Вперед в прошлое 7 (СИ) - Ратманов Денис

— Павел? — окликнули меня голосом, каким только приговоры озвучивать, и я обернулся.

Передо мной стояла высокая худая женщина с красными волосами, губами и жемчужными бусами на обвислой морщинистой шее. На вид ей было под шестьдесят. Брючный синий костюм, каблуки, сумочка.

— Здрасьте, — кивнул я и представился еще раз, надеясь, что она назовет свое имя.

— Алла Витальевна Чумакова, я старшая сестра Юриного папы.

Ага, вот, значит, как. И замужем эта женщина не была, фамилию не сменила. Или была, но не меняла. С полминуты тетушка меня сканировала взглядом, оценивала. Наконец сказала:

— Думала, у Юры, кхм, другие друзья. Что у вас общего?

— Он мой одноклассник. Поначалу мы с ним воевали, дрались, потом помирились, — честно ответил я, направляясь за ней. — Жалко мне его. Расскажите, как он?

Про Юркино письмо, полное отчаянья, я говорить не стал. Алла Витальевна молчала, обдумывала ответ. Наконец выдала:

— Плохо. Устроила его в новую школу, приличную, он там сразу же подрался, его поймали в курилке, а на следующий день — с пакетом на голове! Понятное дело, в классе ему объявили бойкот, и он отказался ходить в школу, говорил, что там одни… как же их… слово забыла.

— Чушпаны? — уточнил я.

— Точно. Я с ним и так, и эдак, и по-доброму, и — угрозами. Ничего не помогает. Раз сбежал, я заплатила милиции, чтобы его нашли, Юру вернули, и он снова сбежал. Опять вернули с пакетом на голове. Хорошо, из дома ничего не тащит. Думала, если вырвать его из тлетворной среды, он выправится, но нет. Видимо, мне придется признать свое поражение и умыть руки.

— Сейчас он где? — спросил я. — Хочу с ним поговорить, вдруг поможет?

— В психиатрической лечебнице. Главврач сказал, что Юру надо выключить с помощью транквилизаторов, а потом включить, это может пробудить его разум. Он на таблетках, по большей части спит.

Вопреки ожиданиям, тетушка повела меня не домой, а в кафе, старое, советского образца, купила мороженое мне и себе. Взрослый во мне захотел оплатить общий счет, но быстро утих.

— Можете устроить нам с Юрой встречу? — спросил я, ковыряя мороженое, политое клюквенным вареньем.

— Не знаю, что делать, — вздохнула Анна Витальевна, покачивая ложку, зажатую между длинными тонкими пальцами. — Похоже, я переоценила свои силы. Думала, мальчик увидит нормальную жизнь, одумается. Он совершенно неуправляемый!

— Так что насчет встречи? — не унимался я.

— А толку? — погрустнела она. — Юра неуправляемый, он не станет тебя слушать.

— Если есть маленький шанс, что он услышит, почему бы им не воспользоваться? Только и вам придется поработать, помогать ему меняться, если вы, конечно, еще согласны.

Женщина упрямо вскинула голову.

— Конечно я согласна.

— Вы работали на начальствующей должности? — предположил я, она кивнула. — Да, в Норильске.

— Это чувствуется. Понимаете, Юра никогда никому не подчинялся, родителям было на него наплевать, учителей он ни во что не ставил, и вдруг — куча ограничений. Вот он и почувствовал себя так, словно его посадили в тюрьму, а теперь еще больница… дурдом. С ним надо мягко и постепенно, не только кнутом, но и пряником.

— Да я и так! — возмутилась Алла Витальевна. — Что ты думаешь, я его сразу на цепь посадила⁈ Велосипед пообещала, видик и так есть, что еще? Приставку? Да пожалуйста! Но он будто невменяемый!

— Сперва мне нужно с ним поговорить, узнать, чего бы ему хотелось и чего не хватало. Может, тогда вам будет проще найти контакт. Хотя теперь, после больницы… не знаю. Но попытаться стоит.

Воцарилось молчание. Я размазал варенье по подтаявшему мороженому, отправил ложку в рот и зажмурился от удовольствия. Мороженое с клюквой — это божественно!

— Я побеседую с врачом, договорюсь о вашей встрече, — наконец сказала она. — С ним психиатр работает, и психолог. А что ты ему скажешь?

Доев мороженое, я ответил:

— Не знаю. Сперва надо Юрку выслушать, а потом попытаться переубедить, уж я слова найду. На меня-то он будет смотреть как на друга, а не как на… того, кто держит его в неволе.

Алла Витальевна глянула на меня с сомнением. Пока она не передумала, не решила, что попусту потратит время на самоуверенного сопляка, я продолжил:

— Позвоните мне, пожалуйста, когда что-то решится. — Я написал на салфетке шариковой ручкой номер деда. — Ваш телефон у меня есть.

Сомнения Аллы Витальевны читались на лице. А ведь она не во мне сомневается! Она не уверена, нужна ли ей головная боль в виде Юрки Чумакова, которого не просто так прозвали Чумой. Собралась, понимаешь, осчастливить мальчика, а он на голову гадит. Так пока он не усыновлен, можно просто сдать его в детдом и забыть, как страшный сон. Да, она не заменит нормальную мать, но ведь женщина честно старается! С ней у Юрки есть шанс влиться в общество на равных, а без нее ему точно конец. Потому я попытался замотивировать разочарованную тетушку:

— Очень хотелось бы, чтобы Юрка стал человеком, он ведь не конченый, просто невоспитанный и учиться ленится, хотя голова у него работает хорошо. У нас в классе есть девочка Люба и мальчик Саша, так те двое предложения запомнить не могут, а Юрка — может, и учиться сможет. Дайте ему шанс! И мне. Нам.

Повертев в руках салфетку, Алла Витальевна сунула ее в сумку, сказав:

— Позвоню завтра. Ты же будешь дома?

— После пяти, — сориентировал ее я. — Огромное вам спасибо! Представляю, как вам с Юрой тяжело, у вас ведь нет опыта с детьми, тем более — с трудными подростками. Я сделаю все, что от меня зависит.

— Тебе спасибо, — невесело улыбнулась она. — Правда тут вкусное мороженое?

— Божественное! — улыбнулся я. — Лучшее в Москве! Когда с клюквой — это просто сказка.

— Вот и мне нравится, — совсем по-человечески, а не по-начальничьи улыбнулась она.

Еще раз поблагодарив ее, я побежал на метро. Было начало восьмого, но уже начали сгущаться сумерки.

Ясенево — предпоследняя станция оранжевой ветки, и мне снова досталось место, да в самом конце вагона, вонять гнилью было особо некому. Если меня так будет накрывать, то я рискую сдохнуть в метро, в толпе — в любом людном месте. Или меня не всегда будет так накрывать, а время от времени?

Клонило в сон, но я боролся с усталостью, чтобы не пропустить станцию. Нужно было переговорить с Канальей, уточнить, что из списка запчастей первоочередное, а что может подождать — дед-то деньги депутатам скормил, а мои доедут дня через три, не раньше: им же еще вернуться надо.

По полупустому вагону прошел продавец газет с очередной сенсацией: в окрестностях Чернобыля поймали мутанта, всего поросшего шерстью! А еще там часто замечают НЛО.

Офигеть, как интересно! И ведь много людей верят в эту чушь!

Потом прошел продавец всякой китайской мути: ручек с исчезающей с листа пастой, фонариков. Потом, подволакивая ногу, прошлось существо неопределенного пола — «помогите на лечение, мама умерла, отчим из дома выгнал, нога сохнет, вот список моих диагнозов».

В переходе на кольцевую ютились нищие, два братка пытались выгнать плешивого мужика со скрипочкой, проходящие мимо менты старательно этого не замечали.

Влажный теплый ветер — дыхание бегущих электричек — гладил по волосам, забирался под одежду, сотни объявлений шевелили лапками отрывных телефонных номеров.

Позвонить Каналье — и спать! Спать без задних ног и не думать, что кто-то утопился по моей вине, а кого-то я спасти не успел.

На поверхности уже была ночь. Здесь, на востоке Москвы, прошел дождь, впечатав в землю газетные обрывки и картон, что оставили после себя торговцы. В лужах плавали палые листья и окурки.

Я застегнул дедову куртку с закатанными рукавами, зевнул и поплелся к деду домой, мечтая о теплой постели и бутерброде с колбасой.

Дождь разогнал людей по квартирам. Из открытых форточек доносились голоса, тянулись запахи стряпни, драконя мой пустой желудок, рот грозил порваться от зевоты.

Я плелся и плелся, ловил отблески телевизоров на занавесках, обходил лужи. Один раз залип у окна, услышав знакомое: