Красный Вервольф 5 (СИ) - Фишер Саша

Кузьма Михалыч взял у меня мандат, который я подмахнул к старика, изучил его, хмыкнул. Сложил вчетверо и спрятал во внутренний карман своего пиджака.

— А дальше — что?

— Дальше. Майор должен дать тебе мотовоз, ну и, скорее всего, приставит пару дуболомов с пушками, так что с собой — ни шпалера, ни финки.

— Так, ежели что, я им куриные головы, и голыми руками посворачиваю.

— Никаких — ежели. Будешь кланяться, «яволь, герр официрен» через каждое слово говорить.

— Ну это поначалу! А потом?

— Перегонишь платформы с лесом в расположение лагеря, отцепишь и назад.

— Как это — назад? Собственными руками строевой лес немцам⁈ Да я его лучше опять под откос пущу, и сожгу, вместе с мотовозом!..

— Слушай, народный мститель. Там в лагере — наши бойцы. Среди них наверняка есть командиры, политработники, коммунисты и комсомольцы. Все они ночуют на голой земле и под открытым небом. Этот лес пойдет на бараки.

— Ты хоть понимаешь, что говоришь, Санек! — пробурчал Михалыч. — Мы с тобой собираемся подкинуть немчуре поганой лес на бараки для наших мужиков и робят!

— А ты, покуда они платформы будут разгружать, не будь дураком, посмотри, как лагерь охраняется, сколько вышек с пулеметами, какой у них, примерно, сектор обстрела. Короче, оцени обстановку. Эти данные мы передадим партизанам, пусть покумекают, как наших мужиков и робят освободить. Думаю, тому же Слободскому такие люди не помешают.

— Я сам пойду проводником отряда, мы там всю охрану передушим, а все, что они успели построить — спалим, к чертовой матери!

— Вот это другой разговор. Так что действуй.

— Слушаюсь, командир!

Он приложил заскорузлые пальцы к козырьку фуражки и захрустел в сторону улицы, где кипела жизнь. Я остался на месте, потому что вскоре появился Митька. Я ему не назначал встречи здесь, но он верно срисовал мой едва заметный кивок головы, когда еще у музея я забивал стрелку с Михалычем. Молодец, шел следом за нами, а я ничего и не заметил. Хотя — старался. Не зря его тогда от расстрела спас. Впрочем, я бы его спас в любом случае, даже думая, что он предатель.

— Пойдешь в отряд Слободского, — сказал я. — Передашь, что в Подберезье, по узкоколейке в северо-восточном направлении, строится секретный объект. Строительство ведут заключенные с красными винкелями, если наши не знают, что это, объяснишь — это треугольные нашивки на робе, означающие, что зэки максимально неблагонадежные, то есть — способные на побег или бунт. Более подробные сведения об охране лагеря, в отряд передадим позднее. Все понял?

— Так точно, командир! Передать, что в Подберезье, по узкоколейке на северо-восток находится лагерь, заключенные которого строят секретный объект. На робах они носят красные треугольники, значит, могут бежать или взбунтоваться. Точные сведения об охране мы передадим позже.

— Молодец, выполняй!

И он тоже скрылся. Я двинулся в противоположном направлении. До семи вечера был еще вагон времени и, видимо, придется вернуться в княжеские хоромы. Тем более, что не исключено, что фройляйн Зунд придется послать в гости сначала одну. Кто знает, сколько времени я проведу у полковника? Я не стал выбираться из развалин напрямик, а наоборот — углубился в них, чтобы выйти как можно дальше от точки входа. Едва миновал груду щебня, оставшуюся от водокачки, как сзади отчетливо щелкнул затвор и кто-то насмешливо произнес:

— Вот и пересеклись наши стежки-дорожки, Красный Вервольф!

Глава 13

Наверное, я бы успел выхватить заточку, которая покоилась у меня под пиджаком в специальных ножнах и метнуть его в человека, который держал меня на мушке, но во-первых, тот все же мог успеть выстрелить раньше, чем острое железо пробило бы ему глотку, а во-вторых, раз он заговорил, значит ему нужно вступить со мною в диалог. А горло ему продырявить я всегда успею. Поэтому, не оборачиваясь, я медленно поднял руки. Этакий пай-мальчик.

— Правильно делаешь, Волков, что не строишь из себя сверхчеловека, — одобрил мою покладистость неизвестный. — Если меня чему и научила жизнь, так это тому, что стрелять нужно первым.

— И вы остановили меня, чтобы сообщить об этом? — спросил я.

— Нет. Ради такого пустяка, я бы не стал вас беспокоить.

— Перешли на «вы», уже прогресс, — хмыкнул я. — Так и будем толковать — я задрав грабки, а вы поигрывая — «курцем»?

— Надо же! На слух определяете тип оружия? — с уважением произнес собеседник. — Ладно, можете опустить эти ваши грабки и обернуться. С учетом сказанного мною раньше.

Я принял это любезное приглашение. Опустил руки и обернулся. Незнакомец оказался не таким и уж незнакомцем, хотя нас не представляли друг другу. Я видел его издалека и знал о нем в основном с чужих слов. Теперь вот довелось сойтись на кривой дорожке. Да, этот точно мог пристрелить, как собаку, из винтаря, и пойти дальше. Если не сделал этого, значит, имеет что предложить. Ну что ж, послушаем. Мало ли. Вдруг что дельное скажет⁈ В борьбе с врагом главным, можно некоторое время объединиться с врагом второстепенным.

— Слушаю вас, Михаил Иванович, — смиренно произнес я, словно мы с ним беседовали в более приятной обстановке, нежели груда развалин в оккупированном городе.

— Узнали! — усмехнулся Радиховский. — Ну что ж, тем лучше…

— Что же вы с винтарем-то по городу ходите? — спросил я. — Его же в кармане пальто не спрячешь.

— А кто вам сказал, что я с ним хожу? — осведомился он.

— Выходит, где-то здесь спрятали…

— Вы догадливы, — сказал Радиховский, наконец, опуская ствол «Маузера-98К», прозванном немчурой «курцем», то есть — коротким. — Вообще, выходя на такого зверя, как Красный Вервольф, лучше иметь более надежное оружие, чем пистолет.

— Он что, ваш коротыш, заряжен серебряными пулями?

— А что, надо?.. — спросил русский нацист. — Бросьте, Волков, я материалист, и в разные басни про оборотней не верю.

— Я пошутил.

— Понимаю, пытаетесь взять моральный перевес над своим визави в начале переговоров.

— Ну зачем же! Уверен, что вы предложите мне условия самые подходящие. Вот только место для ведения переговоров не самое подходящее.

— Чем богаты!

— Ладно. Потолкуем на свежем воздухе. В качестве любезности, не сообщите, как вы узнали — кто я?

— Сообщу. Некий совет по воспитанию молодежи при правительстве Виши пожелал узнать о судьбе своего члена, Василия Порфирьевича Горчакова, который оправился еще осенью прошлого года в Псков для организации приюта для беспризорных подростков. К вашему счастью, они не стали делать запрос по официальным каналам, а обратились к нам, так сказать, соотечественникам вышеуказанного месье Горчакова. Я поручил своим людям выяснить, есть ли такой в сём граде богоспасаемом и оказалось, что да — есть. Правда, в особом педагогическом рвении не замечен, а больше старается по лесозаготовительной части. Днем. А ночью — занимается грабежом немецких складов. Сопоставив эти и некоторые другие факты, я пришел к выводу, что Лжегорчаков — это и есть легендарный Красный Верфольф. Рад, что вы не отрицаете это.

— Глупо отрицать. Вы бы не стали утверждать что-либо, не собрав достаточное количество данных, — продолжил я усыплять бдительность этого упыря. — Надеюсь и предложение ваше тоже будет столь же аргументированным.

— Приятно иметь дело с умным человеком, — попытался польстить мне Радиховский. — Сразу скажу, с большевиками мне не по пути с семнадцатого года, да и милости от их власти мне ждать не приходится. Немцы меня интересуют только как таран против Совдепии, пусть свергнут Сталина, а там за дело возьмемся мы, русские националисты. Под протекторатом Великой Германии мы построим Новую Россию, но это дело будущего, может быть — далекого. Однако готовиться к нему надо уже сейчас. Мы должны прочно закрепиться здесь, обрести доверие у местного населения…

— Сотрудничая с оккупантами? — спросил я. — Сомневаюсь, что благодарное население проникнется к вам доверием, когда город украшен виселицами.