Олег Шушаков - И на вражьей земле...
Владимир сделал вираж и наконец-то пристроился к какому-то краснозвездному истребителю с белой цифрой семь на хвосте. На глазах у него пилот семерки красиво завалил японца. Тот вспыхнул, и яростное пламя мгновенно охватило его целиком.
Теперь Владимир держался за своего ведущего зубами! И вращал головой во все стороны, прикрывая от атак. Он даже один раз пальнул в какого-то совсем очумевшего самурая, проскочившего прямо перед ним и попытавшегося пристроиться к семерке. Чумной самурай рывком ушел из-под огня и свалился в штопор. А летчик, которого спас Владимир, оглянулся и покачал крыльями в знак благодарности.
Смушкевичу доложили, что двадцать второй полк ведет бой с крупными силами противника (и откуда они, интересно, взялись?) в районе горы Баян-Цаган. Он немедленно дал команду майору Забалуеву поднять свой полк и идти на помощь боевым товарищам.
Майор Вячеслав Забалуев в отличие от Глазыкина в Монголии был старожилом. Семидесятый полк входил в состав сотой смешанной авиабригады пятьдесят седьмого особого корпуса и с сентября тридцать седьмого года дислоцировался в Тамцаг-Булаке.
Ныне разоблаченный враг народа, а тогда еще командующий войсками Забайкальского военного округа, командарм второго ранга Великанов, бригаду, убывающую для оказания братской помощи, укомплектовал по принципу «возьми боже, что мне не гоже». У Забалуева было на одну эскадрилью «бисов» меньше, чем у Глазыкина, а «ишаки», все до одного, двухпулеметные, пятого типа, без бронеспинок. Хотя, в общем, тогда это была еще более-менее боеспособная часть.
Увы, зараза полного пофигизма, вредительски насаждаемая в особом корпусе его командованием (за что оно недавно и было арестовано, а надо было бы уже давно!) в полной мере коснулась и Забалуевского полка. Состояние матчасти не просто оставляло желать лучшего, оно вообще никуда не годилось! От длительного хранения под открытым небом у половины его истребителей перкалевая обшивка сопрела, начала гнить. Боевая подготовка и дисциплина даже не хромали. Они попросту обезножели!
Неудивительно, что в первом же бою, который состоялся месяц назад двадцать первого мая, еще до прибытия Глазыкинского полка, семидесятый ИАП сразу понес потери. Был сбит И-16. Летчик Лысенко погиб.
Лишь только после этого начальство спохватилось. Управление полка привели в чувство, укрепили военными советниками, полностью заменили матчасть. Майор Грицевец, опытный летчик-инструктор, сделал все, что мог, чтобы подтянуть летные навыки у своих подопечных. И теперь полк был полностью готов к бою.
И вступил в бой.
Помощь подоспела вовремя, потому что у многих истребителей двадцать второго полка уже кончались боеприпасы и горючее.
Остановился мотор и у Владимира. Сначала он подумал, что его подбили, а он в горячке боя не понял. И только взглянув на циферблат часов, догадался, что время полета истекло. И точно, стрелка бензиномера была на нуле. И боеприпасы тоже, наверное, были израсходованы, потому что патронов он не жалел.
«Вот так попал!» – подумал он. Тут-то его и прищучат, как миленького!
Но летчик семерки, заметив, что его верный ведомый планирует с остановившимся пропеллером в сторону аэродрома, развернулся и проводил до самого места. И только когда Владимир выпустил шасси и пошел на посадку, его ангел-хранитель покачал крыльями и ушел.
«Вот что значит настоящая взаимовыручка!» – подумал Пономарев.
Он даже не знал, кто сидел в том истребителе. Как, впрочем, и летчик семерки не знал, кто его прикрывал в этом бою.
Владимир садился с ходу. Оно и понятно: на второй круг идти было не на чем. В баках – сухо. Техники дружно покатили его на стоянку и быстро заправили горючим и боеприпасами. И он снова взлетел и помчался туда, где, не останавливаясь, клубился воздушный бой…
Майор Забалуев привел своих ребят не к шапочному разбору! Подлетая, он видел, как один за другим краснозвездные машины по одной, по две выходили из боя, некоторые даже с остановившимися винтами.
«Горючка на исходе», – подумал он.
И был совершенно прав! Но самураев это не касалось, они-то могли летать в два с лишним раза дольше советских истребителей, потому что дальность у них была такая. Бензину брали больше, а расходовали меньше. Японская техника!
Семидесятый полк прикрыл выход двадцать второго полка из боя и занял его место. А пока он дрался с самураями, летчики двадцать второго заправлялись, заряжали оружие и снова поднимались в небо. И теперь уже они, когда пришло время, прикрывали выход из боя семидесятого полка.
Это длилось почти два с половиной часа.
И, наконец, самураи не выдержали. Их-то никто менять не собирался!
Но кончалось не только горючее и боеприпасы. Кончилось время их побед. Хотя в этом бою они сбили много краснозвездных врагов, им переводу не было! И откуда только брались? Поэтому и сдали нервы у «королей неба»!
Переломили советские пилоты самурайский хребет, и полетели самураи, под напором стали и огня, на свой родной аэродром под Ганьчжуром. Но прикрывать их было некому. Вдобавок к сгоревшим в бою во время посадки наши летчики, мстя за погибших товарищей, сожгли еще двоих напоследок. И поделом!
Это была настоящая победа!
Но досталась она дорогой ценой… В ходе боя потери советской стороны составили семнадцать самолетов (тринадцать И-15 бис и четыре И-16) и одиннадцать летчиков.
Геройски погиб командир двадцать второго истребительного авиаполка майор Николай Георгиевич Глазыкин.
Его тело, сильно разбитое тупым ударом, нашли рядом с упавшим самолетом. Возможно, он угодил под падающий истребитель… Никто не видел, как это произошло. В такой куче-мале это было попросту невозможно. Но зато видели, как он сбил самолет противника.
Кроме Глазыкина, двадцать второй авиаполк недосчитался еще пяти летчиков. И семидесятый потерял пять пилотов.
Комкор Смушкевич размышлял.
Перед ним лежали рапорты командира семидесятого полка майора Забалуева и помкомполка капитана Балбшева, временно исполняющего обязанности командира двадцать второго полка после гибели майора Глазыкина.
«С нашей стороны в бою участвовало девяносто пять самолетов, со стороны самураев – сто двадцать…» Стоп! В Ганьчжуре, и он это знал точно, сидело двадцать истребителей. Откуда еще сто самолетов? Прилетели из Хайлара или Чанчуня? Быть того не может!.. Врут?… Может быть, но не специально. В такой давке своего от чужого хрен отличишь! Ладно, едем дальше…
«В ходе боя сбито более двадцати пяти японских истребителей…» Так, посчитаем. На нашей территории было найдено четырнадцать упавших и сгоревших самолетов. На территории противника разведка обнаружила еще одиннадцать разбитых машин. Да двоих сожгли в Ганьчжуре. Итого двадцать семь. Отнять семнадцать – будет десять. То есть потери самураев в два раза меньше. Опять врут?… Да нет, конечно, не врут, просто кое-кого из японцев посчитали два раза. Сам боевой летчик, он знал, что попасть в самолет и сбить самолет – это разные вещи. В бою некогда глядеть, упал подбитый тобой враг или оклемался и дальше полетел.
Так кто же победил?… Во все века победителем считался тот, за кем осталось поле битвы. Враг бежал?… Бежал! И добивали врага прямо у его порога. Значит, враг битву проиграл. На этом и порешим!
И он включил в свой рапорт на имя командира особого корпуса комдива Жукова окончательную цифру – двадцать пять сбитых!
Так, теперь наши потери…
Семнадцать самолетов. Но люди-то живы. Старший лейтенант Савкин ранен легко, остался в строю. Трое сели на вынужденную. Целехоньки. Двое выпрыгнули с парашютом и уже вернулись в свои части. Значит, что?… Значит, наши потери – одиннадцать летчиков. Так и запишем!
Он размашисто подписал рапорт и пошел к комдиву.
Смушкевич был человек отходчивый и понимал, какая ответственность лежит на Жукове. Поэтому махнул рукой на дневную размолвку и выкинул ее из головы.
Жуков нисколько не жалел о выволочке, которую он устроил Смушкевичу. Но зла на него держать не собирался, потому что был прав!
Поэтому, когда Смушкевич зашел к нему в юрту и доложил результаты воздушного боя, он крепко пожал ему руку и от чистого сердца поздравил с победой.
А потом еще раз перечитал рапорт… Все как надо. Молодец Смушкевич! Может, если захочет, подать товар лицом. Численное превосходство противника в начале боя имелось?… Имелось! Самураев сбито больше?… В три раза! И враг бежит, бежит, бежит!.. И вообще, когда в небе сражается столько самолетов за раз, это уже не воздушный бой, это уже воздушное сражение.
Так в Москву и доложим. Крупнейшее в истории авиации воздушное сражение нами выиграно! Ай да Жуков! Ай да сукин сын!..
Поздно вечером комкор Смушкевич приехал в осиротевший двадцать второй полк. Он обошел все самолеты на аэродроме, побеседовал с техниками. А потом собрал летный состав в штабной юрте и подробно расспросил о впечатлениях от встречи с самураями.
