Анатолий Гончар - ХМАРА
Вот ведь дурень.
-Крест снимите.
-Да разве ж можно?
-Ну, сиганите еще пару раз, если понравилось.
Клементий недовольно поморщился, потёр ушибленное плечо и, тяжело вздохнув, стянул с шеи святое распятие.
Сквозь пелену стены батюшка проломился со скрежетом и треском. Отдуваясь, словно после забега, он беспокойно огляделся вокруг, но, не заметив ничего подозрительного, успокоился и принялся проверять содержимое мешка. Как ни странно, святую воду и прочие причиндалы странный страж пропустил.
Не дожидаясь, когда он закончит ревизию, я поднялся и неторопливо двинулся в глубь кладбища. Почва под ногами оказалась страшно холодной, какой-то липкой и совершенно лишенной растительности. Ощущение мерзкое. Чем дальше я заходил, тем чаще под подошвами гремели и переламывались чьи-то иссушенные кости. Клементий, выставив перед собой левую руку, сжимавшую склянку, а правой волочив полупустой мешок, плелся чуть сзади.
Первые могилы стали попадаться, когда я еще не сделал и трех десятков шагов. Но это были либо простые холмики, либо нетесаные каменные плиты без каких либо изысков, и я не стал обращать на них внимания. Чуть дальше оказались захоронения более богатые. Раз или два я даже на мгновение останавливался , всматриваясь... Не то. Кости под ногой хрустят всё чаше и чаще, ножки зазябли, да какое, к черту, зазябли, окоченели нафик. Если еще через полчасика не найду искомое, замерзну к ядрене фене.
Мы уже выперлись на середину кладбища, когда под ботинком отца Клементия очередная кость развалилась с оглушающим грохотом. Он витиевато помянул пресвятую богородицу, а из-под каменных, могильных плит показались первые тени. Они перли со всех сторон, охватывая нас плотной стеной спереди, с боков и неторопливо обходя сзади. Сотни, если не тысячи скелетов, шурша и погромыхивая костяшками, медленно приближались. Я попятился и оказался спина к спине с батюшкой.
-Перекрестите их, что ли? - неуверенно попросил я, но тот только досадливо отмахнулся, видно опыт с окроплением святой водой незримых врат наложил свой грязный отпечаток на его веру. А из-за развороченных надгробий появлялись новые скелетики. "Это сколько ж надо было народу положить, чтоб такую охрану поставить"? - невольно подумал я, отступая на один шаг. Тысячи людей ради какого-то меча, не перебор ли? Хотя история знавала примеры и похуже.
-Так что будем делать? - бодрость моего голоса отнюдь не соответствовала моим мыслям.
-Молиться, - каким-то странным не своим голосом ответствовал преподобный, но креститься не спешил, а вместо этого перехватил наподобие кистеня мешок, затем, нерешительно потоптавшись, начертил вокруг нас круг и окропил его освященной водицей. Я же поднял с земли похожую на дубину, кажется берцовую, кость и приготовился дорого отдать свою жизнь.
...бряцанье костяшек стало совсем невыносимым, ближайший ко мне скелет, сделав очередной шаг, внезапно запнулся о край надгробья и брякнулся. От удара о землю его кости распались и покатились в разные стороны, рассыпаясь на отдельные составляющие, а череп откатился мне под ноги и, клацнув челюстью, обратился в прах. Уцелевшая кисть правой руки беспомощно поскрежетала по серому лежащему на земле камню и притихла.
-Ага, старость не радость?! - восхищенно возопил я и запустил тяжелой берцовой костью, оказавшейся в моей руке, в ближайшего противника. Разлетевшаяся вдребезги черепушка возвестила о том, что я на правильном пути. В рядах супостата появилось смятение. Видимо даже прозябание в столь непотребном виде казалось им более приятным, чем тьма полного небытия. Или они опасались геенны огненной?
-Во имя отца и сына и святого духа, - отец Клементий размахнулся и треснул подступившего мертвеца мешком по куполу, - аминь!
Дальше была бойня. Мы хватали, кидали, рушили. Наконец всё стихло. Последний черепок откатился в сторону, зыркнул на нас пустыми глазницами и рассыпался. Кажется, нам повезло. Я уселся на ближайшую плиту и...
Сгусток тумана появился как бы из ниоткуда и, неспешно уплотнившись, превратился в голого худущего мужика с длинными костлявыми руками, на пальцах которого загибались уродливые черные когти.
-Я устал ждать, - скрипуче исторгло исчадие тьмы и в его вспыхнувших фиолетовым огнем глазах зажглось нескрываемое торжество.
"Стылый" -сформировалась в моем мозгу отчётливая мысль, и я увидел, как на моих руках оседает морозный иней.
-Плоть, живая плоть, теплая, сладкая, - утробно заскрежетал Стылый, разевая свою пасть, и навстречу мне вытянулась громадная, бездонная воронка. Я почувствовал, как воздух скручивается в исполинскую спираль смерча, я заглянул в него и не увидел ничего, кроме бездонной пустоты. В глазах разверзлась бездна, холодом опалило щеки и спёрло дыхание, руки бессильно обвисли и, увлекаемый потоками воздуха, проваливаясь в небытиё, я раскрыл рот в беззвучном крике и рухнул на мраморное надгробье. Краешек моего сознания еще цеплялся за реальность, а тело, словно груда старого тряпья, смешавшись с обломками костей, кладбищенского мусора и лепестками непонятно откуда-то взявшейся травы, безвольно волочилось в объятья чёрного зева. Сила, сковавшая мои члены, была непонятна и безмерна. Что это было - ледяная стужа или всёпоглощающий, леденящий ужас, не знаю. Прямо перед моим носом, громыхая осколками склянок, словно метеор, окутанный бледно-красным маревом, пронесся драный мешок Бабы-яги. В моем носу нестерпимо зачесалось и:
-Апчхи-и, - оглушительно чихнуло чудовище, и сила ,сковавшая меня ,ослабла. -Апчхи, - и ужас, заполняющий мое сознание, улетучился.
-Апчхи-и, - чихнул я и попытался сесть. В носу нестерпимо свербело.
-Апчхи, апчхи, апчхи, - чихали мы хором на все лады от попавшего в нос перца.
-Апчхи-и, - чихнув в последний раз, я нашел в себе силы взглянуть в сторону всё еще продолжающего чихать Стылого. Бледно-красное облако окутало сумеречную фигуру с головы до пят. Нечисть взвыла и стала разрывать грязными когтями сгорающее от жгучего перца горло. Странная фигура Стылого, постепенно расплываясь, теряла свои грязно-серые очертания. С жутким ревом, больно резанувшим по ушам, со скрежетом, рвущим нервы, он скрутился в узкую спираль и, увлекая за собой окрасившийся в розовое туманный сгусток, ушел под землю.
Я устало привалился спиной к надгробью и перевёл дух. Отец Клементий, отплевываясь и матерясь, вытаскивал из бороды каменные крошки и мелкие косточки. Меня знобило. Где-то высоко в небе блистала луна. Её неясный свет падал на старые замшелые могилы, отбрасывавшие серые, ирреальные тени. Когда тяжесть, сковывающая моё тело, немного уменьшилась, я приподнялся на локте и огляделся вокруг. Строго на запад в окружении уродливых, изогнутых крестов или скорее даже не крестов, а крестоподобных каменных фигур, мастодонтом наступая на обветшалые могилы, высилась потрескавшаяся мраморная гробница. Её темные стены, с изломанными полуразрушенными контурами, в лунном свете казались черно-багровыми, а в самом центре, на том месте, где должна была быть дверь, ведущая в усыпальницу, зиял черный провал. Я скинул охватившее меня оцепенение и, поднявшись, решительно двинулся в сторону раскрывавшегося мне навстречу могильного зева. Поиски меча нужно было заканчивать. Мне осточертело это неприветливое место, и совсем некстати вспомнились жуткие рассказы об охраняющих кладбище упырях. А по упыреведению у Бабы-Яги были воистину энциклопедические знания.
Из её рассказов я вынес, что: во-первых, упырь скотина на редкость сильная и выносливая; во-вторых, боится серебра и осины, но ввиду вышеприведенных качеств редко становится добычей доблестных рыцарей, чаще все обстоит наоборот. Да-да, Тимофеевна знала, чем подбодрить бедных путников.
А он стоял у входа в гробницу и приветливо улыбался, если конечно его улыбку, увенчанную устрашающими клыками, можно было назвать приветливой. Нет, скорее улыбка была гнусной и довольной до отвратительности. В его намерениях не было ни малейших сомнений. По давно небритой щеке медленно стекала слюна. Он коротко рыкнул и бросился в мою сторону.
Серебряной пули у меня не было, осинового кола тоже, рукой эту бестию не убить, обратиться в бегство? Нет! Опять же, ну разве я могу справиться с ним голыми руками?! Вопрос риторический, хотя, с другой стороны, хорошая зуботычина еще никому не повредила. Я отпрянул чуть в сторону, уклоняясь от оскаленной морды, и мой кулак, описав плавную кривую, врезался в удивленно отпавшую челюсть упыря. Челюсть клацнула, как хорошо сработавший капкан, но выдержала, чего нельзя было сказать о хваленых клыках. Упырь взвыл и, подхватив лапищей вывалившиеся из пасти осколки, скрылся среди могильных надгробий.
-Куда это он? - растеряно пробормотал отец Клементий.
-К дантисту, - я ехидно улыбнулся и шагнул в темноту склепа, подсвеченную бледно-зелеными испарениями, сочившимися из-под крышки гигантского саркофага.
