Борис Чурин - Временной узел
Пробежав глазами список, я удовлетворенно кивнул головой и встал из-за стола. Пройдя на кухню, я смял листок с фамилиями будущих участников заговора и бросил в раковину. Чиркнув спичкой о коробок, я поднес ее к листку и долго стоял без движения, наблюдая за пламенем.
На следующий день после обеда я зашел в кабинет к Ягоде. Удивительно, но в ходе беседы мне показалось, что я мог бы и не прибегать к помощи своего фокуса. Словно уже давно ожидая подобного предложения, Генрих принял его с большим воодушевлением и, я бы сказал, с азартом карточного игрока. Мы договорились, что я сосредоточу свое внимание на наркомате обороны, а он подыщет людей в НКВД.
Через несколько дней я встретился с Тухачевским. Фокус сработал без сучка и задоринки. Единственная проблема возникла в конце разговора, когда Михаил Николаевич поинтересовался, кто станет во главе первого правительства свободной России. Я обещал, что этот пост достанется ему, с тем лишь условием, что правительство это будет временным и просуществует до выборов в Государственную Думу. Такой ответ вполне удовлетворил Тухачевского.
В течение следующих двух недель я поочередно встретился с Фельдманом, Корком, Эйдеманом, а также выезжал к Уборевичу и Якиру. К середине сентября костяк заговора был сформирован. И тут случилась беда. С поста наркома внутренних дел был снят Генрих Ягода. Видимо, Сталин не мог простить ему чрезмерной медлительности, а порой и скрытого саботажа в деле разгрома группировки Зиновьева-Каменева. С 1-го октября 1936 года наркомат возглавил Николай Ежов. Начались чистки. При Ягоде в состав руководства НКВД входили 14 евреев и лишь 6 человек других национальностей. В первые два месяца почти все евреи были смещены с занимаемых постов. Я тоже был понижен в должности. Но это меня не особо расстроило. Беспокоило другое. Тухачевскому взбрела в голову сумасбродная идея одновременного выступления с верхушкой германской армии против диктаторских режимов двух стран. Я пытался его отговорить, объясняя насколько это опасно. Он на словах соглашался со мной, однако, как я позже узнал, начал зондировать возможность проведения переговоров с начальником немецкого штаба Верховного командования сухопутных войск Людвиком Беком.
В начале января 1937 года арестовали двух моих коллег, служивших при Ягоде начальниками отделов. Это меня насторожило, и я поспешил обзавестись документами на случай перехода на нелегальное положение. 30-го января рано утром меня разбудил звонок в дверь. Я накинул халат и пошел открывать. На пороге стояли трое молодцов. Их штатская одежда не ввела меня в заблуждение. Я сразу распознал в них сотрудников госбезопасности. Наметанным взглядом я выделил среди них старшего, мужика лет тридцати пяти, с лихо закрученными вверх буденовскими усами, и, глядя ему прямо в глаза, четко отдал приказ.
– Пройдемте со мной в комнату.
Усатый послушно последовал за мной. Его товарищи обменялись недоуменными взглядами и остались у порога. Оказавшись в комнате, я взял со стола первый, попавшийся мне под руку лист бумаги и сунул его под нос незваному гостю.
– Видите эту подпись? – ткнул я пальцем в чистый лист, – это подпись товарища Сталина. В этом документе говорится, что я выполняю его личное секретное задание. Здесь также сказано, что все сотрудники наркоматов внутренних дел и обороны обязаны содействовать мне в выполнении этого задания. Ваш начальник, по-видимому, не знаком с этим документом. Так вот, поезжайте немедленно к нему и расскажите все, что здесь видели и слышали.
Усатый открыл было рот, но я взмахом руки остановил его.
– Выполняйте приказание! – гаркнул я голосом командира эскадрона.
Мой гость вытянулся в струну, взял под козырек кепки и выкрикнул в ответ: – Есть, выполнять приказание!
Выпроводив непрошенных визитеров, я быстро сложил в чемодан самые необходимые вещи, захватил документы, деньги и уже через несколько минут шагал по пустынным улицам к дому, где жила Люба Кожевникова.
Переход на нелегальное положение вызвал определенные трудности в моей работе по подготовке государственного переворота. Тем не менее, я продолжал встречаться с основными участниками заговора и координировать их действия. Особым моим вниманием пользовался Михаил Тухачевский. Этот человек обладал огромной силой воли (или, выражаясь словами Ивана Ивановича, мощным собственным источником Разумной Энергии), благодаря чему мое воздействие на его волю было не столь эффективно, как на других людей. Вследствие этого, Тухачевский постоянно пытался проявлять инициативу и это, в конечном итоге, тормозило процесс подготовки переворота. С большим трудом к концу апреля 1937 года мне удалось согласовать со всеми участниками заговора общий план нашего выступления. Оставалось уточнить кое-какие детали и дать инструкции непосредственным исполнителям операции. И тут грянула беда.
10-го мая Михаил Николаевич Тухачевский был смещен с поста начальника штаба РККА и отправлен командовать Приволжским Военным Округом. Чуть позже в Средне-Азиатский Округ был сослан Уборевич. Хорошо зная методы Сталина, я был уверен, что арест моих соратников не за горами. И не ошибся. В 20-х числах мая были арестованы сначала Тухачевский, а за ним и остальные участники заговора: Уборевич, Якир, Корк, Эйдеман и Фельдман. Таким образом, моя миссия Пророка, защитника демократии провалилась. Надо было думать о спасении собственной шкуры. Оставаться дольше у Любы я не мог: соседи ее уже косо поглядывали в мою сторону…
– Извините, – перебил Валерий лесника, – не могли бы вы объяснить, в чем же причина провала вашего заговора?
Ефим вздохнул и почесал подбородок.
– Определенно ответить на этот вопрос я не могу. Однако, анализируя ту ситуацию, можно назвать две вероятные причины нашей неудачи. Первая – это предательство кого-то из участников заговора. Ведь в него было вовлечено около полутора сотни офицеров Красной Армии. И вполне возможно, что кто-то из них испугался, смалодушничал. Второй причиной могло стать решение немецких генералов, с которыми вел переговоры Тухачевский, сдать маршала и его сообщников НКВД. Тем самым они рассчитывали, во-первых, обезглавить Красную Армию накануне войны, а во-вторых, сохранить в СССР диктаторский режим и не допустить союза между Россией и демократическими странами Европы.
Пожилой человек на короткое время замолчал, видимо, вороша в памяти события многолетней давности. Потом махнул рукой, словно прогоняя навязчивую мысль, и продолжил:
– Так вот, я решил съехать от Любы и, вообще, покинуть столицу. Планировал отправиться на какую-нибудь всесоюзную стройку, где мне легко было бы затеряться в массе приезжих. Однако накануне моего отъезда, когда после обеда я вздремнул на диване, ко мне вдруг во сне явился Иван Иванович. Он выразил сожаление по поводу моей неудачи, но тут же заметил, что у меня сохраняются некоторые способности, не свойственные обычным людям. С помощью этих способностей я мог бы приносить людям Добро, тем самым искупая свою вину перед ними за Зло, которое творил, работая в карательных органах. Он напомнил мне о монахах-отшельниках, расстрелянных по моему приказу в 1922 году. Эти монахи жили в ските в лесу Тульской губернии. В стене скита, что обращена к ручью, сказал Иван Иванович, есть тайник. В нем я найду то, что поможет мне в моей деятельности на благо людей.
Проснувшись, я долго размышлял над увиденным и услышанным во сне. В конечном итоге я решил последовать совету Ивана Ивановича, хотя и не до конца верил сновидению. Дорогу к скиту я нашел довольно легко, несмотря на то, что не был в этих местах свыше полутора десятков лет. Скит оказался заброшенным и не пригодным для жилья. Я аккуратно отодрал доски, которыми была обита стена, обращенная к ручью, и обнаружил там завернутые в кожу пять старинных рукописных книг. В трех книгах были записаны рецепты лекарств, основанные на травах, кореньях, а также внутренних органах птиц и животных. Две другие книги посвящались заговорам против болезней, порчи, сглазу, а также гаданию и ворожбе.
Через несколько дней я устроился работать лесником в местном лесничестве, срубил себе новый дом и принялся врачевать население близлежащих сел. Оказалось, что я поразительно легко и точно ставлю диагноз. Стоит мне взглянуть на человека, и я тотчас узнаю причину его недуга. Конечно, поначалу мне не хватало элементарных знаний в медицине. Но я засел за учебники, и уже через год мог вполне свободно объясняться со специалистами… – Ефим повернулся к Валерию всем телом и пожал плечами, – вот, собственно, и вся история, как и почему я оказался в этой глуши. Я знал, что ты спросишь меня об этом, – продолжил он после короткой паузы, – а потому захватил с собой вот это…
Пожилой человек раскрыл свой саквояж и достал оттуда старую, потертую ученическую тетрадь.
– Это тебе на память от меня, – со смущенной улыбкой он протянул Лере тетрадь, – прочти. Может быть, то, что там написано, покажется тебе интересным.
