Антон Требунский - Ганза. Книга 1
Зато, благодаря нещадному маршу, мы добрались до Кельна всего за пять суток. Все они выпали у меня из головы, не оставив не малейшего следа. Разве что происшествие, случившееся на третий день. Я предупреждал Дитриха…
Мелкий моросящий дождь, в который превратился ливень, колол лицо, заставляя ниже надергивать капюшон, опасаясь потерять при этом обзор дороги перед собой. По пути нам еще не попадались отряды противника, хотя шли мы уже три дня, а значит до Кельна таким темпом оставалось еще два.
Мы ехали в середине колонны войск, беседуя — когда позволяла погода — с Рекнагелем и капитаном Альбергом о положении имперских войск, о будущих кампаниях Унии. Благодаря этому мы узнали достаточно, чтобы снискать похвалу мастера Боля по нашему возвращению в Бремен. Хотя я сильно сомневался, что мы туда когда-либо вернемся, о чем и сообщал каждый вечер Дитриху. Он лишь смеялся надо мной, говоря, что если у человека есть голова и хоть что-то в ней, то он вывернется из любой передряги, причем победителем.
Вечером третьего дня войско встало лагерем неподалеку от мелкой деревушки, оставленной жителями. Уставшие пехотинцы обессилено свалились прямо в грязь, отдыхая после марша. Графу не стоило бы так гнать солдат вперед, если он желает взять город. Хотя, собственно, мне будет только лучше, если он навсегда останется под стенами Кельна вместе со всеми своими людьми. Не представляю, что сделает со мной и Дитрихом мастер Боль, когда узнает, кто посоветовал Рекнагелю пойти на штурм города.
Несколько наиболее выносливых солдат, еще не уставших после тягот перехода, отправились под руководством Альберга к деревушке, надеясь поживится скудным крестьянским добром, а заодно привести сюда их домашнюю скотину — запасы униатов подходили к концу, их вполне могло не хватить даже на два оставшихся до Кельна дня.
Наша палатка — отнятая в свое время лейтенантом Коппом у некоего Огильдора (я его так и не видел среди войска, возможно он ушел после недолгого препирательства с Рекнагелем) — стояла неподалеку от палатки капитана Параса. В этой части лагеря было спокойнее всего. Сам глава наемников пьянствовал вместе с графом, а его солдаты слаженно устанавливали лагерь, затем готовили еду и валились спать, выставив часовых. Они были приучены к дисциплине.
Так все произошло и в тот вечер. Часть наемников отправилась с Парасом в деревню, остальные давно уже спали крепким солдатским сном. Мы с Дитрихом сидели в своей палатке, пили рекнагелево вино и обсуждали как лучше всего загнать графа в ловушку, не допустив при этом взятия Кельна.
— Нам необходимо отделиться от униатов. Меня не прельщает перспектива болтаться в петле с табличкой «враг Лиги». А ведь так и будет, когда Готфрид откроет ворота и перейдет в контрнаступление, — втолковывал ему я.
— Сначала ему придется выдержать нашу осаду. А уж за это время мы найдем способ сообщить Готфриду о наших истинных целях. Единственное, что меня беспокоит — вдруг Родерик Виндорт действительно продался республике Соединенных Провинций. В этом случае… Я догадываюсь с кого спросит мастер Боль за потерю города, — Дитрих выглядел озабоченным. Я был доволен тем, что хоть что-то может изменить его вечно бесстрастное выражение лица.
— Господин Иерг, господин Иерг, — снаружи донесся обеспокоенный голос лейтенанта Коппа.
Дитрих, опоясываясь на ходу мечом, выбрался из палатки под дождь. Я последовал за ним, сунув за пояс оба пистолета, привезенных из Голландии.
Было уже темно. Зебальд стоял у палатки, нетерпеливо сжимая и разжимая кулаки. Увидев выходящего Дитриха, он подскочил к нему:
— Господин Иерг, наш патруль поймал у лагеря двух лазутчиков. Начальник патруля просил передать, что необходимо ваше присутствие. Он сейчас там, — Копп указал пальцем где именно.
Дитрих, жестом разрешив лейтенанту удалиться, обернулся ко мне.
— Настоящие советники из Провинций, — прошептал я.
По виду Штадена было ясно, что именно это он и собирался сказать. Дитрих улыбнулся, накинул капюшон плаща — я последовал его примеру — и мы направились к дальнему концу лагеря.
Все солдаты спали, лишь кое-где у палаток горели костры, прикрытые сверху от дождя (не представляю, где солдаты могли найти сухие дрова). Там готовилась еда.
Судя по громогласному смеху — наверное его было слышно даже в Кельне — Альберг Парас вернулся после разграбления деревни и вновь продолжил пить с графом Рекнагелем. Это было хорошо, так как озачало, что они не будут присутствовать при допросе шпионов. В схватке с солдатами у нас есть шансы, а если будут присутствовать капитан или граф — великолепные фехтовальщики — тогда на побег в случае неудачи нечего даже и надеяться.
— Что будем делать? — тормошил я Дитриха, пока мы шли к начальнику патруля. — Они же нас опознают!
На его лице мелькнула знакомая самоуверенная усмешка.
— Все обойдется. Уж поверь мне, Арнольд Боксбергер.
Через силу, но я все таки улыбнулся ему в ответ. В конце концов у меня есть амулет против оружия. А кольцо, которое сделает носителя невидимым, я готов был отдать Дитриху. Не могу же я бросить его среди врагов, а сам скрыться из лагеря.
Тем временем мы уже дошли до края палаточного городка. Я ткнул Дитриха локтем и указал рукой вправо:
— Там есть кто-то.
— Кто идет? — раздался голос из темноты.
— Советник Иерг! В следующий раз назовешь меня господин. Понял, скотина?! — Дитрих с угрожающим видом положил руку на меч. — Где начальник сегодняшнего патруля?
— Следуйте за мной, господин советник.
Из темноты появился солдат в форме мушкетерской роты графа Рекнагеля. Закутанный в промокший до нитки плащ, он сжимал в руке меч. Мы пошли за ним. Дитрих на ходу обернулся и подмигнул мне. Я вздрогнул.
— Лейтенант Каспар Цельнер, мушкетерская рота его милости графа Рекнагеля, — назвался начальник патруля, находившийся в той палатке, куда привел нас часовой. Немного пьяный, он сидел в кирасе на тюфяке и доедал окорок. Рядом стояла почти пустая бутылка красного вина. Дешевый рейнвейн, пойло для простолюдинов.
— Ну? В чем дело? — грозно поинтересовался Дитрих. Надо будет напомнить ему, если выберемся из этого дерьма, чтобы помягче разговаривал с людьми графа. Он слишком вжился в роль, наверное и вправду считая себя человеком, от которого зависит судьба войска Рекнагеля.
— С час назад мой патруль задержал на подъезде к лагерю двух всадников. Они назвались советниками из республики Соединенных Провинций, господами Иергом Эндорфером и Арнольдом Боксбергером… — лейтенант многозначительно замолчал, внимательно посмотрев на нас.
— Имперские шпионы? — предположил задумчиво Дитрих. — Но откуда им известно о нашей миссии? Где они?
— Пойдемте, — лейтенант, кряхтя, поднялся с тюфяка, сбросив остатки ужина с колен на землю. Он направился к выходу, за его спиной Дитрих незаметно проверил свои пистолеты: не отсырели ли?
Пленных держали в большой палатке, на самом краю лагеря. Мы вошли в нее. Первыми в глаза бросились два охранника с мушкетами и в кирасах, на поясах мечи. Пойманные советники — двое худых, невысоких мужчин в серых изорваных плащах — сидели на мокрой циновке в дальнем от входа углу палатки. Руки у них были связаны за спиной.
Дитрих подошел к ним, поднял за подбородок голову левого пленного, презрительно посмотрел, затем оттолкнул от себя. Вытер ладони о штаны и не глядя протянул руку к Каспару Цельнеру:
— Что у них нашли при обыске?
Лейтенант вложил ему в руку пачку бумаг. Дитрих раскрыл их, сорвав восковую печать, и быстро пробежал глазами.
— Рекомендательные письма, написанные от лица мэтра Лодекина. Подпись фальшивая и почерк не его!
На лице одного из пленных отразилась смесь негодования и страха. Он, очевидно, размышлял, стоит ли ему возмущаться или себе дороже.
— Господин Эндорфер, — обратился к Дитриху лейтенант. — Что прикажете…
При звуках этого имени правый пленный начал приподниматься со своего места и раскрывать рот, собираясь нас обличить. Наверное это и был настоящий Иерг Эндорфер. Если бы я не был скован напряжением страха, то веселился бы от души, глядя на эту сцену.
Штаден коротко размахнувшись, ударил пленного кулаком в лицо. Тот мешком осел обратно на циновку. Обернувшись к лейтенанту, Дитрих пояснил свое действие:
— Он сейчас начал бы кричать, что это он настоящий Иерг Эндорфер, а я лживый самозванец. Ничего бы от этого не изменилось, а так я вбил в него немного уважения к людям графа.
Попав под влияние уверенности его голоса, лейтенант кивнул. Дитрих упер руки в бока и сказал:
— На вашем месте я бы перевел пленных в палатку ближе к центру лагеря, они могут убежать, — произнося последнее слово, его голос дрогнул. Не иначе в голову ему пришла новая идея или я не Альберт фон Родденваль, сын командора Ливонского ордена.
