Сергей Шхиян - Турецкий ятаган
— Хорошо, как скажете, я сейчас уйду, — всхлипнув, согласилась она. — Что вам до меня? Мы ведь даже не знакомы, почему вы должны принимать во мне участие!
Внутренне я был с ней полностью согласен и промолчал.
— Если бы вы знали, что мне пришлось пережить! Я понимаю, я для вас всего лишь продажная девка… Вы меня презираете, потому и гоните…
Похоже было на то, что у нас с ней начинается секс «по-русски», с душераздирающими исповедями и выяснением отношений. Все это могло окончиться чем угодно, только не спокойным сном.
— Хорошо, оставайтесь, только, пожалуйста, не мешайте мне спать.
— Вы правда хотите, чтобы я осталась?
— Нет, не хочу, этого хотите вы, а я хочу спать!
— Я вам совсем не нравлюсь? — дрожащим голосом спросила она. — Ни капельки?
Я ни ответил, повернулся спиной и опять заснул. Однако не тут-то было, всхлипывания усилились.
— Ну, что вам еще нужно? — стараясь скрыть раздражение, спросил я. — Что вы плачете?
— У меня такое чувство, что я вам навязалась, и вы совсем не хотите со мной разговаривать, — сквозь слезы сказала она.
— А что, это не так?! Вы хотите получить свой рубль, вы его получите! А пока оставьте меня в покое!
— Меня мадам за один рубль прибьет, скажет, что я нарочно плохо работала.
Ситуация становилась неразрешимой.
— Хорошо, если вы не будете мне мешать, то я дам вам больше.
— А я вам мешаю?
— Да, мешаете! И если вы скажете еще одно слово, то я вас отсюда выгоню!
— Ладно, я буду молчать. Не знала, что вы такой грубый и жестокий!
Я не ответил и наконец уснул. Моя незваная гостья, кажется, так и не смирилась со своим поражением, продолжала что-то говорить, возможно, рассказывала историю своей трудной жизни.
Так под ее мерное бормотание я и проспал до позднего утра.
— Доброе утро, — вежливо поздоровалась жрица любви, как только я открыл глаза. Она сидела на стуле подле кровати и что-то вышивала на пяльцах. — Выспались? Вам было хорошо?
— Да, конечно, — подтвердил я, даже не пытаясь выяснить, что она имеет в виду, — просто замечательно.
— Я ведь вам не мешала спать?
— Почти.
Только теперь я рассмотрел бывшую гувернантку. Девушка оказалась не первой, да и не второй молодости, слегка потраченная оспой, с унылым длинным носом.
— Я всю ночь охраняла ваш покой.
— Спасибо, теперь отвернитесь, мне нужно встать и одеться.
— Ничего, я не стесняюсь, привыкла… Вы оказались таким милым. А сегодня ночью вы еще придете?
— Конечно, я об этом мечтал всю жизнь. На улице не потеплело?
— Не знаю, я не выходила. С вас десять рублей.
— Сколько? — поразился я.
— Десять, вот если бы вы были со мной, тогда рубль, а так десять. Никак меньше нельзя, мадам заругается.
— Ладно, я подумаю, — пообещал я, быстро одеваясь. Деньги для меня были не проблемой, и затевать свару из-за десятки я не собирался.
— Ну и мне на булавки, сколько не жалко, — добавила она.
Было похоже, что разводят меня по полной программе. Однако я выспался, голова у меня почти прошла, и настроение соответствовало состоянию.
— Вы действительно были гувернанткой? — спросил я на прощание девицу легкого поведения.
— Я же вам рассказывала, — с легким упреком сказала она, принимая плату. — Я учила детей одного генерала, он в меня безумно влюбился, а его жена…
— Да! В следующий раз вы мне непременно все это подробно расскажете. А сейчас, простите, спешу.
— Так вы сегодня придете, вас ждать?
— Конечно, я ведь так и не узнал, чем кончился ваш безумный роман!
— Да, о моей жизни можно написать книгу, если бы вы только знали! — крикнула она мне вдогонку.
«Только, боюсь, что у нее будет плохой конец», — подумал я, вырываясь на свежий воздух из пропахшего дешевыми духами и любовным потом чистилища.
Мороз к этому времени еще усилился. Благо хотя бы, что совсем прекратился ветер. Над городом висело белесое, морозное марево. Печные трубы усиленно отравляли атмосферу дымными столбами. Я уткнул нос в шерстяной воротник пальтишка на рыбьем меху и заспешил к перекрестку большой улицы, до которой вчера не дошел всего несколько десятков метров.
Впрочем, спешить было совершенно не обязательно. Никаких дел в Москве у меня больше не было.
— Все, — решил я, — нужно когда-то пожить и для себя. Покупаю хорошую одежду, снимаю квартиру и начинаю прожигать жизнь!
— Куда, ваше степенство, изволите? — спросил останавливаясь по моему сигналу, извозчик.
— Есть здесь поблизости хороший магазин готового платья?
— Ну, ежели только Верхние торговые ряды или Пассаж, только там цены кусаются.
— Давай куда ближе, — решил я, усаживаясь в санки и прикрываясь облезлой медвежьей полостью.
— Целковый будет не обидно? — осторожно поинтересовался курьер.
— Два, если домчишь с ветерком!
— Но, залетная! — радостно крикнул он. Лошадь уперлась в обледеневшую дорогу задними ногами, рывком сорвала с места успевшие примерзнуть санные полозья и застучала по мостовой шиповаными копытами.
Ехали мы и правда с ветерком и за полчаса домчались до здания ГУМа.
— Это и есть Верхние торговые ряды? — спросил я, припоминая, что этот первый российский гипермаркет назывался как-то по-другому, чем в наше время.
— А то, здесь все, что надо, купить можно, были бы деньги.
Деньги у меня были. Потому через четыре часа элегантно одетый господин в модных аглицких ботинках, с дорогой тростью, украшенной серебряным набалдашником в виде львиной головы, с напомаженными и уложенными крупной волной волосами, подстриженными по последней моде бородой и усами, вышел из шикарного подъезда дорогого магазина. Было похоже на то, что жизнь начала налаживаться. Господин был сыт, в меру пьян и держал в руке толстую кубинскую сигару. С небрежной грацией плейбоя он махнул рукой. Тотчас, играя тонкими породистыми ногами по брусчатой мостовой, к нему подскочил вороной рысак, запряженный в крытый возок с каучуковыми шинами:
— Куда, ваше сиятельство, прикажете? — почтительно спросил, свешиваясь с высокого облучка, стильный кучер.
— Давай-ка, голубчик, отвези меня в самую лучшую гостиницу, — попросил господин, в котором невозможно было узнать недавнего затрапезного провинциала.
— Это можно, — согласился кучер, — садитесь, ваше сиятельство, враз домчим!
Я сел в коляску, кучер лихо свистнул, и копыта лошади звонко застучали по кремлевской брусчатке.
Будущий ГУМ, а ныне Верхние торговые ряды, построенные несколько лет назад архитектором Померанцевым, произвели на меня хорошее впечатление. Последний раз я был в этом магазине еще до торжества нашего дикого капитализма, когда тут еще торговали по советскому образцу, так что сравнение оказалось не в пользу организованной торговли.
Здесь я нашел все, что было нужно, от парикмахерского салона до портняжной мастерской, где за считанные минуты подогнали мне по фигуре весь комплект платья.
Там же мне удалось пообедать в изрядном ресторане. Потому я и пребывал в блаженном состоянии и не обращал внимания, куда едет лихач. Только когда холод немного разогнал винные пары, удивленно подумал, что мы почему-то слишком долго не можем никуда доехать.
— Эй, голубчик! — крикнул я в форточку, через которую была видна спина возницы, — ты, собственно, куда меня везешь?
— Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство, уже подъезжаем, — успокоил он, поворачиваясь в мою сторону. — Осталось самая малость.
Я успокоился и погрузился в приятные размышления об ожидающих меня радостях жизни. В эти планы входили роскошные апартаменты, собственный выезд, приятное женское общество, дорогие рестораны, знакомство с художественной московской элитой и прочие приятности.
— Голубчик, — опять воззвал я к широкой спине кучера, — долго еще?
— Мост, ваше сиятельство, закрыли, — сообщил мой бородатый Вергилий, — пришлось ехать в объезд, вы не извольте беспокоиться, скоро домчу.
— А что с мостом? — поинтересовался я.
— Бомбист жандармского генерала взорвал, а мосту ничего, целый мост-то.
— Бомбист, говоришь, — осуждающе сказал я, — это плохо! Не люблю террористов!
С революционерами у меня складывались довольно сложные отношения, и их методику индивидуального террора я не признавал, как говорится, в принципе.
— Убили жандарма или как? — опять спросил я извозчичью спину.
— А кто его знает, нам это без интереса, — ответил он.
— Слушай, голубчик, — опять обратился я к кучеру, — останови у какого-нибудь ресторана, мне нужно выпить.
— Будьте благонадежны, ваше сиятельство, как только увижу ресторацию, сразу и остановлю.
— Ты кончай меня сиятельством называть, никакое я не сиятельство. Лучше поезжай скорее, мы уже целый час плетемся!
