Корсары Николая Первого - Михеев Михаил Александрович
Крестьянки из крепостных. Пока дети – непосредственны, однако, чуть подрастя, начинают выглядеть полностью забитыми. Еще вчера они с тобой играли в чижика, а сегодня глаза поднять боятся. И понятно было бы, если б это относилось только к барину, но они и к родителям начинают относиться так же. Александру было их искренне жаль.
Горожанки. Те опускали взгляд, вот только частенько Верховцеву казалось, что все это показное смирение не более чем маска, скрывающая здоровенную фигу в кармане. Мол, не для тебя краса такая. Учитывая, что многие горожане, особенно из купцов, были куда богаче провинциального дворянина, удивляться тут нечему.
А вот здесь ему, похоже, попался новый типаж. Сильные, уверенные в себе… Да вот хоть эту взять. Как там было вначале? «Ваше благородие»? Небось, после сурового внушения Гребешкова. Освоилась – мигом перешла на «ты», без панибратства, но и без смущения. Притом, что формально сама крестьянка. Вот только на виденных Александром ранее совершенно не похожа. К слову, оказалось, что рысенка она сама из лесу принесла зимой, отбив от волков, против которых не побоялась выйти с отцовской двустволкой. Зачем в лес пошла? Да капканы проверять. В общем, совершенно неожиданные тут люди, и по всему выходило, что взгляды на жизнь стоит пересмотреть.
Все же на «Санта-Изабель» было комфортнее, отстраненно подумал Александр, глядя на переливающиеся всеми оттенками синего океан. Оспорить эту мысль было сложно – более крупный торговый корабль был заметно лучше приспособлен к походу. И устойчивее, и просторней. Однако, как ни крути, но место офицера на мостике боевого корабля, а потому Александр вынужден был перебраться на «Миранду». С собой взял своих людей, в помощь им поляков, ну и у Матвеева несколько человек выцыганил.
Купец, оставшийся командовать «Санта-Изабель» во главе почти одних испанцев да единственного помора, хорошо знавшего эти воды, громко матерился по этому поводу, но правоту мичмана понимал. А куда деваться? Не бросать же трофей. Теперь, пусть и с урезанными донельзя экипажами, оба корабля двигались вперед под парусами. Раскочегаривать машину Александр пока не рискнул, да и уголь берег, так что она хоть и была под парами, но по самому минимуму.
Море было спокойное, ветер слабый, и корабли едва делали три узла. Ну, пускай хоть три. Конечно, хотелось бы добраться до Архангельска побыстрее, а не тащиться со скоростью беременной улитки, но пусть так. Главное, чтобы англичан не встретить – с такими экипажами, как сейчас, в бою им точно ничего не светило.
Именно эта мысль раз за разом проскакивала в мозгу Александра. И, как скоро выяснилось, если долго думать о какой-то гадости, она вполне может сбыться. Так что лучше гнать дурные мысли прочь. Об этом не раз говорила мать, а она, как известно, плохого не посоветует. Ну или хотя бы морально подготовит к неприятностям. Во всяком случае, крик сигнальщика о корабле на горизонте мичман воспринял без удивления и на редкость спокойно.
Ну, корабль. Мало ли их тут ползает? Эти места – достаточно оживленная морская дорога. Суда, нагруженные хлебом – одним из основных товаров русского экспорта, – ходят здесь с завидной регулярностью. Правда, сейчас вроде бы до урожая еще далеко… Ну, значит, дерево, пенька, железо и мало ли чего еще. Россия поставляет в Европу огромное количество товаров. Увы, в основном не тех, что производит на заводах, а ресурсов, добываемых из своей богатой земли, но сейчас это неважно. Главное, их много, и капитаны из тех, что похрабрей, могут плюнуть на английскую блокаду. Русское авось – наше всё!
Однако подзорная труба, к которой Александр уже привык, словно к продолжению руки, действительно была хороша. И корабль на горизонте совершенно не походил на создания русских мастеров. На архангельских верфях строили неплохие корабли – надежные, хорошо приспособленные к плаванию во льдах, но притом не самые быстроходные. И, что характерно, купцы не ставили на них паровые машины. Зачем им эти громадины, отнимающие объем, требующие дорогого угля и обслуживания и притом не добавляющие какой-то запредельной эффективности? [25] А над мачтами чужого корабля плавал дым и, судя по тому, как он густел, механики сейчас поднимали пары.
– Вот ведь черт! – пробормотал себе под нос Александр. – Если это британец…
В самом деле, английский шлюп мог оказаться проблемой. «Миранда», случись нужда, могла бы от него уйти, не зря же котлы держали под парами. Ветер слабый, паруса не помощники, а ход у русского трофея на три узла больше, чем у англичанина. Даже с учетом неопытных кочегаров – как минимум такой же. Стало быть, не догонят. Но вот «Санта-Изабель» уйти не сможет – она чистый парусник. Паршиво.
Мысли прыгали в голове, словно зайцы. «Санта-Изабель» набита беженцами. Пересадить их на «Миранду» требует времени. Учитывая неизбежную для гражданских сумятицу и неорганизованность, довольно много. За это время англичанин может и догнать. С полным экипажем Верховцев не побоялся бы вступить в бой, но с тем, что у него было сейчас, это выглядело изощренной формой самоубийства. Да и бросать корабль, столько времени честно им прослуживший…
Глаза лихорадочно заметались, осматривая все вокруг. Увы, только море, далекие скалы… «Санта-Изабель» идет впереди… А почему бы и нет?
– Рупор мне, быстро.
Искомое, сиречь жестяной рупор длиной почти в сажень [26], форма которого не меняется уже почти два века [27] принесли моментально. Кстати, довольно увесистая штука, такой и нерадивого вестового приласкать можно, да так, что на всю жизнь запомнит.
До «Санта-Изабель» саженей двести, с такой дистанции говорить можно, не напрягая голос, и слышать при этом ответ вполне отчетливо. А вот чужой корабль – кстати, отчетливо видно, что он поворачивает в их сторону – далеко. Миль пять будет, а то и больше. Не услышит [28].
Разговор, конечно, получился… своеобразный. Однако главное, Александр смог узнать у Матвеева и подоспевшего от своих пушек Гребешкова все, что его интересовало, и согласовать действия. Оставалось надеяться, что эти орлы не выдали желаемое за действительное и хорошо знают эти воды. Иначе всем им будет мучительно больно об этом вспоминать. Ну а пока… Вместо Андреевского флага над «Мирандой» развернулся Юнион Джек. Матросы спешно натягивали трофейную британскую форму. Игра началась.
«Санта-Изабель» торопливо одевалась в паруса. С учетом малочисленности команды это выглядело только попыткой экипажа добавить себе трудностей, но англичане-то этого не знали! Приняв чуть к югу, «купец» начал смещаться в сторону берега, не спеша, но неотвратимо.
Через некоторое время вслед ему громыхнуло носовое орудие шлюпа. Ядро ушло далеко в сторону и бессильно зарылось в волны, подняв тучу брызг, эффектно засверкавших под солнцем всеми цветами радуги. Вряд ли такое расходование боеприпасов вызвало бы одобрение и понимание у суровых чиновников из Адмиралтейства, наверняка обративших бы внимание, что эстетическая прибыль от этой красоты перекрывает материальную в лице утонувшего ядра и израсходованного пороха. Но при всей бесполезности выстрела, свою задачу он выполнил, продемонстрировав британцам, что перед ними соотечественник, ведущий погоню за русским торговым кораблем. Почему только под парусами? Ну, мало ли, может, в машинном отделении проблемы. Паровые двигатели надежностью не отличались и порой доставляли больше проблем, чем вражеские ядра.
Вскоре стало ясно, что перед ними и вправду «Бриск». Английский шлюп лихо рассекал волны и был красив той особой, хищной красотой, что присуща легким военным кораблям. Три мачты, сейчас без парусов, доведенные до совершенства обводы и могучие клубы дыма. Похоже, механик старался выжать все из машины, дабы утереть нос «Миранде». Англичане – народ азартный.
