора раза дольше. Очевидно, что с реактивной авиацией янки японцам при таких раскладах приходилось сталкиваться не слишком часто.
Что касается новых японских машин, то тут следует выделить два самолета, сумевших по своим ТТХ выйти на уровень со своими заокеанскими противниками. А7М от все той же «Мицубиси» оказался полноценной заменой А6М «Зеро», став его идейным продолжением с возросшими по всем параметрам характеристикам. Такая преемственность была японцам очень кстати, в том плене, что не нужно было переучивать уже готовых пилотов на новую манеру управления самолетом, на чем экономилось время, топливо и ресурс самолетов.
Полной противоположностью А7М стал самолет J7W. Необычная, ни разу до этого не применявшаяся схема «утка», двигатель, расположенный позади пилота, толкающий шестилопастной винт… Самолет, удивлял даже опытных авиаторов и действительно притягивал к себе взгляд. Достаточно сложный в управлении, однако развивающий под 800км/ч на форсаже, способный забраться на 12 тысяч метров и при этом имеющий три 30мм пушки на борту «утенок» был способен более-менее успешно бороться с армадами налетающих на острова вражеских тяжелых бомбардировщиков.
Появление у японцев хорошо вооруженных перехватчиков, способных дотягиваться до летающих выше 11 километров американских «крепостей» и эффективно «распиливать» их пачкой 30-мм орудий, установленной на борту, позволило островитянам наладить худо-бедно работу ПВО и сделать жизнь американских летчиков несколько менее комфортной.
О том, что на завершающем этапе кампании янки не будет просто говорила и статистика. Если при «неядерных» налетах на японские города в конце 1945, в начале 1946 года статистика потерь, атакующих колебалась около 3-4%, то к осени, одновременно с массовым поступлением в войска новой техники, процент этот вырос более чем в два раза.
Своеобразным рекордом тут стал налет на Фукусиму 29 сентября 1946 года при котором из 378 задействованных самолетов японцам удалось сбить 41, то есть больше 10%. И это еще не считая 18 машин, которые были списаны уже на «домашнем аэродроме», и которые в печальную статистику не попали.
Тревожным набатом стало уничтожение в середине октября В-29 несущего на борту очередную атомную бомбу. Утрата образца сверхоружия настолько встревожила вашингтонских политиков, что на дальнейшие атомные бомбардировки был наложен временный мораторий. Так сказать, до выяснения. Даже мысль о том, что ускоглазые смогут починить бомбу, переправить ее в США и рвануть где-нибудь в Лос-Анжелесе — не говоря уже про Вашингтон — вызывала у действующей администрации приступы изжоги. Такая оплеуха могла бы пустить на дно любую политическую карьеру гораздо более надежно, чем даже Перл-Харбор, который Рузвельту в итоге так и не простили.
