Товарищ "Чума" 10 (СИ) - "lanpirot"

Ваня, ворвавшийся в бункер следом за нами, воскликнул:

— Бажен Вячеславович! Вы… живы?

Профессор вздрогнул, словно его резко выдернули из глубокой задумчивости, и повернулся к нам. Его глаза за толстыми стёклами очков были расширены, будто он только что увидел нечто невозможное. Ванин вопрос повис в воздухе, заставляя нас с Фроловым переглянуться.

— Более чем, товарищи… — сухо ответил Бажен Вячеславович, откровенно не понимая, почему мы все буквально поедаем его глазами. — А в чём, собственно, дело?

— Лучше скажите, — произнёс я, — вы ничего странного за последнее время не заметили?

— Да как же не заметил, — сокрушённо произнёс Бажен Вячеславович, качая головой. — Да у меня же совершеннейшая катастрофа произошла…

— А можно поподробнее, товарищ Профессор? — Быстро сориентировался в обстановке Фролов, не желая раньше времени пугать Трефилова исчезновением всего личного состава нашей секретнейшей и охраняемой базы. И нам подал знак, чтобы языками не болтали.

— Простите меня, товарищи, за слабость, но я… меня… сегодня… уснул я, одним словом, прямо тут, на диванчике в лаборатории… — смущенно произнёс профессор.

Он что, даже не помнит, как это я его усыпил?

— Бажен Вячеславович, — укоризненно протянул капитан госбезопасности, — а я же вам говорил! Предупреждал даже! Вы, к примеру, сколько суток не спали? Ага, не помните! — победно произнёс он, когда профессор покачал головой. — Так что у вас произошло?

— Я проснулся… Причем, я давно не чувствовал себя таким отдохнувшим…

Еще бы не почувствовал после моего малого целительского заклинания!

— Я отправил за чаем товарища… э-э-э… — Каким бы гениальным не был профессор, но его рассеянность в обычных бытовых вещах, иногда просто поражала. — В общем, отправил этого товарища за чаем, а сам сел за приборы… Кстати, а он так и не вернулся… с чаем…

— Продолжайте, Бажен Вячеславович! — вернул профессора в нужное русло Фролов.

— А? Да…- продолжил профессор, — буквально минут через десять мои приборы зафиксировали какой-то всплеск аномальной энергии… Причём, такой, какой в принципе быть не может…- прошептал профессор, вновь схватившись за свой листочек с расчётами.

И тут только я заметил странность — все его аппараты работали на пределе своих возможностей — стрелки дрожали в красных зонах шкал. А на чертежах, лежащих перед ним, были изображены сложные схемы и математические формулы с пометками: разлом, сингулярность, нестабильность…

— Рассказывайте, профессор, — сдавленно произнёс я, чувствуя, как сердце начинает бешено колотиться, — с чего вы так решили?

Ведь я, кажется, уже понял, с чем столкнулся учёный — с темной энергией и темной материей[1], о которых в этом времени еще ничего не было известно[2]. Но из-за действий известного нам всем демона, малые доли Хаоса выплеснулись в окружающее пространство.

Профессор сжал губы, и в его глазах мелькнул тот же страх, что я видел у себя в отражении.

— Это был не просто «всплеск», — начал Бажен Вячеславович, понизив голос до шёпота, словно боялся, что его услышит кто-то, кроме нас. — Это был… разрыв… Разрыв в самой ткани реальности…

Он провёл дрожащей рукой по листу бумаги, где карандашные линии сплетались в хаотичные узоры.

— Видите эти значения? Они не просто указывают на аномалию — они показывают, что что-то проникло сюда. Из «другого места». Только прошу вас, не считайте меня сумасшедшим! Вы просто не обладаете нужными знаниями в математических дисциплинах…

Ваня переглянулся со мной, сжимая кулаки. Фролов же оставался внешне спокойным, но его пальцы медленно сжимались и разжимались на пряжке ремня портупеи.

— А как именно это произошло? — неожиданно спросил капитан госбезопасности.

— Когда я сел за приборы накопителя он… он был отключён… А затем один из его электромагнитов, тот, что я создавал для экспериментов с электромагнитными полями… Он не просто заработал… он сам активировался. А затем его режим работы стал критическим… влияющим на работу всего накопителя… — Взгляд профессора стал отстранённым, будто он снова видел перед собой эти показания.

— И? Что вы предприняли, Бажен Вячеславович? — Вновь потеребил Трефилова капитан госбезопасности.

И только сейчас я понял, куда клонит Фролов. Капитан госбезопасности пытался выяснить, что же смогло защитить профессора, тогда как другие сотрудники просто испарились?

— Я попытался исправить ситуацию полной перенастройкой и регулировкой установки. Но у меня никак не получалось вернуть её к нормальным показателям! — с обиженной, словно у ребёнка, физиономией, «пожаловался» нам Бажен Вячеславович. — Я старался нивелировать критические значения увеличением мощности некоторых… А! Это сложно и долго объяснять. Если хотите, я письменно предоставлю мои выкладки…

— Не надо! Мы вам верим, Бажен Вячеславович, — успокоил профессора Фролов. — Значит, вы постарались погасить этот… всплеск, иными параметрами работы вашего устройства? — Лазарь Селивёрстович постарался как можно проще подытожить сказанное профессором.

— Если грубо и приближённо, то примерно так, — согласно произнес Бажен Вячеславович.

Постойте, товарищ Контролёр! — не выдержав, воскликнул Ваня, тоже ухватив суть. — Вы хотите сказать, что излучение «накопителя» сохранило жизнь Бажену Вячеславовичу, и не позволило демону проникнуть в лабораторию?

— Похоже, что так, — развел руками капитан госбезопасности. — Просто у меня нет другого объяснения, почему из всех сотрудников базы выжил только товарищ Профессор… — Фролов медленно прикрыл глаза, словно еще раз прогоняя эту мысль у себя в голове.

— Согласен, — произнёс я, глядя на странные показания приборов. — Попытка компенсировать «всплеск», изменяя параметры работы установки, послужила своеобразным щитом от разрыва пространства…

Бажен Вячеславович замер, его пальцы судорожно сжали карандаш.

— Постойте, товарищи! — воскликнул профессор Трефилов. — Что значит «выжил только товарищ Профессор»? Какие еще демоны? Я совершенно ничего не понимаю!

Пришлось потратить некоторое время, чтобы всё объяснить. Ну, так, как мы предполагали. Ведь четкой картиной произошедшего не обладал ни один из нас. Когда Ваня закончил свой сбивчивый и наспех составленный рассказ, лицо профессора по цвету стало напоминать серый пепел.

Тишина в комнате стала густой, почти осязаемой. Ваня напрягся, Фролов нахмурился, а в глазах профессора мелькнуло сначала непонимание, а потом — подавленный ужас. Он медленно опустился на ближайший табурет, сжав голову руками.

— Они все погибли? Это же настоящая трагедия… — Бажен Вячеславович опустил подрагивающие руки и поднял на нас глаза, в которых стояла боль. — А может… может они еще живы? — с надеждой спросил он. — Если пространство исказилось, то люди могли попросту… «выпасть» из нашей реальности…

— Боюсь, что они все мертвы, — покачал головой капитан госбезопасности, — и мы никогда не узнаем, что же с ними случилось.

— И что… этот демон… он может вернуться? — спросил профессор.

Фролов тяжело вздохнул, доставая из кармана мятую пачку «Казбека».

— Вопрос не в том, может ли… — Он резко чиркнул спичкой и прикурил папиросу. — Вопрос лишь в том, когда это произойдёт в следующий раз?

Дым от папиросы заклубился в воздухе, смешиваясь с напряженной атмосферой в комнате.

— Вы хотите сказать, что это… нападение… не случайность? — В глазах профессора замерцало холодное осознание серьёзной проблемы, с которой он, как учёный, был в состоянии справиться. Нужно было только разобраться, что в тот момент генерировал «накопитель».

Капитан госбезопасности затянулся, выпустил струйку дыма и кивнул:

— Это не случайность, товарищ Профессор. Это война! И война на выживание!

— Если это правда… Если это так… — Профессор Трефилов подскочил с табурета и резко повернулся к накопителю. — Я просто обязан срочно в этом разобраться! Простите, товарищи, но мне срочно надо работать!

Мы отошли в сторонку, и Фролов спросил Ваню, зная, что он долгое время работал с профессором и до войны был его учеником: