Расселл МакКлауд - Чёрное Cолнце Таши Лунпо
- Но ты же это не всерьез! Я буду рад, если выкарабкаюсь из этого дела с убийствами, а ты хочешь, чтобы я увеличил свой список обвинений еще на пару статей! И пусть даже так, что мне тогда делать? Поехать в этот монастырь и спрашивать там о Карле Штайнере? И что, если на меня там только будут глупо таращить глаза и говорить: «А кто такой этот Штайнер?».
- Тогда ты просто снова вернешься домой. Это так просто.
Теперь Филлигер не мог не встрять в разговор.
- Если я здесь могу вмешаться: она права, Ганс. Ты здесь едва ли мог бы по-мочь. А по следу в Тибет и так нужно пойти, насколько я понимаю. Ты не можешь ждать, пока я здесь не справлюсь с дисками. Может быть, мне это вообще никогда не удастся. Что тогда? Фолькер, Гринспэн и Исламский народный фронт: это бы еще как-нибудь сошлось. Но Мартен и этот Вевельсбург – большие неизвестные в этой игре. Просто попробуй!
- И чтобы достичь этого ты примиришься также с помощью уголовных преступников и обеспечишь мне фальшивые документы?
Тут Клаудия не смогла усидеть на месте.
- Так, теперь все по порядку. Если приняться рассматривать Италию по австрийским меркам, то половину итальянцев уже пора было бы посадить за решетку. Что тут такого, если воспользоваться помощь художника? Все же, этот небольшой подлог документов – такая мелочь по сравнению с возможной выгодой.
- Ты говоришь это: возможная выгода, уверенными мы не можем быть ни в чем.
- Может, у тебя есть лучшее предложение, чем сидеть здесь и читать то, что я тебе притащу? Меня интересует эта история, и я хочу действительно помочь тебе. Но, в конце концов, речь идет о тебе, и там ты можешь уже тоже сам кое-что сделать! Ничего нельзя получить просто в подарок. Риск – это часть жизни. И хороший поддельный паспорт даже нельзя назвать риском.
Вайгерт был в затруднительном положении. Действительно он не мог позволить только другим работать для себя, в то время как он сам сидел у камина и пил пиво. Но то, что там начиналось, уже почти не имело ничего общего с журналистикой. Но разве он сам не желал себе всегда такого? Действовать самому, а не только писать о действиях других? Теперь он мог это. Чувствовал он себя при этом не очень хорошо. Вайгерт попробовал последнюю уловку.
- Откуда я возьму денежки для этой поездки? Если я где-нибудь засвечусь с моей кредитной карточкой, то лишь вопрос времени, пока они меня не найдут. Я...
Клаудия положила ему руку на плечо.
- Что касается денег, то это точно моя забота. Твоя прогулка в Тибет, во всяком случае, не потерпит неудачу по этой причине.
Тибет, 7 декабря
- Это там наверху.
Шерпа указывал рукой в направлении склона гор. Вайгерту пришлось заставить себя посмотреть наверх. Он был измучен. Его ноги болели, голова была как будто пробита иголками, его легкие работали на пределе, из-за нехватки кислорода на высоте почти четырех тысяч метров.
Вайгерт обходными путями долетел из Рима в тибетскую столицу Лхасу. При прохождении таможенного контроля он едва смог подавить страх. Когда в Лхасе его попросили открыть багаж, Вайгерт уже думал, что его поймали. Но никто не придрался к фальшивому паспорту, который Клаудия достала для него. Только его светло-коричнево окрашенные волосы не нравились Вайгерту. Но с этим он мог жить. Главное, они не поймали его. По крайней мере, пока нет. Сначала он должен был пройти по его следу.
Из Лхасы он потом отправился в Ташилунпо. В монастыре Вайгерт с трудом, расспрашивая всех, добрался до самого высокого по рангу монаха. Только не-многие из монахов знали английский язык. Но, все же, наконец, ему это удалось. И потом сюрприз. Полностью закутанный в желтое настоятель монастыря сначала только улыбнулся, когда Вайгерт спросил о Карле Штайнере. Потом он медленно кивнул головой и привел одного монаха. Через несколько минут у Вайгерта был шерпа, который приемлемо говорил по-английски. На следующий день они отправились по трудной дороге к Карлу Штайнеру.
Вайгерт с того времени уже десятки раз сожалел, что приехал сюда. Он никогда еще не чувствовал себя таким усталым и измученным, как теперь. После каждой остановки он должен был заставлять себя двигаться дальше. Никогда больше, клялся он себе каждый раз при этом. И они часто останавливались.
Механически, как робот, он ставил одну ногу за другой, иногда соскальзывал и падал. Шерпа должен был тогда снова и снова помогать ему. Одному ему едва ли хватило бы для этого силы и воли.
Где-то там наверху был Карл Штайнер, человек, которого он не знал, о котором он не знал, какую роль тот играл в жестокой игре, куда вляпался Вайгерт. Умирающий передал ему это имя. Но что он имел при этом в виду? Был ли он как-то связан с убийством Пьера Мартена и его жены? Знал ли он больше об убийствах Фолькера и Гринспэна? Что было бы, если бы Штайнер не смог помочь ему? И что было бы, если бы Штайнер не захотел помочь ему?
Уже много часов назад Вайгерт прекратил задавать себе такие вопросы. Сотни раз появлялись они, но он никогда не мог ответить на них. Когда-нибудь он просто слишком устал для этого. Ответ был там наверху, на склоне круто поднимающейся горы – вероятно...
Бесконечно медленно, как при скоростной киносъемке, следовал взгляд Вайгерта за вытянутой рукой шерпы. На правом стекле его снежных очков налип снег и мешал смотреть. Когда Вайгерт поднимал руку, чтобы вытереть его, ему казалось, что его мышцы стали свинцовыми. Он тянул руку выше сантиметр за сантиметром, противопоставлял свое последнее сопротивление силе тяжести, которая казалась всемогущей, потом рукав его анорака достиг тонированных стекол. Два, три движения и рука снова падала вниз.
Это не сильно помогло. Там, где сначала был снег, теперь были влажные следы на стекле. Один глаз видел все как через мягко рисующий объектив.
Белый цвет снега из-за тонированных очков превращался в синий, который, в свою очередь, иногда переходил в серый цвет. Вайгерт едва ли мог вынести этот цвет. Несколько часов он всегда видел только один этот цвет. Едва ли однажды что-нибудь появлялось в ландшафте, что прервало бы эту монотонность. Скоро он сойдет с ума, думал Вайгерт.
Солнце как раз пробивалось через гигантские формации облаков, которые громоздились над горами. Его лучи заставлял снег блестеть, как будто оно передавало ему приветы, прежде чем оно поднялось на последний кусок вверх к большому полудню. Солнце... черное солнце... ради него Вайгерт был здесь.
Там наверху лежал конец его дороги, вероятно. Но, вероятно, это было только промежуточным этапом. То, что это могло бы быть только началом, такая мысль не приходила к Вайгерту. Мозг больше не понимал мысли. Он уже координировал только самые необходимые биологические процессы в его теле, с трудом удерживал то, что с большим удовольствием сдалось бы.
В трехстах, вероятно, в четырехстах метрах перед обоими мужчинами можно было заметить на склоне что-то темное. Вайгерт прищуривал глаза, открывал их вновь и пытался рассмотреть точнее. Это был маленький дом из камней, протиснувшийся между несколькими скалами, как будто в поисках защиты от несправедливостей погоды. Рядом с ним, в снегу, можно было распознать желтое пятно. Вайгерт предположил, по меньшей мере, что оно желтое. Тонированные снежные очки не позволяли ему воспринимать цвет в естественном виде.
Вайгерт еще раз закрыл глаза, открыл снова и изо всех сил сконцентрировал свой взгляд. Человек, сидевший в снегу, закутанный в желтую материю. Штайнер? Возможно, никого другого не было видно.
- Штайнер. Голос Шерпы оторвал Вайгерта от его мыслей. Не добавляя ни слова, даже не делая движения рукой, проводник Вайгерта двинулся дальше. Три-ста метров, может быть, четыреста. Вайгерт знал, что с этим он справится, теперь, когда у него была цель перед глазами.
Солнце все еще было заметно. Величественно оно заняло себе место между об-лаками, чтобы демонстрировать свою таинственную власть. Если смотреть наверх, то можно было вопреки пронизывающему холоду здесь внизу предчувствовать жару, которую оно изливало во вселенную. И здесь все же оно слишком сильно было слабо, чтобы заставить снег таять. Лед, кажется, в этом месте торжествовал над огнем.
Пройдя еще несколько десятков метров, Вайгерт теперь мог точно рассмотреть человека. Он сидел в снегу, скрестив ноги как при йоге, предплечья покоились на его бедрах. Белые с сероватым оттенком волосы были плотны, но коротко обрезаны. Глаза были закрыты, лицо загорелое, творение солнца здесь наверху. Самое глубокое спокойствие и уравновешенность исходили из мужчины.
Вайгерт попробовал оценить возраст мужчины. Необремененность молодости, за которой сам Вайгерт снова и снова скучал, мужчина пережил уже давно, если учитывать земные измерения. Но от дряхлого возраста он, кажется, был еще далек. Он достиг, пожалуй, того подвешенного состояния между рождением и смертью, где мужчина противится судьбе, пытаясь еще раз повернуть обратно колесо времени, прежде чем он принимает судьбу как неизбежность, чтобы воспринимать бремя старения не как ношу, а как новый вызов чувствовать. Не моложе 45, не старше 55, прикинул Вайгерт.
