Алексей Евтушенко - Солдаты Вечности
Возражений не последовало.
Борисов поднялся и направился к окну доставки.
Глава 15
Почему они не нападают?
Этот вопрос не давал покоя Верховному со второй половины вчерашнего дня, когда он понял, что их обнаружили. Для осознания данного неприятного факта не нужно было обладать какими-то особыми аналитическими способностями. Хватило трёх подряд донесений командира передового дозора.
Первое (и единственное воодушевляющее) было о том, что дозорный Рийм Туур заметил и сбил воздушную разведчицу двуглазых.
Второе — что связь с дозорным Риймом Тууром прервана.
И в третьем, самом неприятном, сообщалось о смерти двух дозорных, отправленных на поиски тела воздушной разведчицы. А также о том, что в небе были замечены какие-то летающие механизмы небольших размеров. Один из них был уничтожен, но остальные, набрав высоту, стали недосягаемы для огня, а затем и вовсе пропали из виду.
С большой долей вероятности можно было предположить, что эти летающие автоматы тоже были своеобразными разведчиками, которые с помощью миниатюрных телекамер передавали своим живым хозяевам всё, что «видели» на земле. То есть просто-таки необходимо было предположить, что противник не только знает местоположение, но и приблизительную (а может, и точную) численность киркхуркхов. И дело не только в летающих автоматах. В конце концов, одной Небесной Глуби известно, какова разрешающая и сканирующая способность их приборов — есть шанс, что с большой высоты они не могут ничего разглядеть, или вообще запас их лёта весьма ограничен. Нет, дело в двоих погибших дозорных и одном пропавшем.
При этом наибольшую тревогу у Верховного вызвал не сам факт гибели дозорных (на войне как на войне!), а то, каким образом они были умерщвлены.
Ножом в горло.
Не выстрелами из плазменных ружей, которые достались двуглазым в виде трофея, и даже не из пулевого их примитивного оружия, — ножом!
То есть получается, что кто-то очень ловкий и сильный выследил дозорных (ветеранов, прошедших серьёзную подготовку и участвовавших не в одной военной кампании в составе имперского десанта!) и хладнокровно их зарезал. Как скот на бойне. Хуже новости трудно вообразить. Особенно с учётом того, что ещё один дозорный, этот самый Рийм Туур, который сбил воздушную разведчицу, а затем исчез, с большой долей вероятности жив и находится в плену. На месте противника он, Верховный, поступил бы так же — двоих убил, а третьего взял в качестве «языка». Тут, правда, возникает закономерный вопрос о том, зачем нужен «язык», если ты не знаешь языка, на котором он говорит, но… В конце концов, неизвестно, какими техническими средствами обладает противник — очень может быть, что есть и такие, которые позволяют быстро овладеть речью киркхуркхов. Но если это так — а предположить иное значило бы проявить преступную халатность, — то вывод может быть только один: противник знает о них всё. Потому что заставить говорить можно любого.
Но почему тогда они всё-таки не нападают? У них мало сил? Или всё-таки недостаточно разведданных (в том случае, например, если Рийм Туур всё-таки погиб или они не смогли вытянуть из него сведения)? Или это элементарное заманивание в ловушку?
А может быть, всё гораздо проще — двуглазые настолько уверены в своём превосходстве, что им и нападать не надо? Знай сиди и спокойно жди, когда враг сам подойдёт вплотную и обломает зубы о неприступную твердыню… Неприятная мысль, что и говорить. Её уравновешивают лишь знание и опыт, которые заявляют в один голос: неприступных крепостей не бывает. Бывают лишь глупые, трусливые или, наоборот, чересчур самоуверенные полководцы.
Ещё бывает слишком мало войск и оружия.
А также времени.
Собственно, время — основной фактор. Когда его в достатке, то и остальные проблемы можно решить. Глупца, труса или бахвала заменить на умного храбреца, а количество войск и оружия увеличить до необходимого, наладив снабжение… Да, всё это верно. Но лишь в условиях обычных боевых действий. Здесь же можно рассчитывать лишь на то, что для решения поставленной задачи он в должной мере умён и храбр, а четыреста его отборных солдат вполне достаточно для взятия любой, самой неприступной, крепости. И что это значит в практическом смысле? Только одно. Необходимо как можно быстрее двигаться к цели. До неё осталось уже совсем немного. Плохо, что пришлось отказаться от водного пути, уж больно удобен. Но на реке они как на ладони, и давать противнику лишний шанс не следует. Через лес медленнее, но надёжнее, а боевое охранение он усилил. Вряд ли теперь к ним можно подобраться незамеченными — все знают, что случилось с тремя передовыми дозорными, и максимально бдительны. То есть на это можно надеяться. Что ж, надежда не самый плохой союзник. Особенно когда на других рассчитывать не приходится.
— Кр-расавцы! — восхищённо констатировал Женька, оглядывая застывший строй из десятка боевых роботов. — Чувствую себя Урфином Джюсом на заре карьеры.
— Урфин Джюс плохо кончил, — напомнил я.
— Поэтому и на заре, — ухмыльнулся Аничкин.
Сорок минут назад, как только взошло солнце, мы вывели отделение этих машин-убийц на выдвижную платформу перед главным входом в Пирамиду — убедиться для начала, что они подчиняются элементарным командам человека. Вчера вечером было принято совместное решение, что на всякий случай перепрограммировать их на русский язык всё же стоит, и Центральному Мозгу Пирамиды (сокращенно ЦМП, или Циля Марковна Перпельпихтер) была поставлена соответствующая задача. С самой постановкой задачи пришлось около двух часов повозиться — мы ещё не очень хорошо умели общаться с этим сверхкомпьютером, больше полагаясь на помощь Оскара, — но в конце концов справились. Да и некуда было деваться — Оскар до сих пор так и не появился, и полагаться мы могли только на себя.
И вот к пяти часам утра чуть грассирующее женское контральто, которым отчего-то предпочитал разговаривать ЦМП (отсюда и Циля Марковна Перпельпихтер — Женька, давший компьютеру это имя, божился, что голос один в один напоминает ему голос строгой математички в старших классах его школы, которую именно так и звали; «Прям оторопь берёт, честное слово. Иногда мне кажется, что это Циля Марковна и есть!»), сообщило через постоянно включенный терминал в моей спальне, что задача выполнена — все триста боевых роботов активированы и находятся в полном нашем распоряжении.
Но даже при поверхностном знакомстве с их тактико-техническими характеристиками стало понятно, что натравливать всех триста этих механических и вооружённых смертоносным оружием (управляемые ракеты, пулемёт, боевой лазер) солдат на живых киркхуркхов — явный перебор. Очень быстро выяснилось, что на самом деле крови врага особо никто не жаждет.
— Вот если бы они меня убили, — сказала Маша, — другое дело. А так… Я их прощаю. В конце концов, они думают, что находятся в своём праве.
— Как это? — удивился Никита. — Они, между прочим, нам проиграли по всем статьям. Или ты забыла?
— Всё я помню, — вздохнула Маша. — Но ведь они понятия не имели, что Оскар устроил тут нечто вроде боя гладиаторов — кто победит, тот и владеет Пирамидой. Вот и решили взять реванш. Можно подумать, мы иначе бы поступили, окажись на их месте.
— Не дай бог, — поёжился Никита.
— Класс! — восхитился Женька. — Теперь ещё скажи, что если б они имели понятие о затее Оскара, то нипочём бы сюда не сунулись. Типа, чтоб по-честному.
— Откуда ж мне знать? — удивилась Маша. — Может, и не сунулись бы.
— Маша, я тебя люблю, — с непередаваемым выражением призналась Марта.
— Только стокгольмского синдрома нам тут не хватало, — буркнул Влад.
— Что такое стокгольмский синдром? — поинтересовалась Марта.
— Это когда жертва жалеет своих мучителей и даже симпатизирует им, — объяснил я.
— Ясно. У нас он иначе называется. Забыла сейчас, как.
— Меня никто не мучил, — сказала Маша. — Стреляли — да, было. Но и только. И не симпатии это вовсе. Я что, извращенка, по-вашему?
— Ты, главное, не переживай, — подмигнул Женька. — Я люблю извращенок. Они меня возбуждают.
— Да ну вас! — надулась Маша.
— Маш, ты не обижайся, — сказал я. — Никто твоих киркхуркхов убивать не собирается. Во всяком случае, всех.
— Они не мои!!
— Два-три десятка, не больше, — заверил Никита. — От силы пять.
— Это мало, — не согласился Женька. — Но в полторы сотни, думаю, уложимся.
— Две с половиной, — кровожадно заявила Марта. — На меньше я не согласна.
Маша оглядела нас круглыми глазами. Оля не выдержала и прыснула. Мы рассмеялись.
— Тьфу на вас! — сказала Маша, подумала, улыбнулась и добавила: — Один-ноль в вашу пользу. Но я отыграюсь. Обещаю.
Легли мы поздно, встали рано, но в целом, несмотря на трудный вчерашний день, я чувствовал себя на удивление бодро. О чём и сообщил товарищам.
