Андрей Максимушкин - Гроза над Польшей
Документы Петрова пролистнула быстро. Теперь можно принять препарат, перейти на другой уровень работы сознания и поразмыслить над проблемой. Информации мало. Кончик шариковой ручки летает по бумаге, накидывая список вопросов и необходимых материалов. Что-то выдадут девочки из отдела дифференцирования документов, что-то придется запрашивать через Васнецова или товарищей из Комитета.
Сознание ментата рисует многомерную схему векторов и взаимодействий, получается паутина с двумя центрами. Четко виден узел в районе Варшау. Просека. Уткнувшийся носом в кусты маленький винтовой самолетик. Лежащее на земле тело моряка. Информации мало. От точки взаимодействия разбегаются круги. Зыбкие тени неявных, виртуальных связей, несколько отливающих сталью логических цепочек. Их мало, слишком мало. Информации не хватает.
Второй узел чувствуется, но непрерывно скачет по сети. Топографической привязки нет, временная топология отсутствует. Скрытые связи, рваные линии, проглядывающие сквозь туман тени информационных объектов и физических конструкций.
– Александр, запросите Катерину Карловну, потребуйте материал. Необходимы данные по политическому устройству, истории генерал-губернаторства, этническая и экономическая карты.
Внутренний хронометр отмечает, что между телефонным звонком ассистента и появлением в отделе Алевтины с очередной подборкой документов проходит четырнадцать с половиной минут. Евгения Викторовна тратит это время на изучение политической карты Европы и комплекс гимнастических упражнений. Специальная методика для восстановления организма, все упражнения делаются прямо за рабочим столом или стоя, и все это не выходя из режима ментата.
Пока научный сотрудник поглощает информацию, в лаборатории появляется очередной посыльный с очередной стопкой бумаг. Работа идет.
Организм устает, сознание механически отмечает незначительные сбои при вычислениях. Два стакана сока пополняют запас глюкозы в организме. Евгения Викторовна принимает пилюлю слабого катализатора. Три минуты на впитывание слизистой кишечника молекул препарата. Одновременно кровь насыщается сахарами. Интенсивная работа нервных клеток требует следить за балансом, питательные вещества, энергоносители сгорают слишком быстро.
Новый материал проливает свет на многомерную конструкцию сценария. Вырисовываются психологические портреты четверых советских граждан.
«Отдел кадров флота всегда ошибался, приписывая Виктору Николаевичу склонность к риску», – отмечает ментат.
Материалы, послужные списки, характеристики и впечатления сослуживцев, сценарии боев и операций говорят, что вице-адмирал Котлов очень осторожный человек, старающийся не делать необдуманных шагов. Ошибочное впечатление создает его высокий интеллект, умение рассчитать и минимизировать риск, склонность к тактическому маневру. Вот это некоторые товарищи и назвали склонностью к риску.
Нет, ошибка. Новая проекция вносит поправки в портрет. Все гораздо сложнее и проще – недвусмысленные приказы командования часто ставят военных в положение, когда приходится играть на грани, рисковать. И опять вмешивается тонкий маневр между двумя огнями, абстрактный расчет, в котором собственное выживание не является необходимым условием.
Вдох. Короткий резкий выдох. Срабатывает переключатель, и Евгения Викторовна выпадает из режима ментата. Потянуться, выгнуть позвоночник, громко, аппетитно зевнуть, и можно открывать глаза. На сегодня хватит. На настенных часах без двадцати пять. Пора закругляться.
Домой Женя не спешит, спускается в подвал и идет в гимнастический зал. Принять душ, поработать на тренажерах, немного отдохнуть на скамейке. В зале безлюдно. Только тренер покачивается на задних ножках стула и читает свежую газету. Новый подход к тренажерам, работа до изнеможения, до полной выработки всех резервов. Сегодня Жене надо сбросить напряжение, отключить мозг тяжелой физической работой.
– Переусердствуете, – замечает тренер, – завтра ноги болеть будут.
– Не будут, – упрямится Женя.
Ментальный контроль над организмом, умение чувствовать необходимую нагрузку, знание биохимии – это даже не элементарно. Для ментата это самые азы, просто, как дышать. Дышать, впрочем, тоже не так просто, как кажется. Существует несколько десятков методик дыхательных упражнений, есть полдюжины типов дыхания. Простая вещь, но в работе и жизни ментатов простых вещей не бывает.
Этой ночью Женя неожиданно проснулась. За окном и в комнате мягкие сумерки. Знаменитые белые ночи ушли, на дворе последние дни июля, но время настоящей ночной мглы еще не пришло.
Женщина резко открыла глаза и затаила дыхание, вслушиваясь в ночь. Рядом негромко посапывает Валера. Тикает будильник на тумбочке, из зала доносится шепот ходиков. В детской тихо, малыши спят, Женя чувствует, знает, что Лена свернулась калачиком и стиснула ладошкой угол подушки. Володя спит на спине, одеяло опять съехало на ноги. Парнишка этим летом решил закаливать волю и тело, с тех пор, несмотря на все уговоры родителей, спит с открытым торсом.
В доме все спокойно. Тревожно только на душе. Женя прикрывает глаза и вызывает из памяти свой сон. Яркое врезавшееся в подсознание видение. Снилось море, темные волны Баренцева моря, узкие улочки Полярного. Стоящие в порту корабли, покатые акульи спины подлодок, знакомые силуэты траулеров, почему-то с пушками на баке и юте.
Взор наблюдателя скользит по территории порта, замечает обложенные мешками с песком гнезда зениток, моряков на пирсе, военные патрули. Слишком много солдат, слишком часто попадаются малиновые петлицы пограничников, слишком непривычно выглядит город. Женя знает, что это лето 42-го года, но не узнает Полярный. Военно-морская база неузнаваемо изменилась. В воздухе висит, ощутимо довлеет предчувствие беды.
В небе появляются самолеты. В верхнем эшелоне идут стремительные истребители, ниже на город и порт накатывается волна двухмоторных бомбардировщиков. Истошный вой сирены. Разбегающиеся по укрытиям и боевым постам люди. Застывшая посреди улицы женщина с ребенком на руках. Молодая, лицо красивое, только в глазах ужас. Женщина вцепилась в малыша обеими руками, стискивает, прижимает к сердцу, и стоит неподвижно. Расширившиеся глаза неотрывно смотрят в небо.
Там на пути самолетов вспухают грязные облачка взрывов. Слишком мало. Истребители сваливаются на крыло и пикируют на зенитки. Следом на цель заходят бомбардировщики. Рев самолетов, грохот взрывов заглушают злобный лай зениток. На крыльях бомбардировщиков отчетливо видны черные кресты с белой окантовкой. Немцы?!
На земле вырастают кусты разрывов. Приподнимается и оседает каменный пакгауз на углу улицы. Два водяных столба вырастают рядом с бортом сторожевика и падают, оседают тоннами воды на палубу. На зенитный автомат обрушивается шквал стали и свинца. «Мессершмит» с ревом проносится над самой землей, а за его хвостом остается мертвая зенитка, лежащие на брустверах люди, свисающий с сиденья, уцепившийся одной рукой за казенник автомата наводчик.
Девушка с ребенком делает шаг, второй, ее глаза оживают, бегают из стороны в сторону. Женщина пронзительно визжит. Два дома почти одновременно разлетаются в щепу. По небу плывут бревна, обломки, листы рваного железа. Молодая женщина поворачивается в сторону моря. Свист осколка. Кусок каленого железа начисто срезает девушке голову. Брызжет кровь, заливает ребенка. Мертвое тело делает еще несколько шагов и медленно опускается на землю.
Картинка меняется. Теперь это поздняя осень. Редкий лесок, покрытая шрамами окопов и воронок земля. Изуродованные осколками деревья. На бруствере окопа, рядом с развороченным пулеметным гнездом, лежит тело солдата в немецкой полевой форме. В двух шагах от окопа застыл танк.
Незнакомая машина, ни в одном справочнике военной техники такой нет. Большие катки, броневые листы под наклоном, крупная башня с длинным орудием. Больше всего танк напоминает советские «Т-34» и «Т-42». На боку башни красная звезда. Люки танка открыты, из башенного свешивается тело погибшего танкиста. От моторного отделения идет черный дым, проглядывают язычки пламени.
На краю леса стоит штурмовое орудие. Угловатый корпус, открытая сверху рубка, в лобовом листе справа от маски орудия зияет рваная дыра. Рядом с подбитым танком и самоходкой лежат солдаты в немецкой и советской форме. Многие еще сжимают в руках оружие.
Взгляд останавливается на молодом безусом пареньке в офицерской гимнастерке. Ветер шевелит льняные волосы командира. На лице застыло умиротворенное выражение успевшего выполнить свою работу человека. Рядом с советским офицером лежит немецкий обер-лейтенант. Этот постарше, губы упрямо поджаты, лицо серьезное, правая рука сжимает гранату.
С неба моросит дождик. Женя не заметила момент перехода, а перед глазами новые кадры из странного сна. Перед широким рвом стоят люди. Строчит пулемет. Люди валятся в ров. Солдаты в похожей на немецкую форме с трезубцем на пилотках идут вдоль рва и спихивают вниз тела расстрелянных. В память накрепко врезались циничные шутки расстрельной команды. Шутки, произнесенные на западноукраинском диалекте.
