Сергей Шхиян - Турецкий ятаган
На мое последнее замечание кучер никак не отреагировал. Это меня обидело, и я отбросил штору с окна, чтобы сказать ему пару теплых слов. Коляска летела во весь опор, а за стеклом проносились не здания центра Москвы, а деревья заснеженного леса.
— Ты куда меня везешь?! — закричал я. — Какая тут, к черту, гостиница! Немедленно поворачивай назад!
— Никак не могу, Алексей Григорьевич, — наклоняясь к окошку, сказал, расплываясь в улыбке, кучер, — приказано вас срочно доставить живым и здоровым.
«Вот и пожил для себя, — уныло подумал я, — будут мне теперь и барышни, и рестораны».
Мое настоящее имя и отчество знали в эту эпоху только несколько человек, так что понять, к кому меня везут, было совсем не сложно.
* * *После цивилизованной, комфортабельной Москвы начала XX века, с электричеством, трамваями, извозчиками и прочими благами просвещенного времени, оказаться в глухом захолустье было не самым радостным событием.
Поселили меня в курной крестьянской избе, с антрацитовыми от многолетней копоти стенами. Топилась она, соответственно названию, по-черному, в единственной комнате располагался каменный очаг без трубы. Никакой обслуги здесь не предусматривалось, жил я один и сам занимался всеми бытовыми делами. Мне приходилось заготавливать в лесу дрова, разводить в очаге костер для обогрева и приготовления пищи и учиться спасаться от выедающего глаза дыма. Единственной радостью и развлечением была баня, которую я топил так часто, как на это хватало сил.
Однако жаловаться было не на что, я сам подписался на участие в эксперименте и теперь пожинал плоды этого легкомысленного решения. После того, как меня «похитили» в самом центре старой столицы, прошло больше месяца. Все это время я безвылазно находился вблизи города Тарусы, жил один в лесу и продолжал тренировки и подготовку к выполнению своей «стратегической миссии».
Теперь меня окружали новые люди, и никого из старых знакомых я больше не встречал. Неудачное приобщение к красивой жизни забылось очень скоро. Меня гоняли на тренировках так, как будто готовили к Олимпийским играм.
Как я ни пытался выяснить, что собственно произошло в Замоскворечье, и какое отношение имела полиция к разгрому нашей «тайной избы», наталкивался только на удивленные лица. Никто из новых знакомых не хотел идти на контакт и хоть что-то объяснить. Да и знакомыми людей, которые меня окружали, назвать было сложно: все они представлялись именами, больше напоминавшими клички, и наше общение ограничивалось только деловым сотрудничеством.
Вначале все это здорово нервировало. Жить так, будто находишься один в пустыне, я не привык. Однако постепенно втянулся, одичал, и вполне обходился без задушевных бесед и теплой компании. Появилось чувство оторванности от мира. В мою лесную берлогу, само собой, не доходили никакие новости, и вскоре интересы сузились до простого выживания и небольших чувственных радостей, вроде большого куска добытого на охоте мяса и той же бани.
Тренировки касались только боевых искусств, стрельбы из лука, пищали, всех видов фехтования, ну и физической подготовки. Подобный образ жизни, наверное, вели средневековые рыцари. Видимо после таких запредельных нагрузок и были придуманы куртуазные отношения и платонические дамы сердца. На более земные сношения с прекрасным полом рыцарей просто не хватало.
Над всем сборищем моих тренеров и спарринг-партнеров стоял очередной главный куратор с эпической кличкой Святогор. Он же сообщал мне каждое утро о низкой оценке моих успехов:
— Очень плохо, — например, говорил он, — вы вчера не смогли убежать от обычной погони.
То, что погоня была не совсем обычная, а по ограниченному пространству небольшой березовой рощи за мной, пешим, гонялось полдюжины верховых «ловцов», напоминать ему не стоило. Это как бы само собой подразумевалось, как необходимое условие тренировки. Сам я не очень комплексовал по поводу собственных неудач, мне казалось, что делаю я все довольно успешно и в реальных условиях вполне бы смог переиграть почти всех своих спарринг-партнеров.
— Сегодня зам нужно будет спрятаться в том, — укрывал он направление, — лесу и попытаться сделать так, чтобы вас не смогли найти.
— Какой это лес, три осины, там же одно сплошное болото!
— Значит, у вас есть неоспоримое преимущество! — невозмутимо констатировал Святогор. — В болоте спрятаться легче, чем в лесу.
— Но ведь оно замерзшее!
— Не везде, там есть полыньи…
И вот после такой игры в прятки мне еще нужно было идти на охоту, заготовлять дрова, ну и делать все остальные работы по дому и жизнеобеспечению. Так что жизнь больше не казалась нескончаемым праздником с готовой горячей водой из крана, продуктовой лавкой под боком и другими благами цивилизации.
Однако все когда-нибудь кончается. Кончилась и моя полевая, вернее будет сказать, лесная практика. Наступила дружная весна, солнце жарило по-летнему, снега таяли с поразительной быстротой, и окрестности сделались практически непроходимыми. Однако занятия не прекратились, только строились с учетом новых условий. И вдруг в один прекрасный весенний день, после того как Святогор очередной раз посетовал на мою неловкость и нерадивость, он в конце разговора неожиданно улыбнулся и порадовал новостью:
— Готовьтесь, сегодня ночью вас переместят!
— Да, сегодня? — растеряно сказал я. — А как это будет выглядеть? В смысле, сама машина времени, или что там у вас. И что мне нужно делать?..
— Ничего, — искренне недоумевая, ответил он, — утром проснетесь и делайте что угодно…
— Как это что угодно? — не понял я. — Мне можно будет вернуться в Москву?
— Ради бога, можете отправляться, куда хотите. Теперь вы зависите только от самого себя.
— А как же перемещение? — опять не понял я. — Когда оно произойдет?
— Я же вам сказал, сегодня ночью. Утром вы будете уже в шестнадцатом веке.
— Так просто, не выходя из дома? — промямлил я.
— Ну, не совсем просто, однако это уже не ваши заботы.
Спрашивать, насколько все это опасно, и что со мной может случиться, если произойдет какой-нибудь сбой, было бессмысленно, и я, чтобы не терять лица, просто согласно кивнул головой. Только поинтересовался:
— А снаряжение, оружие?
— С этим все будет в порядке, — не разъясняя и не конкретизируя, сказал Святогор и, пожелав счастливого пути, оставил меня одного.
Мне ни оставалось ничего другого, как, больше не жалея дров, жарко натопить баню и от души попариться. Кто знает, может быть, последний раз в жизни. Лег я в обычное время и спал спокойно и без сновидений.
Проснулся же от зверского холода. Изба выстыла, как будто я ее вообще не топил. За окнами была угольная тьма. Я вскочил, размялся, чтобы хоть как-то согреться, и выглянул наружу. Однако окна на старом месте не оказалось. Вернее, его вообще не было. Я поводил руками по бревенчатым стенам, ничего похожего на оконный проем не нащупал, удивился и вышел во двор. Исчезли сени, и я сразу оказался снаружи. Здесь было уже совсем светло. Во дворе все изменилось — опять окрестности покрыл снег, и морозец стоял отнюдь не весенний. Изба тоже была другой, меньше и ниже, чем раньше, к тому же совсем без окон, и еще исчезли баня и плетень вокруг подворья.
«Получилось», — подумал я, вспомнив предупреждение, что в начале шестнадцатого века в России было большое похолодание. Судя по тому, что творилось снаружи, весна задерживалась по сравнению даже с началом XX века недели на две. Я вернулся внутрь, оделся, взял топор и вышел наружу.
Холод поджимал, нужно было как-то обогреться, и я сразу же отправился в лес за дровами. Под ногами снег хрустел, как при сильном морозе. Однако весна всё-таки чувствовалась, на снегу образовался талый наст — значит, солнышко днем уже пригревало. Лес был чужой, незнакомый, но в принципе такой же, что и в двадцатом, и двадцать первом веках Я свалил небольшую осину и поволок ее к избе. Внутреннее состояние было какое-то необычное, как будто все происходило не в реальности, а в компьютерной игре. С одной стороны я понимал, что все окружающее реально, с другой — было ощущение, что я нахожусь внутри смоделированного пространства.
Теперь, когда я остался один, следовало удвоить осторожность. Мало ли какие могут возникнуть осложнения и неожиданности. Однако все вокруг казалось таким пустынным, что нужды сторожиться не было никакой, и я довольно скоро перестал подозрительно вглядываться в каждый черный куст.
Заготовив дрова, я распахнул настежь дверь, которая теперь осталась единственным источником света, и оглядел свое новое жилище. Вместо моей примитивной каменки в углу обнаружился выложенный камнями очаг. Из «мебели» остались только полати. В отличие от лавок, которые обычно служили кроватями полати были высокими, видимо для того, чтобы теплее спать. В наклонном, односкатном потолке я обнаружил закрытый дымник, через который во время топки выходил дым от очага. Так что условия жизни оказались более чем спартанскими. Однако выбирать было не из чего, и я, оставив сожаления о недавней «комфортабельной» жизни, принялся выживать.
