Артем Рыбаков - Ликвидаторы времени. Охота на рейхсфюрера
Но первый порыв прошел, и я начал думать более позитивно, благо кое-какие домашние заготовки у нас были.
Ленивой, даже можно сказать нарочито ленивой, походкой я направился к дому. Медленно поднялся на крыльцо и зашел внутрь.
— О, Антон, смотри, здесь тоже детей не было, — начал Зельц.
— Тихо, не шебуршись! — прервал я его. — В деревне — немцы. Я наблюдательный пункт с телефоном засек. Думаю, минут через десять-пятнадцать нас брать будут.
Леша остолбенел на мгновение, затем рванулся к выходу. Я еле успел поймать его за локоть:
— Поздняк метаться — к лесу нам просто так уйти не дадут. Я думаю — там засада! — отрывисто бросил я ему. — Спрячь свое удостоверение где-нибудь здесь в доме… — и я, нагнувшись, вытащил из-за голенища сапога сверток с заготовленой «липой».
Так получилось, что аусвайсы полицаев, убитых нами в той деревне, где мы забрали Лидию, были без фотографий, и Бродяга во время пребывания на МТС немного поработал над ними, так что сейчас у меня был документ на имя Захара Стополова 1908 года рождения, сотрудника местной вспомогательной полиции. Был сей документ выдан комендатурой Логойска две недели назад.
Дымов же стал Лександром Пройтой, восемнадцатого года рождения, и тоже — сотрудником вспомогательной полиции.
— Так. Леша, повязку пока не доставай, и… — я на секунду задумался, оглядывая комнату, — как документы спрячешь, ходики со стены сними, — и я показал на настенные часы с боем.
— Ээ… — Дымов на некоторое время потерял дар речи.
— Ну, должно же быть какое-то оправдание, почему мы оказались так далеко от родных мест. Так хоть сразу в расход не пустят… А там выкрутимся. Ну, чего застыл?! — прикрикнул я на него.
— Есть! — Алексей, похоже, пришел в себя.
— И говор свой интеллигентный изврати как-нибудь, я тебя прошу, — добавил я.
…Когда мы вышли из дома, нагруженные двумя мешками с небогатым скарбом, нас уже поджидали. Стоило мне сделать несколько шагов, как из-за забора раздалась команда:
— Halt! Hande hoch![28]
Я послушно выронил мешок и потянул руки вверх. Скосив глаза, я увидел двух солдат, держащих нас на прицеле.
— Nicht schieBen… — как можно жалостливее попросил я. — Wir sind von der Hilfspolizei![29] — добавил я, безбожно коверкая немецкие слова.
Вдалеке послышался шум мотора. «А вот и начальство гадское приехало!» — подумал я и покосился на Дымова.
— Kopf nicht umdrehen![30] — раздалось из-за забора, и мне пришлось замереть.
Наконец в клубах пыли показалась открытая легковая машина военного образца, а за ней — грузовик, все тот же вездесущий «Блиц». «Недоджип» остановился, и с переднего места выбрался немец. «Ого, вот это горилла!» — в этом эсэсовце было под два метра росту и сильно больше центнера — весу.
Вылезший вслед за ним офицер казался подростком, хотя на все сто соответствовал «арийскому стандарту» — атлетичный блондин, выше меня сантиметров на пять-семь. Оба были одеты в камуфлированные мелкими пятнышками парки. В открытом вороте офицера я увидел петлицу с тремя «кубиками». «Унтер-штурмфюрер — по-армейски лейтенант», — вспомнил я.
Однако первыми в ворота вошли два выбравшихся из грузовика автоматчика и немедленно взяли нас с Зельцем на прицел, причем встали ребятишки весьма грамотно — так, чтобы фрицы за забором не попали на директрису.
— Wer seid ihr?[31] — лениво спросил «зазаборных» старший эсэсовец, остановившись метрах в трех от нас.
— Sie behaupten, dass sie von der Hilfspolizei sind,[32] — ответил тот, что скомандовал мне поднять руки.
— Es ist interessant, — протянул офицер и сделал жест какому-то гражданскому, стоявшему у него за спиной. — Habt ihr die Papiere?
— Документы у вас есть? Кто вы? Шпионы? Комиссары? — голос переводчика был резким и неприятным.
— Да… то есть нет, господин начальник. — я постарался сыграть смятение. — Туточки они — в кармане, — и я пальцем показал на нагрудный карман пиджака.
Эсэсовец выслушал перевод, брезгливо скривился и скомандовал:
— Brunner, prufe sie mal durch![33]
Из-за его спины вышел еще один эсэсовец, с одним «кубиком» и полоской в петлице, одетый в обычную серую форму, и приблизился к нам с Дымовым. Первым делом он вытащил из моего кармана аусвайс и, сделав несколько шагов, отдал его офицеру. Затем он повторил ту же операцию с Зельцем. Я думал, что после предъявления документов немцы расслабятся, но автоматчики продолжали держать нас на прицеле, да и «зазаборные» — тоже. А с учетом того, что из грузовика вылезло никак не меньше десятка вражеских солдат — рыпаться пока было рановато.
Унтер-штурмфюрер развернул наши бумаги и стал придирчиво их рассматривать, затем что-то негромко спросил у переводчика:
— Как вы оказались в этом районе? — перевел он вопрос.
— Так это… — я изобразил смущение, — тут нам сказалы деревенек пустых много. Ну, мы и решылы вещичек каких-нито собрать… — и я кивнул на наши мешки.
Переводчик разразился длинной фразой по-немецки, я же прислушивался, стараясь уловить знакомые слова. Так, «Marodeurs» — это и без перевода понятно.
По знаку офицера тот же самый немец, что забрал наши документы, подошел к моему мешку и, распустив завязки, стал копаться в нем. «Ну-ну, исследуй, много ты там найдешь», — подумал я, но виду не подал, продолжая стоять с дебильно-грустным выражением на лице.
Главный эсэсман снова что-то негромко сказал переводчику:
— Что вы делай так далеко от ваш город?
— Так, мы это… Нас на пожар… Да, приказ был — пожар тушить, — удачно вспомнил я про взорванный командиром склад горючего. — А потом нас это… Ну, тех, которые в лесу прячутся, послали ловить… Ну, мы с Лександром и надумали в деревню каку заглянуть… Еды там или вещичек посмотреть…
После того как эсэсовец выслушал перевод, он повернулся к громиле и что-то быстро ему сказал. Пара слов мне сильно не понравились — если мой слух меня не подвел, Deserteure — это «дезертир», а «Raubmorder» — было похоже одновременно и на «robber»,[34] и на «murder».[35]
Здоровенный немец осмотрел меня с ног до головы и что-то быстро ответил офицеру. Из всей фразы я разобрал только «rasiert»[36] и «wohlgenahrten Schweinen»,[37] да и то, понял я их потому, что первое слово я запомнил, когда я учил Тотена бриться «опаской», а прилагательное «откормленный» попалось мне в свое время в какой-то немецкой песне, и по непонятной причине так и засело в памяти. Дело начинало попахивать керосином, поэтому, собрав все свои языковые навыки в кулак, я сказал:
— Herr Untersturmfuhrer, Ich habe eine wichtige Information![38] — причем скорее всего благодаря группе «Рамштайн» вместо классического немецкого «ихь» я произнес южногерманское «ишь».
Оба офицера удивленно посмотрели на меня, а переводчик от неожиданности даже рот приоткрыл. «Наверное, с хорошим произношением сказал», — совершенно не к месту подумал я и продолжил:
— Information ist geheim und dringend![39]
Громила и командир переглянулись, затем унтер-штурмфюрер спросил:
— Wer sind Sie?
— Кто вы? — машинально перевел толмач.
— Diese Information ist nicht fur alle.[40]
Гориллоподобный немец пару секунд сверлил меня крайне неприятным взглядом, а затем, покосившись на унтера, что так и стоял с моим мешком в руках, скомандовал:
— Durchsucht ihn![41]
Я послушно поднял руки еще выше. Немец тщательно обхлопал меня, затем достал из одного бокового кармана пиджака скомканную повязку полицая, а из другого — пачку понтовых «офицерских» сигарет «Memphis» и коробок немецких спичек. Показал находки главному. Тот махнул рукой, брось сюда, мол. Шарфюрер завернул курительные принадлежности в повязку и кинул своему командиру. Поймав сверток, унтер-штурмфюрер внимательно осмотрел и повязку, и ее содержимое, затем достал из пачки одну сигарету, понюхал ее, после чего передал мои вещи «горилле». Шарфюрер тем временем обыскал Дымова, правда, у того сигарет в карманах не было, а была тоненькая пачка советских денег, перочинный ножик и маленькая иконка, которую по моей просьбе Леха сунул в карман еще в доме, сняв с полочки в «красном» углу. Дымовское барахло унтер не бросил, а просто отнес начальству.
Эсэсовский лейтенант что-то негромко сказал ему, после чего шарфюрер махнул рукой солдатам, стоявшим позади офицеров:
— Poltzen, Humrov! Durchsucht das Haus![42]
Два солдата сорвались с места и, пробежав рысцой несколько метров, скрылись в доме.
Те пять минут, что они там возились, во дворе стояла тишина. Я напряженно прикидывал возможные варианты:
«Так, вариант самый плохой — мы этим фрицам по барабану, так что они нас сейчас просто прислонят к стенке, и все… Тогда единственное, что остается — постараться подороже продать свою жизнь.
