Лед (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич
К рассвету мы миновали устье реки. Туман редел, и впереди распахнулось серое утро над Северным морем. «Вега» уверенно резала волну, а позади оставался Лондон — город пара и дыма, газетных сенсаций и дворцовых интриг.
Я глубоко вдохнул морской воздух и сказал вслух, обращаясь к Арсению и Егору:
— Всё. Теперь мы свободны. Никто не знает, куда идёт «Вега», и никто нас не остановит.
Арсений хмыкнул, поёжился от ветра и, прикурив сигару, добавил:
— Пусть англичане провожают свою «Викторию». Когда они тронутся, мы уже будем у черта на куличках.
Я смотрел вперёд, на пустую линию горизонта, и впервые за долгое время почувствовал — началось настоящее плавание. Без князей, без свиты, без пустых речей. Только мы, корабль и путь к Южному полюсу.
Уже через сутки после выхода из Лондона жизнь на «Веге» вошла в привычное русло. Мы шли южнее, вдоль побережья Франции, а затем держали курс к Бискайскому заливу. Машина работала ровно, паруса помогали на попутном ветре. Казалось, сам океан благословил наш уход — ни бури, ни тяжёлой качки.
Команда быстро перестроилась из портовой праздности в морскую службу. Каждый занял своё место: рулевые сменялись на вахтах, кочегары поддерживали давление, Сизов гонял матросов за каждую ослабленную снасть. Я намеренно держал строгий порядок, чтобы у людей не возникло даже тени сомнения, что это — серьёзное плавание, а не прогулка.
Собаки доставляли больше всего хлопот. Сто десять глоток требовали еды, внимания и ухода. Я выделил для них отдельную команду из четырёх инуитов во главе с Тупуном. Клетки проверялись дважды в день, слабых псов изолировали, а свору выпускали на палубу только малыми партиями, чтобы не учинили драку. Лай и вой стоял такой, что иной раз заглушал команды Сизова. Но всё равно сердце радовалось — это был наш двигатель на льду, куда никакая машина не доберётся.
В первый же день, когда «Вега» пришла в Лондон я спустился в трюм, где сидели инуиты. Четверо из них устроились на мешках с сушенной рыбой и молча плели упряжь. Тупун сидел отдельно, с трубкой в зубах, и наблюдал за мной пристально, не мигая.
— Здорова, бандит! Ты снова с нами — сказал я, подойдя и протянув руку инуиту. — Но на этот раз никаких трупов. Ты знаешь, что из-за Соверса в США за твою голову назначена награда? Здесь, на «Веге», ты — проводник и охотник. Если кровь, то только звериная. Понял?
Он выпустил струю дыма, усмехнулся и кивнул.
— Да начальник, понял!
— Хорошо, — я тоже улыбнулся — Исторический момент, между прочем! Вы будите первыми инуитами в Антарктиде. Она хоть и похожа на ваш дом, но есть особенности, там выжить будет тяжелее.
— Тюлени там есть? — Спросил Тупун.
— Тюлене есть, а вот медведей, зайцев, овцебыков и оленей нету. Зато есть пингвины. Это птицы такие, которые не умеют летать — Ответил я на вопрос.
— Это хорошо — Удовлетворенно кивнул Тупун — Значить там можно жить.
После выхода из Темзы в кают-компании я собрал всех членов экспедиции и объявил:
— С этого дня у нас два приоритета: порядок и скрытность. Первое — залог выживания, второе — наш шанс опередить англичан и норвежцев. Никаких писем в порты, никаких разговоров с чужаками, если будем заходить в гавани. Все официальные бумаги буду подписывать только я.
Возражений ни у кого не было. Мужики понимали, что сейчас мы сами по себе и успех экспедиции и так весит на волоске.
Глава 14
Бискайский залив встретил нас не гостеприимно. Уже на подходе ветер усилился, и море заиграло короткой, тяжёлой волной. «Вега» заходила с борта на борт, и даже самые стойкие матросы морщились — качка была злая, сбивающая с ног.
Собаки выли хором, будто чуяли неладное. Пришлось дополнительно укрепить загон, инуиты теперь не отходили от псов, постоянно разнимая собачьи драки, и успокаивая животных. Не обошлось и без происшествий. Один молодой инуит, приставленный помогать Тупуну, сломал руку, когда его бросило вместе с ведром прямо на жесткий борт ограждения. Рука распухла, пришлось накладывать шину. Это стало первым напоминанием: в этом походе даже мелкая травма может обернуться бедой.
В трюме потянуло сыростью — дали течь два шва. Корнеев ругался, как сапожник, и вместе с Сизовым и матросами заливал смолу прямо на ходу. Работали при фонарях, пока судно бросало на волнах, и я думал: «Это только легкий шторм, а что будет, когда мы выйдем в Южный океан и столкнемся со льдом?».
Шторма не пускали нас на простор океана, судно швыряло из стороны в сторону, а люди выбивались из сил. На помощь кочегарам, которые совершенно обессилили, спустились все свободные от вахты члены экспедиции. В удушливой жаре кочегарки никто не мог выдержать больше часа. Время от времени на «Вегу» накрывал шквал. Ветер рвал паруса, палубу заливало водой. На собак, вынужденных всё время находится на палубе, было жалко смотреть. Мокрые, испуганные они больше не напоминали сильных ездовых собак, а походили на зашуганных дворняг. Я всерьез опасался того, что скоро животные начнут умирать.
Только через неделю мы миновали залив. Океан успокоился, и перед нами наконец открылся простор Атлантики. Сзади оставались Европа и интриги, впереди — открытый океан. Следующей нашей остановкой должен был стать Кабо-Верде, где мы должны были пополнить запасы перед долгим переходом через океан к Южной Америке. Посовещавшись с Корнеевым, я принял решение сократить остановки в пути до трех, вместо пяти ранее запланированных. Теперь нам предстояло сделать всего несколько переходов: Бискайский залив — Кабо-Верде (Острова Зеленого Мыса) — Сантус (Бразилия) — Ушуая (Аргентина) — Китовая бухта (Антарктида).
Мы не знали точный маршрута «Фрама», но зато я хорошо знал этот легендарный корабль, в свое время я неоднократно читал про него. Крейсерская скорость норвежского корабля составляла всего шесть узлов, тогда как наша — девять. Норвежцы были уже в Атлантическом океане, однако я был уверен, что мы их опередим, или как минимум догоним. Первую остановку в Южной Америке «Фрам» тоже сделает в Бразилии, и не исключено, что тоже в Сантусе. По крайней мере я был уверен, что там мы сможем узнать хоть что-то о судьбе норвежцев и стартовавших позже нас англичанах. Последние данные о «Фраме», которые у нас имелись перед отплытием, это то, что они пополняли запасы на Мадейре.
Через тринадцать дней плавания впереди показались горы, словно вырастающие прямо из океана. Это были острова Кабо-Верде. Пахло сушей, и команда, измотанная долгим переходом и непогодой, оживилась: матросы перебрасывались шутками, собаки чувствовали перемену и тянулись носами к ветру.
Мы вошли в гавань Минделу на острове Сан-Висенте. Порт кипел жизнью: на рейде стояли английские и немецкие пароходы, небольшие торговые суда с Канар и Африки, лодки местных рыбаков. Вдоль набережной выстроились низкие домики, над которыми, как яркие пятна, выделялись крыши складов и колониальные особняки.
Первым делом мы отправили на берег Корнеева с партией матросов — закупить воду, уголь и свежие продукты. Я же с Ричардом и Паншиным направился к местному губернатору, чтобы представить официальные бумаги и запросить право на стоянку. Приём был холодный, но формально вежливый: португальские чиновники, в белых костюмах и пробковых шлемах, держались с нами настороженно. Слишком уж заметным было наше судно — русские в этих водах появлялись не часто.
Тем временем матросы, вернувшись с рынка, принесли свежие фрукты, овощи и даже несколько коз, которых тут же разместили в импровизированном загоне на палубе. Собаки заволновались, чуя живой корм, и инуитам пришлось успокаивать их, чтобы не произошло драки. За время нашего короткого плавания мы потеряли ещё троих псов, которые из-за стресса во время длительного шторма получили обсессивно-компульсивные расстройства. Две из них почти до костей сгрызли себе лапы, а одна стала проявлять агрессию как к другим собакам, так и к людям. К большому моему сожалению всех троих пришлось пристрелить. И всё равно, естественная убыль собак была куда-как меньше запланированной, и меня это ни могла не радовать. Однако впереди были жаркие дни, которые для гренландских собак будут тяжёлым испытанием, и потери будут только расти.
