Солдат и пес 2 (СИ) - Советский Всеволод

— Входите! — знакомый голос. А войдя, мы ощутили и знакомый лютый чад «Астры». Или «Примы», шут его знает. Хрен редьки не слаще, и то и другое не для слабых духом, так сказать.

Петр Петрович тщательно замял окурок в пепельнице, нагнулся и вынул из какого-то тайника электрический чайник.

— Ну что, ребята, по чайку?..

— Давайте, — улыбнулся Романов, скромно сидевший в сторонке. — И здесь без чинов, у нас тут собрание единомышленников, можно и так сказать…

Ишь ты, интересно заговорил. Ну да ладно, это лишь на пользу.

Явились, сахар, печенье, сушки. Через четверть часа пили чай — уютно, по-домашнему. В кабинете воцарилась атмосфера мозгового штурма.

— … Маринка, значит, — говорил Петр Петрович, употребляя чай вприкуску с кусочком сахара. — Да, личность… того, интересная.

Из рассказа хозяина выяснилось, что Марина Горшенина движется по культурной линии наследственно. Папенька ее трудился в Управлении культуры Облисполкома.

— … чуть ли не начальник отдела, — Петр Петрович с удовольствием глотнул чаю. — Но врать не стану. Ну и погорел на этой почве.

Организация всяких концертов и культмассовых выступлений в Советском Союзе, особенно в глубинке, была благодатной средой для сравнительно безобидного жульничества: левых выступлений и тому подобного. Вот папенька-культорг и подзалетел с организацией гастролей какой-то бродячей труппы; вернее, жульничал «продюсер» труппы, а сотрудник Управления негласно покрывал это дело. Разумеется, за откат. Вскрылось: в каком-то селе ревизор ухитрился обнаружить фальшивые билеты, подшитые к отчету. Разразился скандал, по итогу которого «продюсер» подсел на общий режим. Не надолго, года на три. Крышеватель-чиновник формально к уголовному делу отношения не имел, но за потерю бдительности с работы был снят и переведен с понижением сюда, рядовым чиновником. История, видимо, сильно его припугнула, он затих, работал исправно, ровно, а затем начал чахнуть невесть от чего, и довольно скоро умер. То есть понятно от чего — рак, онкология, но как так вышло, что этот рак его пожрал — вот вопрос. От нервов, не иначе.

— Жена у него… — Петр Петрович в раздумье поскреб лысину, — как-то я ее и не помню. Тоже померла, что ли, вскорости?.. Вот не скажу. Ну, а Маринка-то, дочка, вот… Закончила музыкальное училище, дальше не пошла. Вроде бы мыкалась в областном центре, да что там без жилья-то, да без перспектив… Ну, а тут худо-бедно крыша над головой. Вернулась, как-то встроилась в систему… Лапа, говоришь? — он повернулся к Богомилову. — Ну, допускаю. А вообще да, надо бы ее прощупать, да. Надо. Есть резон. Здесь урожай может быть. Оно, конечно, путь неведом, да ведь не шагнув-то, не поймешь.

— Золотыми словами сеешь, Петр Петрович, — усмехнулся полковник. — Есть предложение?

— Предложение? А то как же. Есть.

— Слушаем тебя.

— Слушайте, слушайте…

Глава 14

И Петр Петрович развил идею.

Марину, по его словам, следует привлечь к сотрудничеству. Возможно, и официально. Другими словами, надавить на нее так, чтобы она выложила правду о своих взаимоотношениях с чиновниками из области. Дала бы по ним максимальный расклад. И, естественно, глубоко засекретить это дело. И Марине постараться навязать подписку, чтобы на крючке потом была.

Все это можно было бы сказать в нескольких предложениях, но секретный связист втолковывал внушительно, рассудочно, со словесными излишествами, отчего полковник Романов успел слегка утомиться:

— Э, Петрович… Ты покороче выражайся. У тебя мысль карусельная какая-то. А ты рассуждай по прямой.

Петр Петрович неторопливо полез за своей кошмарной «Примой», а полковник, напротив, заспешил, выбросил из кармана московскую «Яву» в бело-красной пачке:

— Петрович, на! Курни это. А то ты как химзавод начнешь дымить.

Петр Петрович благосклонно принял табачный дар и закурил «Яву». А Романов сказал так:

— Со стратегией понятно. Теперь что с тактикой?..

Тут разгорелся настоящий мозговой штурм, невзирая на чины-звания. Хозяину пришлось еще раз ставить чайник. Да, настоящий круглый стол единомышленников, сообща решающих задачу! Ну и, короче говоря, решение такое, целая комбинация, можно сказать.

Богомилов на правах старого знакомого звонит Марине. А лучше идет в райисполком для личной встречи. И приглашает в часть, чтобы договориться о проведении концерта — дескать, необходимо это сделать лично с командиром. Ну, а там, то есть в командирском кабинете… Там либо сам полковник, либо кто-то из Комитета: может, Виктор, может, Михаил, может, кто иной…

— Мне кажется, пусть из Комитета будут, — смело встрял я. — Зачем вам, товарищ полковник, светиться перед ней? Вы для нее просто командир части. Который, конечно, в курсе событий. Но и все на этом. А слишком много ей знать ни к чему… Горшениной, я имею в виду.

И я заметил, как быстро переглянулись Романов с Петровым.

— Толково, — сдержанно заметил старик.

Полковник, чуть помолчав, кивнул:

— Хорошо. Организуем. Тянуть тут нечего, завтра с утра, Богомилов, моим распоряжением бери машину…

— Матвеева?

— Хотя бы и Матвеева. Не принципиально.

— Причина выезда?

— Моя забота. Придумаю. А ты прямым ходом в исполком… Нет!

Тут полковник призадумался, но сразу же пояснил:

— Шишига не годится. По идее, ты ее сразу постарайся привезти сюда в часть, а как вы на шестьдесят шестом поедете? В кабине одно место пассажирское, да и лезть туда… Возьмешь Гладкова. Ну, а на месте как получится, но ты постарайся ее сразу заарканить. А уж с комитетскими я договорюсь, они будут. Главное, чтобы она у меня в кабинете оказалась, а уж там мы ее размотаем. Сама не успеет понять, как все нам выложит!

— Товарищ полковник… — вкрадчиво начал я. — Меня еще одна мысль волнует…

— Излагай.

Мысль эта могла быть чистой перестраховкой, но лучше перестраховаться, чем погореть там, где не ждешь — так рассудил я. И сказал, что, возможно, в части помимо Синякова остались глаза и уши…

— Это вряд ли, это вряд ли, — поморщившись, сказал Романов. — У меня Слепцов — такие глаза и уши, что никто от него не уйдет. Фамилия, правда, подкачала в этом плане… но фамилия черт с ней, а дело свое он знает так, что мышь не проскочит, муха не пролетит. Хотя провериться не помешает, тут, товарищ Сергеев, ты прав… Добро! Слепцова озадачу. Вреда не будет точно, а польза — кто знает! Ну, а завтра не срастется — надо будет послезавтра. Словом, чем быстрее, тем лучше.

И он глянул на часы:

— Еще вопросы есть?

— Есть, — немедля сказал я.

Командир взглянул на меня с ироническим, как мне показалось любопытством.

— Много?

— Два.

— Давай.

Первый мой вопрос был относительно официального следствия по делу о стрельбе в Иванихе, ликвидации преступной группы… и так далее. Смольников сегодня был на допросе у прокурора, вернулся оттуда невозмутимый как слон, но его жизнь научила не волноваться. Вернее, держать эмоции под контролем. А мне чего ожидать?.. Кстати, официально я отправился тоже на допрос.

— Вопрос законный, — согласился полковник. — А ответ несложный. Ты, конечно, должен быть допрошен, как свидетель. Ну, сразу скажу, что применение оружия признано правомерным, никаких претензий к тебе по этому поводу нет. А поскольку мы находимся под юрисдикцией военной прокуратуры, то здесь я все беру на себя. Протокол допроса заполнишь, я тебе все продиктую. Подпишешь. Все!

— Это когда будет?

— На днях. Возможно, тоже завтра. И на этом, товарищ Сергеев, ваше участие в процессуальных действиях, надеюсь, будет закончено… Ответил на первый вопрос?

— Так точно.

— Ну, давай второй.

И я выдал второй. Он касался покойников. Тех самых. Одного из которых отправил через Стикс я, а второй сам себя спровадил. Кто они? Что удалось выяснить?

— Хм, — Романов одним глотком допил чай. — Тоже вопрос правильный. Отвечаю…

Ответил. Эти двое персонажи достаточно любопытные. Оба бывшие спортсмены, борцы. Ребята крепкие. Занимались всерьез, видимо, хотели сделать карьеру. Но в спорте это, мягко говоря, непросто. Очень много факторов и событий должны сложиться вместе. Нередки случаи, когда невероятно одаренные ребята обнуляются, весь их пар уходит в свисток. Не хватает характера, настойчивости… Иной раз вообще трудно сказать, чего не хватает. А сколько таких перспектив обрывается из-за травм! Невидимые миру слезы… Так вот, Селянский и Купцов занимались в одной секции, сперва, видимо, грезили о победах, славе, медалях… и достатке. Похоже на то. Но оба осознали — одновременно или в разное время, это уж неведомо — что большого уровня в спорте им не видать. А поскольку об этом уровне грезили, вообще о нем, о высоком социальном статусе, то каким путем к нему идти, было для них вопросом второстепенным. И они пустились кривыми стежками-дорожками.