Константин Калбазов - Скоморох
– Ты прости меня, батюшка-воевода, да только ведь я не хотел, чтобы то стало делом моей жизни. То нужно было, чтобы деньгу поднять и начать другое.
– Это ж какое такое дело? – даже заинтересовался воевода. – У тебя сегодня более двух сотен рублей, ты можешь в купеческую гильдию вступить. Оно, конечно, мелкий купчишка получится, но одну большую повозку товаром забить сможешь, а там и пойдет-поедет.
– Нет, батюшка-воевода, купцом мне нипочем не стать, а потому и говорить о том нечего. Купцу иная мудрость нужна, коей у меня и в помине нет. Потеряю я все, что имею.
– Ну если не врешь, то ить дума у тебя уже была, чем заняться. Тогда сказывай, – построжавшим тоном заговорил воевода. Одно дело – быть благодарным за спасение сына, иное – когда из тебя дурака делают, на ходу застилая взор придуманной ложью.
Виктор четко уловил настроение хозяина палат, а потому начал выкладывать все как на духу:
– Мне много странствовать пришлось, а потому и повидал я много. И заниматься приходилось не только скоморошеством. И людей мудрых встречал, и книжки мудреные мне попадались. – Вот ни капли лжи: кого только скоморох на своем пути не встречал, а Виктор и подавно. И грамоту Добролюб разумел, правда, книги читал только Волков, но ведь сейчас это одно и то же. – В мастеровые хочу я податься. Стать токарем.
– Дело доброе. Да только твоих денег хватит, чтобы открыть токарню и инструмент закупить, а ты сказываешь о том, что хотел еще деньгу заработать. – Это уже с любопытством. Вот и хорошо, теперь бы не разочаровать его. Да нет, не должен.
– Ну куплю я домик, поставлю сруб, а в нем станок – и стану работать. Появится желающий, возьму кого в обучение, и станет в Брячиславии на одного токаря больше. Ну или на двух.
– А ты чего хочешь? – Световид откинулся на спинку большого деревянного кресла, как пить дать неудобного, но зато подчеркивающего его статус, и внимательно посмотрел на Виктора, уже поднявшего взор.
– Хочу я поставить не один, а несколько станков, взять не одного ученика, а несколько. Измыслил я сделать станок, чтобы не только дерево или мягкие металлы обрабатывать, но и сталь оружейную. А для того денег нужно будет много, ой как много. Как подумаю, чего и сколько нужно будет, так тоскливо становится, потому как откуда столько серебра взять, не знаю. Можно складывать из года в год, да только не хочется мне взяться за это на склоне лет. Опять же ведь сначала нужно сделать тот станок да самому научиться с ним обращаться, чтобы иных учить, да и великий князь сегодня благоволит мастеровому люду.
– И как давно у тебя те мысли?
– А как то богатство в руки притекло, так и появились. Тут ведь какое дело. Нужно еще и станок придумать, и помощников заиметь, потому как самому это дело ну никак не потянуть. А откуда мне взять помощника? Только из кабалы кого вытащить да к своему делу приставить. А и жить все это время на что-то нужно. Опять же проехаться по иным странам да посмотреть, какие станки еще есть, я же не все видел, может, что полезное узрю.
– Совсем запутал. Наговорил целую гору и не сказал ничего. Так чего ты хочешь? Что для этого надо?
– Была у меня мысль поставить подворье да семью какую выкупить. С помощниками построил бы ту мастерскую, да работать начали бы. И сам учился бы, и людишек обучил бы.
– Эвон как ты все удумал. А станок-то сможешь соорудить?
– Есть мысли, так что сумею, да не один. – Виктор даже кивнул, как человек, уверенный в своих силах. – Есть у меня мысли, как еще станки сделать, чтобы, значит, разные работы выполнять, вот только денег на все это у меня мало. Оттого и пробавлялся тем заработком. Вот только обмана там нет никакого, – поспешил обелиться он.
– Верю, да только все одно: позволить тебе и далее этим заниматься не могу.
Виктор только тяжко вздохнул. Терять столь выгодное предприятие ну никак не хотелось, но вместе с тем обиды на воеводу не было никакой. С какой стати? Человек, царь и бог в своем уезде, первый после великого князя, не просто прикрыл лавочку, а, помня добро, лично беседует. Да еще и разъясняет, что к чему, где-то даже оправдывается. Такое нужно ценить, а не обиды крутить. Виктор и оценил. Вот ей-ей оценил. Заметил он и то, что когда воевода услышал его слова о мастерской, то искренне заинтересовался. Как видно, тут он полностью разделял взгляды властителя Брячиславиии и был готов поддерживать любого, кто захочет наладить какое-никакое производство.
Что ж, взять все и сразу не вышло, значит, потихоньку-полегоньку, день за днем, за годом год. Или грабануть кого, но это не для него. Нет, если подвернется случай, как тогда с Градимиром, то он не погнушается, а вот так, ради наживы выходить на большую дорогу – ему претит. Значит, от простого к сложному. Перво-наперво – подворье, да желательно попросторнее. Место понадобится, ведь хочешь не хочешь, а семьей обзаводиться надо.
Отчего-то у него была уверенность: если не для кого будет стараться, то может такое случиться, что при первых же трудностях пошлет он все к ляду и вернется к скоморошеству. Вот ведь, вроде иной человек, но или у тела память сильная, или толика души прежнего хозяина осталась – нет-нет да и тянуло его к прежнему занятию, а это верная дорожка встретить свой конец где-нибудь под забором. Как говорил один мудрец: «Молодость – это всего лишь средство, чтобы обеспечить себе старость». Золотые слова, под каждым из них Виктор был готов подписаться.
– Дозволь, батюшка-воевода?
Виктор обернулся на голос. Хорошо все же смотрят за палатами, ни половица не скрипнула, ни петли. В комнате появился человек в черном кафтане – наверное, чтобы не так были заметны чернильные пятна, потому как на поясе висит чернильница с колпаком, закрывающим ее наглухо, в руках – папка, из которой торчат кончики пары перьев. Бородка не густая, но ухоженная, взгляд умных глаз постоянно бегает, так что трудно понять, что именно они выражают. Одним словом, весь вид вошедшего указывал на то, что это самый настоящий проныра и ловкач, коему на зуб лучше не попадаться, не то схарчит, даже не поймешь, как именно ему это удалось. Правда, человек тщеславный и много о себе мнящий решил бы, что тот всем своим существом заигрывает с ним, виляя хвостом, как дворняга безродная. Насчет последнего – так и есть, вот только намешана там такая кровь, что получился хоть и безродный, но волкодав.
– Пестун, вовремя. О поножовщине в Веселом переулке ведаешь?
– Как не ведать, чай, по нашему приказу проходит.
– Вот, его работа. Ты с опросными листами не затягивай, отпусти по-быстрому, он мне еще понадобится.
– Дак, батюшка-воевода, там ить не все так просто, – заискивающе улыбаясь, попытался возразить дьяк.
– Чего там сложного? Десятник опознал татей, – не поддаваясь заискивающему тону, нахмурился воевода.
– Дак татей только двое, а кто третий, пока неведомо, может, просто человек прохожий.
– Пестун, ты мне воду не мути, человеку прохожему в темном переулке с татями вместе делать нечего. Все ли понял?
– Все, батюшка-воевода.
О как прозрачно намекнул! Очевидно, воевода прекрасно знал повадки этого дьяка. Отчего-то у Виктора появилось стойкое ощущение, что его только что избавили от конкретного наезда со стороны правоохранительных органов. Хм. Как видно, не на пустом месте появились те мздоимцы, что служили в милиции в оставленном им мире. Знавал он одного мужика, которого развели по беспределу.
Тот знакомый торговал на рынке ширпотребом из Турции, так что какая-никакая деньга водилась, скажем так, принадлежал к крепкому среднему классу. Так вот, лег он однажды на закате отдыхать. Вот недаром говорят: не ложись в это время, иначе потом голова болеть будет. Проснулся, чувствует себя прекрасно и направляется на выход из спальни. Как вдруг видит сквозь щель в двери, что его жена и дочь сидят в гостиной, скотчем примотанные к стульям и с кляпами во рту. По комнате шарятся двое, а на столике лежит самый натуральный пистолет, уж газовый или настоящий, он не рассмотрел. У мужика во владении было ружье на вполне законных основаниях, и сейф находился как раз в спальне, но вот испугался он за оружие хвататься. Воспользовался моментом и проскользнул на кухню, где вооружился… Сковородкой! Отрихтовал он ту сковороду о нападавших так, что она чуть не в иную сторону вывернулась, а потом выбросил их на улицу. Тем делать нечего, поплелись зализывать раны в больницу, оттуда, как водится, сообщили в милицию: мол, пришли двое с явными признаками побоев. Приехали архаровцы и давай пытать страдальцев, ну те и рассказали, где их отоварили. Взяли в оборот того мужика-торговца. Тот им как на духу: мол, так и так, с оружием напали, семью повязали, деньги требовали, а ребятки мало того что наркоманы, так еще и рецидивисты и у одного из них за плечами разбойное нападение. Но взять-то с них нечего… Заплатил мужичок энную сумму, чтобы дело в отношении него не возбуждали, а те страдальцы и вовсе за так отделались.
