Александр Афанасьев - Презумпция лжи
Вместо ответа охранник выложил гроссбух на стол, ткнул пальцем в запись – и тут меня словно ударило током! Еще не понимая, что происходит, я тупо уставился на журнал, потом на охранника, потом снова на журнал…
Журнал был новый!!! И, значит, записи о том, что Фархади вчера ушел сразу следом за мной, уже не было!!!
Таджикистан, Душанбе
Аэропорт
22 сентября 1978 года
Лететь в Союз с телом пришлось, конечно же, мне. Дело это было скверное, тяжелое, если потом, через несколько лет оно воспринималось как обыденное – еще один убитый мушавер (советник – прим автора ) – то в те времена смерть в советской дипмиссии, да еще не смерть, а убийство было дело чрезвычайным.
Ждали следствие. Должен был прилететь следователь, но он почему-то не прилетал. Зато из Москвы пришло указание – ближайшим же попутным рейсом, даже военным отправить тело в Москву. Обмыли, сделали что могли – но оставался вопрос, кому лететь с телом, ведь просто так гроб отправлять было нельзя. И меня, как самого молодого (в смысле дипломатического стажа) и как человека, раньше работавшего с Михеевым, отправили сопровождать труп.
Летели почему-то опять с Баграма, не с гражданского аэропорта Кабула. Подрядили афганский военный транспорт – грузовик ЗИЛ-131 с тремя сорбозами, вклинились в небольшую колонну и тронулись. Я и сорбоз – водитель в кабине, еще двое сорбозов – в крытом тентованном кузове. Зачем было трое сорбозов, если учесть, что автомат у них был один – я так и не понял, но и вопросов задавать не стал. Тем более что и на пушту и на дари я понимал очень и очень хреново.
Странно – но в Баграме нас ждал тот же самый самолет, на котором я прилетел сюда – Ан-22 "Антей". Видимо, он постоянно работал на перевозках в Афганистан. Командир экипажа был тот же самый, увидел меня, он улыбнулся но, увидев мой груз, скривился, как будто проглотил лимон, причем незрелый. Везти покойника у авиаторов всегда было плохой приметой…
– Что случилось? – командир корабля кивнул в сторону наспех сколоченного гроба
Я только махнул рукой – что случилось, хотел бы знать и я сам…
Самолет поднимался в воздух тяжело, натужно ревя моторами. Баграм был аэродромом высокогорным, и моторам элементарно не хватало воздуха. А взлетно-посадочной полосы для разгона такой махины как Антей и вовсе хватало в обрез. На какой-то момент я даже испугался, когда увидел горные пики, надвигающиеся на тяжело взлетающую машину – мое воображение мигом нарисовало скрежет металла, крики, ярко-оранжевую вспышку под завязку залитых баков – но самолет разминулся с горами с запасом по высоте буквально метров тридцать, не больше. Экипаж был явно очень опытным – а других на этой трассе и не держали…
Нашу границу пересекли быстро, тогда еще было не принято по этому поводу давать сирену и распечатывать бутылку водки, сей обычай появился потом. На сей раз я сидел рядом с штурманом и границу видел очень даже хорошо. Нашу территорию и афганскую разделяла даже не серая нитка пограничной реки Пяндж – она отделяла богатство от страшной нищеты. Богатство – не богатство – но тот, кто видел в те времена ту и другую сторону границы мог бы меня понять. С нашей, советской стороны – дороги, аккуратные поселки, зеленые квадратики полей, часто искусственно орошаемых. С той стороны – каменистые осыпи, невозделываемая земля и нищие лагуги…
Позволю себе небольшое лирическое отступление. То, что произошло впоследствии и по ту сторону границы и по другую просто не укладывается у меня в голове, не вписывается в разумные рамки. Знаете, сейчас, сидя в США, а до этого видя то, что происходило на моей родине, я понял одну из величайших слабостей марксизма-ленинизма. Это, кстати не такая плохая наука, просто ее надо было честно изучать и развивать, а не догматизировать, как делали люди, страдающие атрофией головного мозга. Проблема была в том, что марксизм-ленинизм признает только прогрессивное движение общества, прогрессивную смену режимов. Рабовладение-феодализм-капитализм-коммунизм. Только так и ни шагу в сторону. А жизнь показала, что шаги в сторону и даже назад могут быть. И еще какие…
Первым назад шагнул Афганистан. Да, перегибов была – масса. И глупостей было сделано – не меньше. Но факт остается фактом – впервые в Афганистане была сделана попытка в традиционной, застрявшей чуть ли не феодализме стране построить развитое общество, развитую экономику, подтянуть страну до уровня остальных стран. Строились дороги, фабрики, люди переезжали в квартиры в новых домах, которые строились вместо лачуг. Людям впервые давали настоящую работу, а не рабский труд на бая. И что? Все это афганцы променяли на один-единственный истошный вопль муллы – "Аллаху Акбар"! И огребли – по делам своим. Когда мы ушли, оказалось, что воины Аллаха живут совсем не по Корану. Они режут, грабят, вешают! Все те достижения – а ведь они были – и дороги и заводы и дома – в один момент смело адской волной исламского джихада. Страна старалась, карабкалась вверх – и Советский Союз оказывал ей огромную помощь – просто так, потому что людям надо помогать – и вдруг сорвалась и оказалась даже много ниже чем она была к моменту начала своего восхождения…
Впрочем – что это я про Афганистан. За примерами далеко ходить не надо – и по ту сторону реки Пяндж люди, семьдесят лет жившие в сверхдержаве, люди которым повезло жить в сверхдержаве – для того чтобы это понять, нужно было просто посмотреть вниз с самолета на обе стороны реки Пяндж – и они тоже все променяли на "Аллах Акбар"! Сейчас Таджикистан, до сих пор оправляющийся от страшной резни девяностых – ненамного дальше ушел от Афганистана. Из строя, давшего им все что он мог дать, они свалились в самую страшную трясину средневековья. Средневековье с криками "Аллах Акбар", с воем муллы с минарета, с дымом костров на которых сжигают заживо людей, со свистом сабель. Как я прочитал в статье одного публициста "Вся трагедия в том, что из нации Авиценны и Ибн-Сины мы превратились в нацию Равшана и Джамшуда". Не знаю, кто такие Равшан и Джамшуд – но догадываюсь. И ведь этот человек прав! Только сделать уже ничего нельзя – разбитую чашку не склеить…
Полет в этот раз был гораздо более коротким – и неудивительно, ведь прошлый раз мы летели из Москвы, а в этот раз – только взлетели – и вот уже пора приземляться…
Закончив рулежку, мужики заспорили – откидывать аппарель для того, чтобы выгрузить гроб или не стоит. Решили, что не стоит – гроб изначально положили так, чтобы его можно было выгрузить через люк для экипажа. Все проще и быстрее…
На бетонку я вышел первым – и там нас уже ждали. Две машины – зеленый УАЗ с военными номерами и белая Волга с гражданскими…
– Капитан Белов? – незнакомый офицер козырнул мне, я даже не сразу въехал, что обращаются ко мне. Но никто этого не заметил – мое состояние имело простое и понятное объяснение…
– Я
– Прошу за мной. Вас ожидают…
Капитан показал на дверь Волги. Ни говоря ни слова, я забрался на заднее сидение – в машине было жарко и душно, была бы черная – вообще сварились бы заживо. Машина, набрав скорость, понеслась по бетонке.
Я думал, что мы едем в Душанбе, что там сейчас следователь, который должен меня допросить – но все оказалось роще. Проскочив несколько ангаров, Волга свернула к самому дальнему. Там, в тени ангара стоял большой, серого цвета, длинный, четырехдвигательный самолет – Ил-18 "Салон". Такой самолет по должности полагался лишь высшим военачальникам советской армии и флота – командующим флотов и округов. К самолету был подогнан трап…
– Вас ждут в самолете, товарищ капитан… – вежливо и как-то отстраненно проговорил мой провожатый.
Больше ничего сказано не было – да и я уже начал догадываться, в чем дело. Ни говоря ни слова, вышел из Волги, поднялся по трапу. Солнце пекло нещадно, но в салоне самолета было относительно прохладно. У самого люка сидел автоматчик в старой, выгоревшей под солнцем форме, с короткоствольным автоматом. Увидев меня он было вскинулся, но тут же успокоился, показал рукой проходить…
Салон, как это сейчас можно говорить VIP, был отделен от передней части салона с обычными пассажирскими креслами, легкой перегородкой с дверью. Открыв ее я шагнул внутрь – и наткнулся глазами на сидящего у столика с каким то бумагами высокого седовласого человека в форме без знаков различия и погон…
– Владимир Владимирович…
Генерал Горин смотрел на меня с каким-то странным выражением. Перед ним в старом мельхиоровом подстаканнике стоял стакан чая, густого до черноты. Точно такой же подстаканник стоял и перед соседним креслом…
– Проходи, давай. Докладывай, что там у вас произошло такое…
Рассказывать было особенно нечего, потому что знал я мало, Михеев использовал меня на подхвате и втемную, о чем я и сказал генералу. Но все что знал, рассказал. И о своих подозрениях доложил тоже…
