В. Бирюк - Фанфики
— Неправду поёшь, малец! Ну, что «уходит без меня». Аким никогда своих людей не бросал!
— Спасибо, друже, на добром слове. Только я ж Переяславльский бой помню. Скольких я там оставил…
— Помянем… славных.
Выпили не чокаясь, тут с поварни уже чего-то притащили, ветераны снова вспоминать начали. Яков подошёл, в глаза посмотрел.
— Спасибо. Порадовал.
И ушёл.
Ребята, ну нету у меня из кармана «светлое будущее» вытащить! Или — «светлое прошлое» — вашу молодость. И поднять друзей ваших старых я не могу. Не вернуть время вспять. Только песни поются.
«Чем богаты — тем и рады» — такая вот наша русская народная мудрость.
Эта песня ходит за мной многие годы. Слова в ней временами меняют. Как перешли во Всеволожск до стали меня звать воеводой Всеволжским — стали гридни мои петь «С нашим воеводой не приходится тужить!». А «сорок тысяч лошадей» на речном берегу я только один раз в жизни и видал. В своём Переяславльском бое. Но об том — после.
Народ общается да радуется, а у меня под боком сидит казначей и злобствует. Уже и уходить собирался, так нет — песня его разозлила. Опять я виноват — гостю не угодил.
Дядя хоть и служилый, а не воинский. Как-то он про воинскую славу — как в себя плевок. Будто его кто в трусости винит. От своего странно ущемлённого гонора всякие гадости произносит не подумавши. Напрягает это меня.
И заставляет вспомнить классику. Я ж ведь предупреждал по-хорошему: я в школе учился, книжек читал. «Фанфик — орудие попандопулы».
Старый гадкий городской казначей, молодая красавица жена. И я без денег. Ничего не напоминает? — Правильно! М.Ю. Лермонтов, «Тамбовская казначейша»!
Уточняем. Визуально:
Он «… был старик угрюмый
С огромной лысой головой».
Подходящего под описание субъекта — наблюдаем. Лермонтов про бороду ничего не писал. Так что, чавкающее у меня над ухом безобразие… не противоречит.
А как у него с женой?
«В Тамбове не запомнят люди
Такой высокой, полной груди:
Бела как сахар, так нежна,
Что жилка каждая видна».
Мда… Как там, в Тамбове, высший свет определял видимость «каждой жилки» в дамских грудях… и цвет… под одеждой…
Рентген? Или — ультразвуковое просвечивание? Или — инфракрасное сканирование? А потом 3D моделирование с заполнением лакун по общим правилам? И немедленно оповестить прибывшую уланскую бригаду… о местных достопримечательностях.
У меня тут такой техники нет. Но какой контур! Какой рельеф! А цветность? — Да хоть в полосочку, хоть в клеточку!
Михаил Юрьевич, явно, любил эту рифму:
«Земля тряслась как наши груди
Смешались в кучу кони, люди…»
Это не отчёт о походе женского клуба на ипподром, а поэма «Бородино», если кто запамятовал.
Итак, русская классика форева! Работаем очередной фанфик.
Осталось только сообразить — во что с придурком так сыграть, чтобы выиграть.
У Лермонтова казначей играет в карты и шулерничает:
«Его краплёные колоды
Не раз невинные доходы
С индеек, масла и овса
Вдруг пожирали в полчаса».
Не мой случай: здесь из всех карт — только гадальные. Костяными картами таро не поиграешь. Из азартных игр на деньги — только игральные кости. Но это настолько… ин, извините за выражение, шалла. В смысле — воля божья…
Бильярд, на котором проигрался будущий муж «Капитанской дочки», я ещё не спрогрессировал.
И остаётся у меня… снова классика. Теперь американская — «три листика»:
«Я… достал скорлупки от грецких орехов и стал катать по столу маленький шарик. Потом, посвистев немного, я сказал старинную формулу:
— Ну джентльмены, подходите поближе и смотрите на этот маленький шарик. Ведь за это с вас не требуют денег. Вот он здесь, а вот его нету. Отгадайте, где он теперь. Ловкость рук обманывает глаз…
— Дальше рассказывать нечего, — продолжал Энди. — Он имел при себе только восемьсот шестьдесят долларов наличными».
Цитата — по американской классике 19 века, но уже с собственным жизненным опытом: в 90-х толпы напёрсточников крутились во всех местах скопления людей в России. Очень интересно было смотреть, когда они перебирались на другую площадку: работает-то 10–15 человек. И не всегда в толпе распознаёшь подельников. Освоил я и кое-какие простейшие приёмы при работе с горошиной. Из самого примитивного: зажимаешь горошину между кончиками пальцев. Теперь на какую бы скорлупку клиент не указал — горошины там нет.
Тема организации азартных игр в «Святой Руси» мною несколько раз продумывалась. Вплоть до уровня казино с рулеткой. Но строить бизнес на этом нельзя — церковь против. А вот рывок-хапок… можно попробовать.
Из Рябиновки приволок и доску, и скорлупки с горошиной. Там было время восстановить навыки, пальчики размять. Девчушек-наложниц своих поразвлечь игрой на желания. Но реальной игры я ещё не делал.
Ну что? — Работаем фанфик в фанфике.
Велел принести реквизит. «Подсадного» у меня нет — показываю Гавриле:
— Игра требует внимательности. Нужен точный глаз. У вас-то, у воинов, он есть — кто важного не разглядел, того уже схоронили. Это вон ему, казначею, можно и глаз не открывать — слуги сами скажут.
Казначей предсказуемо лезет в бутылку:
— Ты! Молодь бесштанная! Да я…! Да мне…! Да на моём месте…! Мне за казной следить! Да я каждую мелочь вижу! На всякую лжу нюх имею! За всякой серебрушкой доглядываю! У меня глаз — острей орлиного! А ну покажь свою доску!
«Проворнее макаки,
Выносливей вола,
А нюх, как у собаки,
А глаз, как у орла».
Клюнуло. Как гласит отечественная уголовно-финансовая мудрость: «Выпьем за лоха сладенького. Без глупости и жадности которого нам бы и хлеба купить не на что было».
Я к Гавриле:
— Дядя Гаврила! Дай денег хоть сколько. У нас ни у кого ногат да гривен нету. Всё на стол пошло. Отдам вдвое.
Момент… шекотливый. «Лучший способ потерять друга — дать ему взаймы» — народное международное наблюдение. Попросить — аналогично.
Смотрит на меня эта… «бурятская» физиономия и ничего не выражает. Послать меня… да без проблем!
Тут, редкий случай, Яков без вопроса голос подал:
— Лысый против лысого. Забавно.
Что он имел в виду — не знаю. Наверное, что при любом исходе волосы рвать неоткуда будет. Будда хрюкнул, достал кису.
И пошла игра.
Особенность: сплошной импровиз. Команды — нет, роли — не расписаны, «провокаторов» — нет, «сбросить навар» — проиграть своему — не могу. Но есть масса остроумия со стороны широких народных масс отставников в адрес казначея.
Как известно: «военный — это не профессия, это сексуальная ориентация». Сейчас отставные гридни — казначея зае… зашутят насмерть.
— Казначей! Как же ж ты казну берегёшь, ежели горошину углядеть не можешь? Куна-то по-менее будет.
— А он кунами не считает — только сундуками. А в сундуках — камни для веса наложены! Гы-гы-гы… Сундук-то, коли украдут, разглядишь?
Внешние условия почти идеальные: темновато, на доске пляшут тени от зажжённых факелов, все подвыпившие, сам игрок — поддатый и разозлённый. И гонористый. Думал над ветеранами посмеяться, пригнуть их. А тут наоборот — они посмеиваются да остроумничают. Только что меня на место ставил, теперь ему — только выиграть.
«От юных лет с казенной суммой
Он жил как с собственной казной.
В пучинах сумрачных расчета
Блуждать была его охота,
И потому он был игрок
(Его единственный порок)».
То ли — «порок», то ли — «гонор»… Плевать — дядя рвётся в игру. А ещё он точно знает — слышал только что — у меня всех денег — Гаврилина киса. Будет поднимать ставки — я скоро сам сольюсь.
Играем. Выигрыш, выигрыш, проигрыш. Народ разочаровано вопит:
— Ванька! Не сдавайся! Дави гада! Он, жлоб плешивый, за нынешний поход к Киеву нам до сих пор за овёс не выдал!
Сейчас начнут скандировать «шайбу-шайбу!». Только бы без мордобоя…
У Гаврилы в кисе несколько мелких серебрушек: куны, резаны, ногата… Я их и проигрываю. И здоровенная длинная плоская палочка с какими-то буквами, царапинами и сколами — «ветхая» гривна. Последняя, она же — единственная. Вот её и выложил:
— Ставлю в четыре гривны кунами.
Казначей высыпает свою кису. Играем. Выигрываю. Удваиваю. Дядя стаскивает перстень с руки. А я знаю что это? Ювелира звать? Да и проверять по запарке… «Самое страшное — потеря темпа» — говаривал «отец всех времён и народов».
