Товарищ "Чума" 10 (СИ) - "lanpirot"
Её ввалившиеся глаза, казалось, смотрели прямо на меня. И я вдруг понял, что это не её взгляд… Её глазами на меня смотрел кто-то другой. И я, кажется, догадываюсь, кто бы это мог быть. Кто пришёл проверить, как мы пережили схватку с очередной его тварью — порождением Хаоса.
Продолжающие мерцать электрические лампы неожиданно начали взрываться одна за другой, а стены задрожали. Я почувствовал, как что-то пытается уцепиться за мои мысли, впивается в сознание, пытаясь пролезть внутрь. Голоса шептали мне что-то на языке, которого я никогда не знал, но понимал каждое слово.
— Откройся нам, ведьмак… — настойчиво шептали голоса. — Впусти нас, слейся с нами, и ты поймёшь, сколько ты потерял…
— Да иди ты на х. й, Раав! — В очередной раз послал я демона по известному адресу, особо не миндальничая. — И Мать Змеиху лучше верни! — подумав, добавил я, раз уж случай представился.
— Это не конец, ведьмак! — раздраженно прошелестели голоса. — Это только начало!
И вдруг — тишина, после которой из темноты коридора раздался смех. Знакомый смех. Фролов резко развернулся, хватаясь за пистолет — ППШ остался где-то там, в темноте подземелья, но я положил руку на его запястье и покачал головой. Ему, единственному из нашей компании, был не знаком этот смех. К тому же пули против демонов совершенно бесполезны. Пусть насмеётся вволю, чертов урод — у нас говорят, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним! А следующий шаг — за нами…
Глава 12
Смех звенел в ушах, отдаваясь эхом в пустых коридорах. Фролов нервно сглотнул.
— Что ему надо? — прошептал капитан госбезопасности, нервно передёрнув плечами.
— Ничего особенно, — ответил я, пристально глядя в темноту, — просто разрушить наш мир. Ты же был у товарища Сталина вместе со мной…
— После такой жути — всё из головы повылетало, — признался Лазарь Селивёрстович. — А вдруг он сейчас нападёт?
— Нет, — мотнул я головой. — Его тварь мертва, новых я не чувствую. Это просто… провокация. Попугать решил напоследок.
Смех вдруг оборвался, и в тишине раздался новый звук — слабый стон. Том!
— Он приходит в себя! — бросился к нему Чумаков.
Но я задержался на секунду, всё ещё ощущая на себе чей-то взгляд.
— Еще сочтёмся… — тихо прошептал я в пустоту, и тягучая тишина в ответ была страшнее любого смеха. Это длилось буквально несколько ударов сердца, а затем все неприятные ощущения исчезли.
Фролов вытер лицо ладонью, словно стирая с него остатки адреналина и напряжения. Он бросил последний взгляд во мрак коридора — там уже не было ни звуков, ни чужого присутствия, ни угрожающего смеха. Только пыль, осевшая после взрывов электроламп, и глубокая, просто мёртвая тишина.
— Всё — он ушёл, — произнёс я. — И в ближайшее время не вернётся. Не спрашивайте, откуда мне это известно — сам не знаю… Словно предчувствие…
— Получается, курган чист? — пробормотал капитан госбезопасности, опуская пистолет.
Я кивнул, но мне не хотелось говорить вслух о том, что мне не верилось в такую лёгкую победу. Хаос хитер и вероломен, а особенно проводник его воли — Раав. Он всегда оставляет ловушки… Но курган точно чист… Он больше не интересовал вероломного демона. Он и Тома-то «подцепил» только чтобы привлечь внимание… Моё внимание… Но что-то меня томило… Только что? Я никак не мог этого понять.
— Возвращаемся! — распорядился я. — Сообщим руководству о произошедшем — пусть решают, что делать дальше… Закрыть доступ в курган, либо продолжать его исследование.
Мы двинулись назад по тем же коридорам, но теперь всё казалось иным — угрозы не было, а потому всё вокруг уже не выглядело зловещим — просто очень древним. Целительская печать уже поставила Тома на ноги — он мог идти, но пока что, опираясь на плечо Ивана.
Фролов шагал впереди, Черномор следом, а я замыкал шествие, невольно прислушиваясь к эху от наших шагов. Но так ничего и не услышал, кроме собственных тревожных мыслей.
Когда мы вышли из кургана, солнце уже клонилось к закату, окрашивая лес в кровавые тона. Волшебная дорожка лесного владыки не подвела — и послушно открылась в тот момент, когда я шепнул потайное слово. Деревья и кустарники раздвинулись сами собой, открывая путь.
— Едрит-Мадрид! — тихо выругался Лазарь Селивёрстович. — Никак не могу привыкнуть к этим штучкам!
Тропа обратно пролегала через едва заметные тенистые проходы — словно сама земля подстраивалась под наш путь, стараясь быстрее довести до нужного места. Чёртов Курган уже был далеко позади, но в воздухе постоянно висело какое-то напряжение, будто за нами всё ещё кто-то наблюдал.
— Не нравится мне эта тишина, — пробормотал Фролов, нервно оглядываясь. — Как будто перед грозой…
Я не ответил. Мои предчувствия тоже были на пределе, но в чем причина я пока не понимал. Наконец волшебная тропинка выбросила нас в окрестностях базы.
— Где все? — резко остановился Чумаков, вращая головой по сторонам. — И почему так тихо? Где караульные… и остальные…
Ваня оказался прав — база встретила нас неестественной тишиной. Ни часовых у ворот, ни криков, шума, топота шагов — только флагшток с обвисшим красным полотнищем и глухой перестук двигателя единственного работающего дизель-генератора.
— Что за дерьмо? — Черномор первым вошёл в столовую (при своих малых габаритах, аппетит он имел изрядный, и постоянно жрал, как не в себя) и застыл на пороге.
Тарелки с едой стояли нетронутыми. Дымящаяся кружка с чаем…
Куда они все исчезли? — взволновано спросил меня Фролов, а я смог лишь неопределённо пожать плечами:
— Не знаю…
Мы осторожно двинулись дальше, проверяя каждое здание, каждую комнату. Столовая, казармы, штабной барак — везде следы внезапного исчезновения людей: брошенные вещи, догоревшие сигареты, даже оружие, оставленное у стен…
— Странно, — проворчал Черномор, подбирая упавшую фуражку и напяливая её себе на голову. Вид при этом у него стал донельзя комическим — совсем не под стать моменту. — Ни тебе следов борьбы, ни крови… Словно все просто испарились.
Фролов сжал кулаки, а его глаза метались в поисках хоть какой-то зацепки.
— Может, эвакуировались? — предположил Чумаков, но тут же сам замолчал, осознавая нелепость догадки.
Я почувствовал, как мороз пробежал по спине. В голове крутилась единственная мысль: похоже, что именно это и не давало мне покоя. Только вот кто это мог сделать? Раав? Немцы? Или кто-то еще?
— Проверим бункер, — сказал я тихо. — Если Бажен Вячеславович тоже пропал со своей машиной… От нашего едва созданного ведомства практически ничего не останется. Это, если и не полный крах, то что-то очень к этому близкое. Не знаю, даже, как буду после этого смотреть в глаза товарища Сталина.
Мы пошли к дальнему краю базы, где глухо урчал дизель. Дверь бункера была приоткрыта, из щели лился желтоватый свет.
— Осторожно… — предупредил Фролов, распахивая толстую створку.
Я кивнул и толкнул дверь ногой, помогая капитану побыстрее её открыть. Густой воздух, пропитанный запахом отсыревшего бетона, дизеля, машинного масла и, отчего-то, озоном, ударил мне в лицо, когда я шагнул внутрь.
Быстро сбежав по лестнице, я ворвался в лабораторию. В свете тусклых ламп под низким сводчатым потолком вырисовывались знакомые очертания машины профессора: пульты управления, ряды рычагов и циферблатов, мерцающие индикаторы и разноцветные лампочки…
И прямо посреди этого технического бедлама, в кресле перед центральным пультом управления, сидел сам Бажен Вячеславович. Его огромная тень нависала над стопками бумаг, чертежей и странных приборов, выстроившихся на столе за его спиной, словно маленькая армия. Профессор что-то бормотал себе под нос и что-то записывал в блокнот жирными, размашистыми буквами, совершенно не замечая нашего появления. Кроме него в бункере больше никого не было.
— Единственный живой человек на всей базе… — пробормотал Лазарь Селиверстович, медленно опуская пистолет, которым успел вооружиться, пока мы сбегали по лестнице.
