Л. Мари Аделайн - С.Е.К.Р.Е.Т.
– Салют! – Он расплылся в улыбке при виде меня на кровати.
– Салют.
– Теперь все в порядке. Шторм нам больше не грозит. Не возражаете, если я сниму эти мокрые тряпки?
– Ничуть не возражаю. – Я откинулась на подушках. Раз он меня спасает, я подыграю. – Значит, я теперь в безопасности?
– Вам ничто и не грозило, – ответил Джейк, стягивая мокрые джинсы.
Пузырь фантазии лопнул, и я осталась наедине с реальностью.
– Издеваетесь? Был ураган, я упала за борт, в залив!
Он был так высок, что ему пришлось пригибаться на пути к кровати.
– Так и было, Кэсси, но я обучен спасать людей. Уверяю, ничего страшного не было.
Кожа его с головы до пят была гладкой, как мрамор.
– Но… вдруг со мной что-то случилось бы?
– Это был тропический шторм, который очень быстро превратился в ураган. Никто этого не ждал, даже бюро погоды.
Придется признать, что выживание в катастрофе возбуждает. Начинаешь чувствовать жизнь, как животное: пульсацию вен, дыхание кожи. Ощущаешь свою хрупкость и в то же время – едва ли не бессмертие.
Джейк крадучись приблизился к кровати. От него пахло морской солью и чем-то еще, темным и бархатистым.
– Все еще принимаете Шаг? – спросил он, вперив в меня черные глаза и откинув мокрые волосы жестом, напомнившим мне об Уилле.
– Пожалуй, – ответила я, по-детски дерзко выставив подбородок из-под одеяла. – Но только не знаю, сумею ли одновременно бояться и возбуждаться.
– Давайте помогу, – сказал он.
Джейк стянул с меня одеяло до талии и завернул в него. Потом окинул меня долгим взглядом, подтянул к себе и припал солеными губами к моим. Он навис надо мной, вновь пробуждая во мне чувство надежности и защищенности. Раз за разом повторяя, что все со мной было и будет хорошо, Джейк медленно убрал одеяло и скинул его на пол, потом повалил меня на постель. Мои влажные волосы разметались, а он слился со мной каждым дюймом своей восхитительно гладкой кожи. Я закрыла глаза, отказываясь от воли. И вобрала в себя его запах – дыхание океана.
– Вы же знаете, что я очень хорошо о вас позабочусь?
Я кивнула, слишком ошеломленная, чтобы говорить. Я никогда не имела дела с такими мужчинами, даже не встречала их. Он заставлял меня чувствовать себя мягкой, маленькой, хрупкой. Привыкнув к самостоятельности, я напрочь забыла, что мужчина может заботиться обо мне и быть для меня опорой. Богом клянусь, меня била дрожь, когда он, сместившись к изножью, огромными руками схватил меня за лодыжки и поднес ступни к лицу, нежно прошелся языком по их изгибам, покрыл поцелуями кончики пальцев и взял их в рот. Я не удержалась от смешка. Я таяла, пока его руки скользили выше по моим икрам, по бедрам. Затем он остановился и взглянул на мое лицо, буквально пожирая меня глазами. Джейк встал на колени между моих ног и развел их. Он провел руками по моим дрожащим бедрам (да, они вправду дрожали). Подушечки его больших пальцев, едва коснувшись сокровенного места, скользнули выше, к грудям. Я выгнулась дугой, словно взывая: Сейчас, пожалуйста! Но он продолжал дразнить меня языком, быстро доведя до крайнего, всепоглощающего возбуждения. Мне хотелось сказать: Видите? Вы видите, что вы со мной делаете? Но я лишилась дара речи. Боже, я никогда не была с мужчиной столь властным и сильным. Он был произведением искусства.
– Хотите, чтобы я вошел в вас, Кэсси? – спросил Джейк, приподнявшись на локте и лаская мне грудь.
Хочу ли я?
– Да.
– Скажите это. Скажите, что хотите меня.
– Я… хочу вас, – взмолилась я, чуть ли не плача.
Его рука спустилась к промежности, и он вложил в меня палец.
– Еще как хотите, – подхватил он с мрачной улыбкой.
Я чуть не пошутила насчет падения за борт, но выбросила это из головы. Его лицо приблизилось, и губы припали к моим в пламенном, страстном поцелуе. Я ответила с тем же пылом. Так не целовался ни Джесси, ни кто угодно еще. Этот поцелуй вобрал в себя все. Я целовалась, как будто от этого зависела моя жизнь. Джейк достал из-под подушки презерватив и прервал поцелуй, чтобы зубами разорвать упаковку. Надев презерватив легко и изящно, Джейк направил свой член в меня.
– Больше, Кэсси, вы никогда не будете бояться.
Я приподнялась, закрыла глаза и вкусила наслаждения во всей полноте. Как давно во мне не был мужчина? И брал ли меня кто-нибудь раньше так роскошно, всю целиком? Никогда! Желание мое было неистовым, как в первый раз.
Он вторгался в меня, глубже и глубже, задерживаясь с каждым дюймом, чтобы дать мне прочувствовать, вобрать его в себя, а затем начал двигаться, сперва медленно, потом быстрее, ритмично, плавно. Я лишь хватала ртом воздух. Его руки оказались подо мной и приподняли меня, чтобы проникнуть в меня еще глубже. Я обхватила ногами его талию. Я извивалась в его руках.
– Кэсси, это волшебно, – проговорил он, перевернулся, и я оказалась сверху.
Его руки нашли мою талию и придержали. Он приподнимал меня, пока мы вновь не обрели единый ритм. Затем он ввел в меня большой палец, оживив еще одну часть моего тела.
– Я готов делать это вечно, – выдохнул он.
Но этого было уже не вынести. Я откинула голову назад, упираясь руками в его грудь. Он проник так глубоко, что сделался частью меня и каждым толчком вновь и вновь разжигал во мне сладчайшую точку.
Наслаждение перелилось через край, чуть не лишив меня чувств.
– Милый, я сейчас кончу, – сорвалось с моих губ.
Он засаживал мне в ту самую точку, пока я не сдалась. Это было подобно волне, которая накатывала и отступала. Неистово подскакивая на нем, я ощутила, как он напрягся, издав глубокий, низкий стон. Я больше не думала о падении, опасности. Меня не заботило ни то, где я нахожусь, ни что происходит снаружи, в море. Значение имело лишь то, что творилось сейчас – в постели, на катере, с греческим богом, который вытащил меня из воды и которого я оседлала на высокой, мягкой кровати.
Вскоре я обессиленно упала ему на грудь, чувствуя, как постепенно сокращается его плоть, пока он деликатно не вышел. А потом еще долго лежал рядом, лениво поглаживая меня по спине, взъерошивая мои мокрые волосы и без устали бормоча:
– Невероятно.
* * *Той ночью, лежа дома с дневником на коленях и Дикси на подушке, я продолжала испытывать остаточное головокружение, как будто «Отель старых дев» немного качало.
Я силилась объяснить словами преобразующее действие, которое оказало на меня морское приключение. Что сыграло решающую роль – захватывающий полет на яхту, спасительный прыжок за борт или секс на катере с мужчиной, совершенным во всем? Или то, как мы вышли на палубу, где пили горячий шоколад и любовались закатом, столь ослепительным после шторма? А может быть, то, как он вложил мне в руку подвеску Шага пятого с выгравированным на обратной стороне словом «Мужество»? Да, все это было важно – и нечто большее. Я вспомнила слова Матильды о том, что нам не избавиться от страха, пока мы себе это не разрешим. Коль скоро мы сами его порождаем, то нам и решать, как с ним быть. Именно это я и сделала. Был страх. Я его чувствовала. А потом изжила.
Глава девятая
Через несколько недель после памятного купания и чудесных событий на катере я проявила вновь обретенную смелость. Я восстала против привычного командования Трачины. Нет, никаких гадостей, но просто теперь, когда она опаздывала на смену, я спокойно отправлялась домой, вместо того чтобы беспомощно ее дожидаться. Я решила, что пусть Уилл заполняет прорехи и ругается с ней, а я ни при чем. Кроме того, я высветлила волосы и стала собирать их в низкий хвост. Я залезла в страховые сбережения, оставшиеся после смерти Скотта, и накупила шмоток – роскошь, которой я себе прежде не позволяла. Я купила две пары черных трусов в обтяжку и ярких футболок с V-образным вырезом. Под конец я осмелела настолько, что отправилась в «Трэши дива» – магазин винтажной одежды и дамского белья во Французском квартале, о котором часто упоминала Трачина. Там я прикупила несколько симпатичных лифчиков и трусиков им под стать плюс сексуальную ночнушку. Никаких безумств, но в то же время шаг вперед по сравнению с моими обычными расходами на всякий ситец. Я не транжирила. Я просто хотела, чтобы мой внешний вид отражал перемены, происходившие со мною внутри. Мои пробежки после работы тоже сделались регулярными, включая трехмильный круг по Французскому кварталу. Я обнаруживала места, которые в повседневной рутине всегда игнорировала. Я даже настояла, чтобы наше кафе выставило палатку для сбора средств на костюмированном балу общества «Возрождение Нового Орлеана», хотя Уилл поначалу огрызался: «Мало нам, что ли, переоборудования?»
Кафе и вправду обновлялось, пусть очень медленно, и Уилл, к неудовольствию Трачины, тратил на это почти все свободное время. Он начал с покраски внутренних помещений и покупки кухонной утвари из нержавейки. Его грандиозные планы включали в себя открытие на втором этаже ресторанного зала с изысканными обедами, музыкой и деликатесами, но, когда он оборудовал на лестничной площадке небольшую ванную, вмешались власти, и дело застопорилось. Уилл приобрел матрас и положил его прямо на полу на втором этаже. Если он не оставался у Трачины, то ночевал в кафе, где я и заставала его с утра – он строил планы, переливал из пустого в порожнее или просто дулся. Нынче он перетаскивал сверху всякий хлам, скопившийся еще со времен кофейни и предназначенный теперь беднякам.
