Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович
– Социалистическая демократия превосходит буржуазно-либеральную, – увесисто заявил Брежнев с экрана. – В чем? Прежде всего в том, что для избрания нашему депутату требуются не деньги, а уважение коллектива, опыт и знания. И это именно народные избранники! Вот, скажите, заседают ли в западных парламентах рабочие и фермеры? То-то и оно. Да, согласен, у наших выборов был серьезный изъян – людям предлагалось голосовать за одного кандидата, то есть самого выбора не существовало! Но теперь он появится, и… Пусть победит достойнейший!
– Чтоб мы жили в эпоху великих перемен… – пробормотал Вольф и покачал головой, отворачиваясь от телевизора. – Столько мыслей теснилось в голове, столько вопросов… Миша, что будет с ГДР?
– А не будет ГДР, – кривая усмешечка изломила мои губы. – Ни ГДР, ни СССР… Если вот они, – я кивнул на экран, – не начнут экономическую борьбу с Западом, а мы не придем им на смену, не подхватим, не победим…
– Так они вроде начали уже… – оробело заметил Маркус.
– Ну-у… – ухмыльнулся я. – Тогда им всем понаставят памятников! А лет через тридцать «весси» побегут в ГДР, чтобы пожить как люди!
После обеда ветер стих и небеса перестали колоться иголочками мороси. Море катало волны по-прежнему, гнало валы к берегу, чтобы расплескать по холодному песку, мелкому, как мука. На променаде кое-где стыли лужицы, а просохшая трава неживого серо-желтого цвета шелестела, кланяясь ветру.
– Миша. – Вольф поднял воротник и, щурясь, пригладил взлохмаченные волосы. – Вот я вас замучил вопросами, а вы что-то скромничаете… Скажите, чем я могу вам помочь сейчас и… в будущем?
Я подумал:
– Мне, как нелегалу какому-нибудь, недостает двух вещей: информации и связи. Я не знаю, что сейчас творится в Москве и каков там расклад сил. Мне нужно вернуться, очень нужно, но угодить в секретный «ящик» с добродушной охраной по периметру… Не тянет как-то. И хорошо бы позвонить – маме, друзьям… А если на домашний телефон уже поставили прослушку?
Маркус внимал, пригнув голову.
– Я понял, – кивнул он. – Мои люди прозондируют ситуацию в Политбюро, подходы и контакты у нас есть. А насчет связи… Есть кое-какие мыслишки. Помните Дитриха Цимссена и Ганса Мюллера?
– Еще бы!
– Они помогут.
– Тогда… – затянул я, веселея. – Тогда остается лишь одна проблема: где бы тут поесть?
Вольф рассмеялся, запрокидывая лицо, и ветер снова растрепал ему волосы.
– Пойдемте, Миша! Семга, лосось и скумбрия ждут нас!
Глава 10
Томаш Платек вышел на площадь, когда зоревые лучи едва затронули колокольную башню-кампанилу, дотянувшись до пирамидального навершия. В такую рань и пьяцетта, и пьяцца поражали безлюдностью. Холодина и сырой ветер отпугивали туристов, а местные отсыпались.
Поляк переложил потертый «дипломат» в правую руку, согретую в кармане старенькой меховой куртки, и подышал на озябшие пальцы левой. И кто только надоумил людей числить земноводную Венецию романтической? Ах, серенады! Ах, гондольеры! А ничего, что тутошние каналы и канализация – это одно и то же? Город вечной вони и вечной сырости…
Замерев на пустынной площади, Томаш перекрестился на собор Св. Марка. Храм не унижал парадной величественностью, как ватиканский Санто-Пьетро, а смиренно преподносил свои бесчисленные красы, обертывая в каменное узорочье искупление Христово.
«Выходит, – улыбнулся про себя Платек, – если хорошенько поискать, то и в этой клоаке найдешь диковинные чудеса!»
Хотя базилика Сан-Марко нездешняя, она – византийская пришелица. Эти золоченые купола, ажурные арки, античный лес разноцветных колонн и светоносные мозаики – всё оттуда, с окраины Римской империи.
Когда крестоносцы из гнилой Венеции затеяли резню в Константинополе, то поразбойничали вволю, от души; храмы божии, и те обчистили. Или вон, конную четверку Лисиппа стяжали…
Лиловые тучи, беременные холодным дождем, затянули, заволокли небоскат на восходе, но краешек солнца растолкал-таки клубистую хмарь и вызолотил фигурку архангела Гавриила на шпиле кампанилы.
Поляк счел это хорошим знаком и отворил бронзовую дверь собора. По всему храму стыла тишина, несмелый свет утра проник лишь в окошки у основания куполов и слабо сиял, отражаясь в золотых пазлах мозаик, словно сеялся драгоценной пылью.
А внизу дрожал полумрак. Трепетавшие огоньки свечей едва отделяли от тьмы круглящиеся колонны аркад и разлеты сводов.
Зябкий холодок, что гулял между пустых сидений для прихожан, слегка бодрил, понуждая двигаться.
Но Томаш застыл, прислушиваясь. Показалось ему, что ли? Ну нет! Платек наметил улыбку – его «разведка» донесла точно, патриарх должен быть на месте!
Шагая к музею, он подумал: вот еще одна крепкая ниточка, натянутая между дожами Венеции и византийскими императорами. Именно с тех давних пор заведено – первосвященника города-хляби именовать патриархом. Впрочем, кардинальская шапка – обязательная опция для этого титула. Ее вручают на первой же консистории…
Томаш неслышно обогнул Золотой алтарь и вышел к престолу. Если верить молве, прямо под ним хранились мощи Святого Апостола и Евангелиста Марка. Возложив руки на престол и склонив голову, тихо молился Альбино Лучани, венецианский патриарх и кардинал.
Платек негромко вплел слова от себя, и молитва зазвучала в два голоса. Лучани обернулся, просветленно улыбаясь и остывая от мистического жара. Круглые стекла очков отразили мерцающие звездочки свеч.
– Кто ты? – Голос патриарха звучал спокойно и в меру ласково, как у всякого доброго человека, не привыкшего бояться.
– Меня зовут Томаззо, ваше высокопреосвященство, – поклонился поляк. – Простите, что смею мешать вам, но дело, о котором я должен поведать, не терпит отлагательств.
– Слушаю тебя, сын мой. – Лучани оглянулся на деревянное епископское кресло, но не стал его занимать, предпочтя оставаться на равных. Томаш уловил сие движение души и смягчился.
– История, которую вы услышите, может показаться возмутительной сказкой, но не спешите с выводами, монсеньор…
Глухим, бесстрастным голосом Платек рассказал о бытии своем в нумерариях «Опус Деи», о приказе убить некоего Миху, едва ли не нового Мессию, о кознях кардинала Войтылы и о том будущем, завесу над коим приподнял Миха, встреченный им во плоти.
– Право, мне лестно узнать, что буду… якобы избран папой… – пробормотал патриарх, растерянно улыбаясь и сдерживая улыбку, дабы не обидеть своего странного гостя, – но не слишком ли мрачен конец твоей истории? Уверяю тебя, сын мой, я не тот человек, которого хотят сжить со свету!
– Именно тот, ваше высокопреосвященство, – мрачно улыбнулся Томаш. – Вы добры и порядочны и непременно захотите смыть скверну со Святого престола. Вот этого вам и не простят – в Ватикане водится много нечистой силы, а иные бесы облачены в алые кардинальские сутаны.
Лучани беспомощно оглянулся, страстно желая завершить тягостный разговор.
– Это мирские дела, – выпалил он, краснея, – следовательно, требующие доказательств!
– Они со мной, монсеньор, – бестрепетно парировал Платек, щелкая замочками «дипломата». – Вот списки членов масонской ложи «Пропаганда-2», вот секретные документы, а в этих записных книжках – масса подробностей о всяких генералах, министрах и, увы, кардиналах. Кардинал-епископ Жан Вийо, могущественный статс-секретарь Ватикана, еще десять лет назад стал масоном ложи «П-2» под игривым именем «Жанни». Подкупы, умертвия, мафия, ЦРУ, шальные миллиарды – Вийо просто смердит серой! И это «Жанни» два года спустя поднесет вам бокал шампанского с отравой, а рано утром заметет все следы. Преступление будет неплохо спланировано, вплоть до того, что швейцарская гвардия в ночь убийства получит недвусмысленный приказ: «Сегодня никакой охраны»…
Патриарх листал книжки, брал в руки потрепанные листы с грифами высшей тайны, и его затошнило от брезгливости. Ослабев, Альбино присел на кресло и понурил голову.
