Имперский престол (СИ) - Старый Денис

— Ну, гетман, ты долго шел к этому! — к Сагайдачному подошел Дмитрий Богданович Барабаш.

— Спаси Христос Дмитро, не забуду поддержку твою! — сказал гетман.

— Ну так нынче я, как кагла у крымцев, или визирь у турки. Так что и мне есть чему радоваться, — отвечал Барабаш. — Не уйти бы полностью под руку Москвы.

— Не уйдем. С нас с требуют только воевать, а жить станем по своему укладу. А случись, что на нас нападут, так московиты должны помочь, — отвечал гетман.

— Только при выборе гетмана царь должен утвердить его. И меня это смущает. А что, коли не утвердит? А еще посол этот — Карела. Что он будет смотреть? Вмешиваться станет? — Барабаш не верил в то, что Москва может дать самостоятельность Гетманщине, не мог осознать, что казакам позволяют жить по своей воле и собирать налоги с немалой территории.

— Пошли, Дмитро, выпьем с казаками, а то скоро уже все бочки с медом опустеют! — сказал Сагайдачный и поспешил уйти с балкона дома, на котором стоял с Барабашем и наблюдал за творящемся.

Дмитрий Богданович не стал выговаривать гетману, что ему не престало нынче пить с казаками, что он, как-никак, но монарх. Не привычно было осознавать, что сегодня, после принятия грамоты Черкасской Рады, многое для казаков изменяется.

Глава 8

Глава 8

Москва

17 января 1610 года

Метелица, метелица и кружится и стелется и песню напевает и думы навевает. Вот оно — идеальное четверостишье, полностью отвечающее тому настроению, в котором я пребывал.

Во дворе, действительно мело, непрестанно падали снежные хлопья, которые подхватывались ветром, и затейливые своими узорами снежинки вальсировали, не замечая преград. Насколько же все это выглядит феерично, особенно, если смотреть из прогретого помещения в большие, стеклянные, но главное, прозрачные окна. Это мой телевизор, который сегодня завлекает не меньше, чем любая развлекательная программа в будущем.

За почти четыре года пребывания в начале семнадцатого века, я уже столь сросся с современной реальностью, что просмотр метелицы в окне — уже развлечение, сравнимое с залипанием в Тик-Ток в том времени, откуда я провалился в прошлое.

Особенный антураж всему происходящему предавали множественные костры, что развели стражники, продолжающие свою борьбу со стихией. Впрочем, воины жульничают, периодически подливая горючую смесь и не давая затухнуть огню. Но и природа не сдается, напротив, стоящие с тяжеленых тулупах с высоченными воротниками, стражники едва-едва спасаются в своих одеждах от холода и снега.

Большую часть нашей жизни занимает работа. Бегаешь словно гончая, пытаясь везде успеть, чтобы заработать еще чуточку дивидендов в зависимости от того, что именно мотивирует к работе. Кто-то старается заработать больше денег, реже, но и такое бывает, реализоваться творчески, не взирая на материальные блага. Еще часть нашей жизни занимает любовь и другие чувства по отношению к людям. Но иногда, на смену привычному ритму жизни, приходит некоторое озарение и все обыденное, казалось, наиважнейшее, отходит на второй план и ты смотришь в снежное небо и восхищаешься совершенством замысла Создателя. Или, как сейчас, наслаждаешься буйством природы из теплого уютного помещения.

И только увлечешься созерцанием совершенства природы, как вновь лезут в голову проблемы, цели, задачи, работа и отношение к окружающим людям. И ты срываешься с места и бежишь на работу, и мысли твои заполняются бытом и людьми, которые от тебя зависят, либо от которых зависишь ты.

— Чего не спишь? — из меланхоличного просмотра борьбы стихии с настырными людьми, меня выдернула Ксения.

— А? Что? — все же погружение в думы тяжкие было глубоким и я не расслышал слов жены.

Ксения стала с нашей огромной кровати, накинула платок, который в будущем могли бы назвать «Оренбургским» и подошла ко мне. Двадцать восемь лет женщине… Она молода и прекрасна, и это моя жена.

Мы миновали кризис отношений. И, кажется, только во второй своей жизни, я стал чуточку понимать, что значит строить отношения и как не упустить свою женщину. Проявил чуточку терпения, но при этом оказался настойчивым, простил, не поддался на провокации и не устраивал ссоры. А еще, я показал, что могу обходится и без нее. Лишь показал, так как не представляю себя отдельно от жены. Сколько было, да и сейчас есть, возможностей завести чуть ли не гарем, но, нет, я хочу быть с ней. Этого хватило для того, чтобы начался новый этап нежных, порой, страстных отношений.

— Ну, чего встала? Рано еще. Можно спать и видеть красочные сны, — спросил я, обнимая супругу.

— Тебя что-то беспокоит? — спросила Ксения.

Я задумался. А что меня беспокоит? Многое, но не так, чтобы тревожит. Не все гладко, но, ведь, получается. Что такое нынче Россия? Это гордое, сильное, самодостаточное, быстро развивающееся государство. Все те вызовы, что стояли перед русской державой в той реальности, что я знал, учил в школе будущего, преодолены.

Крымское ханство, как проблема, если и не ушла окончательно, то, по крайней мере, позволяет не отвлекаться на нее лет пять точно. А ведь в иной истории крымцы «пили кровь» всем восточным славянам, постоянно, неусыпно, требуя от русских колоссальных усилий и ресурсов.

Сейчас там идет междоусобная война. Поддерживаемый мной, Тохтамыш побеждает, но немало беев, протурецки настроенных, которые не могут простить хану, что он покорился Москве. Если бы не помощь со стороны Османской империи в ресурсах и немного, но в людях, то ханская оппозиция не имела бы никаких шансов. А так, Тахтамыш, получив пятнадцать тысяч башкир себе в управление и наобещав кочевникам золотые горы, громит своих соперников, но и те собирают отряды и нападают на сторонников хана, как и на тех степняков, что он привел. Так или иначе, но ханство ослабнет. Оно уже и так не было бы столь сильным, как в иной реальности, учитывая, что Ногайская Орда разгромлена и не усилила ханство.

Поляки… Вот же неуемный народ. Спешно собранный Сейм опять не захотел ратифицировать мирный договор, выдвигая новые условия. Благо, что эти условия не были чрезмерными и заключались лишь в размере выплат Россией за взятые города. Чушь, конечно! Почему я должен платить побежденному? Однако я не хотел в следующем году опять воевать и уже уничтожать польскую государственность. Поэтому согласился выплатить триста тысяч рублей. Да, понимаю, что эти деньги пойдут на восстановление армии. Вот только я лелею надежду, что возрожденная польская армия уже не будет направлена против России. Ну, не станут же они в третий раз наступать на одни и те же грабли? А вот сохранить обороноспособность соседа, чтобы не усилить турок, или еще кого, стоило.

— Ну, что ты опять задумался? Все же хорошо! — Ксения прильнула ко мне, поцеловала в щеку и положила голову на плечо.

Вот так мы стояли, прижавшись друг к другу, и смотрели через прозрачное окно. Такие низенькие, но высокие в своем статусе и стремлениях.

— Ты любуешься метелью или тебе нравится наблюдать, как мерзнут твои стражники? — спросила Ксения, всматриваясь в происходящее во дворе нашего дворца.

— Это их работа. У каждого свой Крест и нужно его нести с достоинством и честью, — философски заметил я.

Два месяца назад, в ноябре, когда уже во всю бушевала зима, мы переселились во дворец на Воробьевых горах. Пусть он был еще не достроен, и отделочные работы не прекращалась даже с приходом зимы, но центральная часть П-образного барочного дворца была почти закончена. По крайней мере, восемь жилых комнат, рабочий кабинет и ряд комнат, пока используемых прислугой, были полностью готовы. Вероятно, скоро будет готов и тронный зал, в пять раз больший, чем Грановитая палата. Караваджев заканчивает расписывать стены. Точнее, не он, а все ученики художественной мастерской великого мастера. Мишка Караваджев, скорее всего, справился бы и раньше, но мне не понравился мрачный тон росписи части потолка. Пришлось даже поговорить с его женой и приказать быть ей нежной и не нервировать художника, столь поддающегося в своем творчестве эмоциональности и реакции на внешние раздражители.