Сергей Шхиян - Заговор
Мы с донцом медленно объезжали квартал, который занимала объединенная купеческая усадьба. План у меня был прост: по моему глубокому убеждению, в нашей стране в принципе не может существовать забор, в котором не было бы удобной дыры. Не станет русский человек, привыкший ходить исключительно кривыми тропинками и тернистым путями, обходиться без короткого пути между двумя точками, одна из которых уютный кабак с напитками на вынос.
Однако, на первый взгляд, ни одной достойной внимания щели в капитальной ограде не наблюдалось. Тогда я решил не тратить зря силы на поиски тайного лаза, а пустил донца пастись у искомого забора, а сам присел на бревнышко в непосредственной близости от питейного заведения. На покупку рафли и заказ костюмов у меня ушло больше половины дня, так что момент был самый подходящий для приятного послеобеденного отдыха.
Солнце медленно перемещалось к западу, как и люди в сторону кабаков. Когда на фоне глухого забора практически из пустоты возник первый обитатель имения, я прозевал, но второго, уже зная куда смотреть, не пропустил. Он вдруг встал во весь рост в густом бурьяне, небрежно отряхнул запыленные на коленях портки и заспешил мимо меня в кабак. Я сделал вид, что не обращаю на него внимания, но постарался запомнить в лицо, рассчитывая, если удастся, свести полезное знакомство.
Вскоре новая персона показалось теперь уже из зарослей кустарника. Причем проявилась она значительно ближе к приятному заведению, чем первые Двое. Этот представитель московского холопства понравился мне еще больше, чем давешние. У него было лукавое лицо и ищущий взгляд. Когда он не спеша проходил мимо, наши взгляды встретились, я ему улыбнулся, и он тотчас остановился как вкопанный.
— Жарко нынче, — сказал лукавый холоп, разглядывая меня с не меньшим интересом, чем я его.
— Середина лета! — в свою очередь поведал я ему не менее глубокую истину.
Мы помолчали, нежно, улыбаясь друг другу. Симпатия, возникшая с первого же взгляда, быстро укреплялась. Моему собеседнику было лет примерно столько, сколько и мне, и интересы друг к другу у нас были хоть и разные, но обоюдные.
— Твоя лошадь? — спросил холоп просто для поддержания разговора.
— Хозяйская, — ответил я, чтобы не обнадеживать его своими несметными богатствами и не смущать социальным неравенством.
— А здесь, — перешел он к содержательной части разговора и кивнул на кабак, — медовуха хорошая. Любишь медовуху?
— Нет, я больше водку уважаю, — приветливо ответил я, держа за пазухой коварный замысел не светиться пред обитателями имения и упрочить наше знакомство в стороне от территории вдовы.
— Кто же ее не уважает! — грустно сказал он. — Только она и стоит дорого!
— Ну, если водка свежая, то я за ценой не постою, есть здесь в округе хорошая?
— Как не быть, — ответил он, прикидывая, что я имею в виду, просто спросить дорогу или взять его в провожатые. — Есть такая, что слаще меда!
— Далеко? — поинтересовался я.
— Отсюда не видно, — ответил он, явно не желая даром отдавать ценную информацию. — Ты сам не найдешь, если хочешь, могу показать дорогу, только…
Я понял недоговоренность и предложил:
— Может, составишь компанию?
— Я бы с радостью, только, — он красноречиво похлопал себя по карманам, — у меня и на медовуху-то нет, не то, что на водку.
— Ладно, я угощаю, потом как-нибудь сочтемся.
Симпатяга вытаращил на меня глаза, словно увидел привидение, потом просиял:
— Я с утра чувствовал, что нынче со мной что-то случится. Сон такой видел, что снилось, не помню, но что-то очень хорошее.
— Тогда чего мы ждем, пока водка прокиснет? — спросил я. — Садись за спиной, показывай дорогу, у меня самого с утра во рту капли не было.
Я сел в седло, новый знакомый ловко вскарабкался на круп донца и торопливо огрел его пятками:
— Давай родимый, не понимаешь, душа горит!
Донец недовольно махнул головой, возмутившись таким фамильярным обращением со своими боками, и неспешно двинулся к вожделенной цели.
Русское застолье не хуже всяких прочих, имеет свои особенности, скрытые мотивы и законы. Начало его, в отличие, скажем, от грузинской болтливости, состоит в лихорадочной поспешности и немногословности. Оно лапидарно, точно направлено на одну цель, потому праздному зрителю может показаться не очень красочными театральным. Зато содержит много внутреннего напряжения и скрытой динамики. Словно сжимаемая пружина, застолье копит энергию, позже готовую каждую секунду распрямиться и превратиться во что-нибудь необыкновенно прекрасное или ужасно безобразное. Вот тогда и только тогда, станет до конца понятно, что таилось на дне первых двух-трех поспешно выпитых без закуси стаканов: добрые намеренья, злой умысел, мелкое жлобство или истинное величие души.
«Что у трезвого на уме, у пьяного на языке», — учит народная пословица. А на уме у нас всегда столько всякого, что никакой язык, даже пьяный, не может передать сложную гамму внутренних переживаний, обид, высоких порывов и низменных устремлений. Осознавая собственное несовершенство, мы потому и пьем водку, что пытаемся хоть как-то приблизиться к абсолютному идеалу, но не всегда находим к нему правильный путь. Большей частью и вовсе его не находим, а просто теряемся на полдороге. Тогда мы пытаемся не потерять лицо и требуем у окружающих к себе законного уважения. А вслед за этим нас часто ждут пустота и забытье, когда душа и тело начинают жить как бы сами по себе. Душа рвется в высокие сферы, стремится соединиться с космосом, а тело вытворяет такие безобразия, что потом и вспоминать об этом не хочется.
— Выпьем, друг Митя, за наше знакомство, — предложил я первый тост своему новому знакомому. Мы с ним прочно расположились в невзрачном с виду, но чистом внутри кабаке, славящемся своей отменной водкой. Мы сидели за почерневшим от времени и пролитых напитков столом и готовились наслаждаться жизнью.
Митя посмотрел на меня замутненным дружелюбием взором и быстро выпил. Понять его было можно, не каждый день встретишь на улице человека, способного понять твою страдающую, больную от несправедливостей русской жизни душу и, главное, бескорыстно предложить ей самое необходимое лекарство.
— Хороша, проклятая, — после выразительных гримас прокомментировал он качество напитка.
Я отпил пару небольших глотков и согласно кивнул.
— И идет легко, — добавил Митя, кончив принуждать организм удержать в себе первую, самую трудную дозу горячей крови зеленого змея.
— Тогда наливай, — предложил я, доверив новому другу самое ответственное в застолье — следить за полнотой бокалов. — Между первой и второй промежуток небольшой!
— Ты мне сразу понравился, — ответил он тонким комплиментом на великодушное предложение. — Я, как только тебя увидел, сразу понял, что ты — человек!
Доброе слово и кошке приятно. Я на подобное ответил подобным, так что новые пенные чаши мы уже пили за вечную дружбу. Однако в отличие от Мити, я не мог полностью отдаться радости сердечного общения, у меня были совсем другие цели, о которых мой новый приятель даже не догадывался.
После того, как завершился первый этап знакомства, настало время душевной приязни и неспешных разговоров. Митя уже расслабился, стал раскованнее и был не против рассказать мне все самое сокровенное о своей личной жизни.
Однако меня интересовала только его служба у богатой купчихи. Но почему-то именно эту тему он усиленно избегал.
Пришлось налить еще.
— Ты знаешь, кем был мой батюшка? — строго спросил он после третьей кружки.
— Знаю, — ответил я, — он был большим человеком!
— Правильно, — подтвердил Митя, — а знаешь, кто я?
— Тоже знаю, ты мой друг и тоже первый человек. Помоги мне устроиться к вам на службу.
— Тебе? — удивился он. — Ты же служишь, сам говорил!
— Хозяин мне не нравится, — ответил я. — Говорят, ваша хозяйка золотая женщина!
— Верка-то? — уточнил он. — Верка — женщина хорошая, зря наговаривать не буду. Дура, конечно, как и все бабы, но душа золотая!
— Ну, вот и помоги мне к ней определиться.
— К кому? — не понял Митя.
— В твоей хозяйке Верке.
— Это я могу! Мне стоит слово сказать, все будет по-моему. У меня брат, шалишь, не побалуешь! Ты знаешь, кем был мой батюшка?
— А давно ты там служишь? — не отвечая на вопрос, спросил я.
— Где, там? — уточнил Митя.
Мне начало казаться, что я погорячился с бурной прелюдией, зерно порока так неудачно упало на вчерашние дрожжи, что за его густыми зелеными всходами от моего нового друга толку не добьешься. Однако я попытался хоть как-то компенсировать потраченное время и терпеливо объяснил:
— У твоей купчихи, у Верки.
Однако на этот раз Митя ответил быстро и точно:
