Роман Буревой - Северная Пальмира
И Роксана двинулась назад нетвёрдой походкой.
А к Валерии подошёл хмурый центурион и сказал:
– Валерия Амата, позволь проводить тебя в Дом весталок!..
Не сразу она узнала в нем человека, который сопровождал её в Эсквилинскую больницу, и вся вспыхнула.
– Ты… как ты осмелился?
– Я выполняю приказ. Мне велено проводить тебя в Дом весталок и следить за тем, чтобы ты его не покидала.
– Это что, домашний арест? – Валерия гневно нахмурила брови. – Меня должен сопровождать ликтор, а не центурион.
– Это забота о твоей безопасности, Валерия Амата. Ликтор пойдёт впереди. Я – сзади.
– Тебе самому не противно, центурион, делать то, что тебе приказывают? – Она повысила голос.
– Не надо оскорблять меня, – отвечал он.
И она смягчилась. Палач ведь никогда не виноват. В древности ликторы служили и почётной стражей, и палачами.
– А ты не можешь достать для меня бутылку фалерна? – спросила она. – Я дам тебе тройную цену.
Центурион едва заметно кивнул. И по дороге на деньги Валерии купил три бутылки фалерна. Себе он не взял ни сестерция.
А Дом бурлил и гудел, как растревоженный улей. В атрии Валерию ожидал Великий понтифик. Отныне Великая Дева должна передать свой титул другой весталке. Оставшиеся два года Валерии запрещено было покидать Дом. А также раз в месяц Великий понтифик будет стегать её плетьми до кровавых следов – её, раздетую, в одной полотняной тунике. Такова была епитимья за нарушение древнего обычая.
«Лучше бы я согрешила с Марком и меня закопали у Коллинских ворот, – подумала Валерия. – Ты бы, Веста, меня простила…»
ГЛАВА VIII
Игры в Риме
(продолжение)
«Почти все демонстранты, покинувшие Город в канун Ид октября, вернулись обратно. Напрасно сенатор Флакк грозится возглавить второй поход. Ну что ж, он может прогуляться пешочком по Аппиевой дороге хоть до самого Брундизия. Возможно даже, к нему присоединится десяток сумасшедших.
Пожелаем им счастливого пути. А заседания сената пойдут куда эффективнее».
«Бирка отказывается от своих требований к Полонии благодаря мудрой внешней политике Бенита. Да здравствует ВОЖДЬ!»
«Акта диурна», канун Календ октября[20]I
Марка Габиния без всяких объяснений выпустили из карцера. Щурясь от яркого света, он медленно шёл по улице. День был чудный. Не жаркий, но тёплый. В лавках продавались розы и венки. Он купил венок и надел на голову.
– Марк! – К нему спешила девушка в белой коротенькой тунике и сандалиях с пёстрыми ремешками.
Он не сразу её узнал. Верма? Что она тут делает?!
– Как я рада! – Она обхватила его руками за шею и прильнула губами к его губам. – Тебя били, бедняжка?! – Она коснулась пальцами его покрасневшего века. Он поморщился. – Поедем скорее.
– Куда?.. – спросил он обалдело.
– Как куда? Ко мне домой.
– А Валерия?.. – Он был почему-то уверен, что у дверей карцера его встретит Валерия.
– Она в Доме весталок. Где же ей ещё быть?
Она взяла его за руку и повела к авто.
– Мы уедем в Альбион. В Риме нам делать больше нечего. Достаточно, что по делу Кумия меня допрашивали несколько дней подряд. А теперь ты… Нет, так больше нельзя. – Она уже распахнула дверцу новенького ярко-синего «кентавра».
– Но я не хочу ехать! – попытался протестовать Марк Габиний.
– Не хочешь ехать?! А чего хочешь? Чтобы тебя вновь посадили в карцер?
– Ты думаешь, меня вновь посадят? – Он болезненно передёрнул плечами.
– Что ж ты думаешь? Бенит ни за что не оставит тебя в покое. Ты же у нас знаменитость. Почти что гений.
Он послушно уселся в авто рядом с Вермой. Она взяла его руку в свою. Её ладонь была немного меньше, но куда сильнее. Если она сожмёт пальцы, ему не вырваться.
– Не бойся, Марк, я спасу тебя, – пообещала Верма, прижимаясь к нему. – Я уже все подготовила, даже домик в пригороде Лондиния арендован.
– Если я уеду, меня могут лишить гражданства.
– Ерунда! Валерия не позволит! Хотя после того как она заставила нас с тобой сыграть этот спектакль, от неё можно ждать всего чего угодно.
– Зачем она это сделала? – Этот вопрос Марк задавал себе в карцере постоянно. Но ответа так и не нашёл.
– Ей надо было защитить себя от Бенита. Теперь любые обвинения в её адрес прозвучат грубой клеветой. Ну а во-вторых… – Верма сделала значительную паузу. – Она отпустила тебя на свободу. Ты можешь более её не ждать: она от тебя отреклась.
Марк и сам подозревал нечто такое. Подозревал, но не верил. И сейчас – тоже нет. Отпустила? Но зачем? Разлюбила? Ему не хотелось в это верить. Но, с другой стороны, так, как поступила с ним она, можно поступить только с нелюбимым человеком. Марк глубоко вздохнул.
И Верма улыбнулась. Этот вздох был ответом: он согласен ехать в Альбион.
II
С утра на салютации к сенатору Флакку никто не пришёл. Ни клиентов, ни сторонников – никого. Атрий был пуст. Напрасно сенатор выглядывал за дверь, ожидая. И далее слуг в доме сделалось меньше. Секретарь исчез без объяснений, а служанка оставила письмецо – якобы она тяжело больна и будет болеть ещё долго. К письму прилагалась справка от городского архиятера. Сенатор Флакк выкинул и письмо, и справку в корзину.
– Выборы мы проиграем, – сказал сенатор сыну. Тот вчера вернулся домой из «похода за демократией» грязный, злой и голодный, с огромным синяком на спине – демонстранты жили в палатках, и вигилы несколько раз пытались их согнать с насиженного места. – Банкиры и промышленники разом потеряли интерес и к популярам, и к оптиматам.
– А к авентинцам? – зачем-то спросил Гай, хотя авентинцы были всегда заядлыми врагами всех банкиров.
– Ты идиот, Гай! – вздохнул сенатор. – Теперь все денежные мешки толпятся вокруг Бенита. Это их новый гений. А римляне не могут жить без гениев – вот в чем дело. Все в один час поглупели. Неужели они не видят, куда заведёт их Бенит!
– Ну почему – никто? А первое послание Нормы Галликан в «Вестнике старины»? По-моему – здорово сказано…
– Ну и что? Уж если я, сенатор Флакк, не могу никого убедить, то смешно надеяться на какую-то там Норму Галликан. Ну да, она хорошо пишет. Но легковесно. И к тому же отказалась дать разрешение на печать новой статьи. Но главное – она не видит сути. Нужно умение драться. Но это не умение гладиатора. Нет, только не гладиатора! Но все известно давно! «Это – Рим», «Государство, образованное от стечения племён, в котором много козней, много обмана, множество разного рода пороков»[21].
Гай Флакк украдкой вздохнул. Ну вот, опять отец его принялся произносить речь. Старик и в сенате говорит, и дома – повсюду.
– Марк Габиний отказался выставить свою кандидатуру, – продолжал сенатор Флакк, не замечая, что единственный слушатель болезненно морщится. – Я сегодня говорил с ним. Его выпустили, ты знаешь? А Марк постоянно повторяет: «Я устал!» Как будто другие не устали! Нелепо! Все хотят быть чистыми, когда кругом одна грязь. Спору нет, послание Нормы Галликан очень и очень неплохое, но её участие в разработках Триона римляне не забудут никогда. Хотя… на следующих выборах её можно было протолкнуть в сенат при хорошей организации предвыборной кампании.
– Зачем тебе Норма Галликан?
– Она не думает о карьере. Среди своих сторонников выгодно иметь парочку поклонников чистой идеи. Они на вес золота. Или урана. Тяжело… – Флакк хлебнул из кубка. – Тяжело и на грудь давит. Думаю, мне придётся в конце концов вскрыть вены. Ещё несколько дней, может быть, месяц… – Он прикрыл глаза ладонью – жест явно на публику. Когда сенатор будет вскрывать вены, лёжа в тёплой ванне, он тоже созовёт зрители. И Гаю придётся присутствовать.
Гай поморщился. И почему-то подумал: «Скорее бы…» Ему смертельно надоели затеи отца.
III
Валерия не видела Верму несколько дней. И вот та явилась: без броненагрудника, в коротенькой тунике, ярко накрашенная. Охранница зашла в комнату весталки и без приглашения опустилась на стул.
– Я подала в отставку, – сказала Верма. – И уезжаю. Завтра. В Альбион.
– Одна? – спросила зачем-то Валерия.
Верма помолчала. Потом ответила:
– С Марком Габинием. Мы сегодня обручились.
Валерия открыла рот, но ничего не сказала. Не могла. Одна мысль билась в мозгу: «А ведь мне осталось служить Весте меньше двух лет…»
– Пришла попрощаться, – сказала Верма, так и не дождавшись ответа.
От Вермы исходила такая уверенность! Она знала, что делать и как делать. Она смотрела на Валерию снизу вверх, но Валерии чудилась в её взгляде снисходительность.
На щеках Валерии вспыхнули красные пятна. Она не могла поверить: Марк оставил её. Ждал столько лет и… Но почему?! Неужели из-за этого розыгрыша с Вермой? Но ведь и раньше у него были другие женщины. Десятки женщин. И это ничего не значило. И вдруг… Что делать? Написать ему… надо объясниться. Выйти из Дома она не может…
