Владимир Свержин - Внутренняя линия
Невзирая на ранний час, двери лавок были открыты, между ними сновали, точно рыбешки в аквариуме, покупатели. Наивные и не очень, высокомерные и любопытные. Вокруг стаей пираний вились уличные торговцы.
— Покупайте! Покупайте! — ухватив за пуговицу осанистого господина с бакенбардами, трагически шептал длинный, как удилище, молодой человек в рубашке — апаш и застиранных армейских галифе. — Это не простая вилка! Это вилка из Ропшинского дворца! Именно ею убили несчастного Петра III — злосчастного мужа Екатерины Великой! Вот видите — кончик отогнулся. Этот зубец попал в нательный крест! Посмотрите изгиб — в нем есть что — то жуткое! Даю вам честное слово — не подделка. Мой предок был камердинером у графа Орлова! С тех пор эта вилка передавалась из поколения в поколение, и только нужда… — длинный запустил тонкие артистичные пальцы в густую черную шевелюру и прикрыл глаза, словно удерживая слезы, — только крайняя нужда заставляет меня, благородного человека, расстаться со священной реликвией!
Комаровский окликнул вдохновенного втирушу. Тот вдруг потерял интерес к молчаливо кивавшему покупателю и, приблизившись к Згурскому, попытался щелкнуть каблуками штиблет:
— Прапорщик Юрий Пепел!
— Прапорщик? — Згурский хмыкнул, смерив взором нелепую фигуру бродячего антиквара. — Я так понимаю, до войны о военной службе и не помышляли?
— Так точно, ваше превосходительство. Смею заметить, актер Александринки. Для меня высокая честь…
— Отставить. Я ищу генерала Спешнева.
— Это пожалуйста! Желаете, я провожу?
— Просто скажите, куда идти.
— Во — он, глядите. Видите, магазинчик? Именуется «Книжная арка». Там Спешнева и найдете.
Генерал — майор Спешнев — грузный, кряжистый, с широким лицом в обрамлении седеющей окладистой бороды — стоял меж книжных полок, точно на дне окопа. Суровый взгляд его ощупывал каждого, кто переступал порог, словно проверяя, с добром ли пожаловал. Здесь, среди корешков старых книг, среди золотого тиснения и кожаных переплетов, он смотрелся по меньшей мере странно и чужеродно.
Быстрым взглядом оценив новых посетителей, отметив золотую коронованную «Д» на костюме гостя, он заговорил первым:
— Смею предположить, что вы сюда пришли не за книгами. Я прежде вас уже встречал. — Он обратился к графу Комаровскому: — Если не ошибаюсь, вы были адъютантом генерала Корнилова. А вы, судя по знаку, из Мингрельских гренадер.
— Генерал — майор Згурский.
— Да — да, припоминаю. Особый корпус, герой высоты Мон — Спен.
Згурский утвердительно кивнул.
— Что ж, позвольте и мне представиться: генерал — майор Спешнев Николай Александрович, бывший начальник штаба тридцатого армейского корпуса. Чему обязан?
— У меня к вам конфиденциальный разговор.
— Вот даже как? Но я не могу оставить лавку.
— Евгений Александрович присмотрит.
Спешнев заинтересованно поглядел в глаза своего визави. Тот, пожалуй, был несколько моложе, имел то же звание и не был облечен какой — либо особой властью. Но выполнять его распоряжения отчего — то казалось естественным.
— Да — да, пройдемте. Я к вашим услугам.
— Верно ли, — прикрывая за собой дверь подсобки, спросил Згурский, — что вы здесь, в Праге, возглавляете Братство участников Брусиловского прорыва?
— Луцкого, — поправил Спешнев. — А если привязываться к фамилиям, лучше бы сей прорыв именовался Калединским.
— Дивизия Каледина и в самом деле была первой, но все же не стоит умалять значение бывшего командующего.
— Бывшего! Именно что бывшего! — Лицо Спешнева вспыхнуло. — Я не возьму в толк, как человек такого ума, таких дарований мог совершить столь гнусное предательство! Да нет же — его служба большевикам хуже, чем предательство! Это… это… — Еще недавно спокойное лицо исказила гримаса презрения и ненависти. — В последнем кругу ада вместе с Иудой Искариотским место сему, с позволения сказать, полководцу!
Згурский покачал головой:
— Не судите, да не судимы будете.
— Ну уж нет! Сужу и буду судить. И если придется ответ Держать перед Творцом небесным, поверьте — тому, кто прошел через ад земной, преисподняя не страшна!
— Оставим богословие. Я представляю здесь «Внутреннюю линию». Вы знаете, что это такое?
— Да, что — то слышал. Нечто вроде этакой контрразведки РОВС. Признаюсь, не ожидал увидеть вас в подобной роли. Говорят, у Кутепова в помощниках генерал Манкевиц, который при государе заведовал всей разведывательной и контрразведывательной службой. Вот его…
— Верно. Но, помнится, Манкевиц, которого вы сменили на посту начальника штаба корпуса, прозевал у себя под носом немецкого шпиона — штабс — капитана Янсона, за что и был смещен. Большая организация у того была, человек до пятидесяти… А Манкевиц его лично на комендантский пост утвердил.
Спешнев нахмурился, вспоминая громкий скандал:
— Нынче все перевернулось. Где добро, где зло? К слову сказать, тот самый дотошный следователь, который янсоновскую шпионскую организацию вычислил, теперь, по слухам, большевикам прислуживает. Не слыхали, часом? Орлов Владимир Григорьевич.
— Сейчас речь не о том.
— О чем же?
— По нашей информации, в ближайшее время Алексей Алексеевич Брусилов будет в Праге.
— Что?
— Вы не ослышались. Брусилов приезжает в Чехию. Официально — на лечение. С ним необходимо будет встретиться.
— Вы что же, хотите его… — Спешнев замялся, — уничтожить?
— Ни в малейшей степени. У меня есть все основания полагать, что данная встреча может быть очень полезной для нашего общего дела.
— Туманно выражаетесь, господин генерал.
— Я говорю ровно столько, сколько имею право сказать, господин генерал. Прежде мне не доводилось встречаться с Брусиловым. Вряд ли он пожелает вести со мной сколь — нибудь доверительные переговоры. Вы же — иное дело. Вы его боевой товарищ. Если брусиловцы составят бывшему вождю приветственный адрес…
— И думать об этом не смейте! Если я только заикнусь, чтобы приветствовать этого красного прихвостня, мне не то что в Праге — во всей Чехии никто руки не подаст!
Згурский тяжело вздохнул:
— Николай Александрович, абсолютно необходимо создать официальный повод для встречи. Можете считать это приказом, исходящим лично от великого князя Николая Николаевича. Желаете ознакомиться с моими полномочиями?
— Я вам верю, но как вы себе представляете эту встречу?
— Я не имею права сказать вам всего. Как человек военный, вы меня поймете — речь идет не о праздном любопытстве и не о личном желании познакомиться с господином Брусиловым.
В дверь постучали.
— Что, покупатели? — Спешнев с облегчением бросился к выходу.
— Нет, — в проеме обозначилась сухощавая фигура александрийского гусара, — свежая газета «Пражский час». Вот, смотрите передовицу: «Через два дня в столицу Чехии прибывает знаменитый русский генерал Брусилов, чей вклад в создание нашей республики невозможно переоценить. Президент Масарик объявил, что будет лично встречать на вокзале славного победителя австро — венгров. Предполагается, что господин Брусилов далее отправится на воды в Карловы Вары».
— Николай Александрович, — подытожил генерал Згурский. — Встреча обязательно должна состояться.
Дача банкира Рубинштейна — спецобъект Особняк — попала в поле зрения Владимира Орлова еще в бытность того следователем по особо важным делам при Ставке верховного главнокомандующего. В те дни Орлов как раз занимался делом группы финансовых воротил, продолжавших, невзирая на войну, переводить русское золото в германские банки. Тогда — то следователю и довелось оценить все преимущества двухэтажного особняка, некогда построенного для сподвижника Алексашки Меньшикова, графа де Виера.
Находящийся в стороне от проезжих дорог барский дом с несколькими флигелями, окруженный громадным английским парком, был надежным убежищем для врагов отечества. Чугунная решетка в полторы сажени с навершием из острых пик позволяла не опасаться незваных гостей. У ворот неизменно дежурила стража — несколько дюжих верзил, судя по манерам, явно не выпускников пажеского корпуса. Одним словом, когда злополучный банкир приобрел себе графский особняк, он точно знал, что и зачем покупает. После революции именно Орлинский затребовал передать национализированное имение в распоряжение ОГПУ для проведения секретных мероприятий. Дзержинский охотно поддержал своего выдвиженца и позволил «с ведома местного руководства» использовать банкирскую дачу сотрудникам не только ГПУ, но и НКВД.
Болеслав Орлинский остановил автомобиль у запертых ворот и просигналил, не выходя из машины.
«Никакого ответа. Да что ж они, заснули, что ли? — Орлов снял кожаную фуражку и утер платком обширную лысину. Снова рев клаксона, и снова тишина. — Неужели датчанин сумел выбраться отсюда?»
