Василий Сахаров - Казачий край
- Отряд сади-сь! - вспрыгиваем в седла и следующая команда: - Наметом за мно-ой!
Ударили по земле кованые копыта, заскрежетали вынимаемые из ножен боевые клинки, мы выскакиваем из балки и мчимся к дороге. Впереди Власов, за ним все остальные и страшна казачья лава, неожиданно появляющаяся перед противником неким смешением людей, коней и оголенных клинков. Мало чем от нее можно защититься, только если крепким каре или пулеметами, но на все это необходимо время, а вот его-то, мы противнику и не даем.
Мы врубаемся в походные порядки вражеской колонны, и свистят молодецки шашки, и кромсают они головы людей, пришедших за нашими жизнями. Раз! Тяжелый клинок рубит лицо молодого паренька в плотном коричневом тулупе. Два! Высокорослый голубоглазый блондин в светло-зеленом полушубке, новенькой серой папахе и кожаных сапогах, не иначе, как латыш, ставит винтовкой блок, уберегает свою голову от моего удара, но позади него молодой казачок, на лету подсекает его шею, и он все же падает наземь. Три! Еще один красногад, видимо, командир, только у него кожаная тужурка на меху, плотненький дяденька, взобрался на зарядный ящик и целится из пистолета во Власова, который как медведь, рычит и рубит вражеских пехотинцев в капусту. Толкаю своего коня вперед, и он, ударившись грудью в повозку, сильно покачнул ее. Вражеский командир шатается и пытается удержать равновесие, но я подаюсь телом вперед и острие шашки, чертит на вражеском горле кровавую борозду.
Кажется, что бой длится всего миг, а на самом деле, на уничтожение и распыление вражеской колонны у нас уходит около десяти минут. Мы торопливо собирает трофеи, забираем орудия и, по дуге обходя Грушевскую, из которой отступают наши войска, направляемся в сторону Новочеркасска.
Глава 11
Новочеркасск. Февраль. 1918 года.
После боя за Грушевскую, происходил разбор операции, и выяснилось, почему она не сложилась и пошла совсем не так, как планировалась изначально. Виной тому оказались чернецовцы, которые после отступления из-под Каменской, два раза сталкивались с матросами Мокроусова и оба раза им неплохо наваляли. Первый раз на станции Зверево, когда захватили и расстреляли их разведку, в том числе и одну женщину. Второй раз на станции Каменоломня, когда налетели на нее ночным набегом и, не смотря на бронепоезд, имевшийся у матросов, смогли нанести им существенные потери и безнаказанно отойти. Как следствие, после всего этого, бойцы 1-го Черноморского революционного отряда заинтересовались, кто же такие партизаны Чернецова и объявили им свою, отдельную войну.
И вот, когда перед рассветом наши войска атаковали Грушевскую, и погнали стоявших на окраине матросов, мальчишки, как это часто бывает, из бравады, затянули "Журавля", а кто поет такие песни, мокроусовцы знали уже очень хорошо. Над темной бушлатной массой бегущих людей в тельниках и бескозырках, пронеслось: "Полундра, братва! Все назад!" Паника в рядах врага исчезла, матросики развернулись, и завязался серьезный бой, который дал время подтянуться латышам. Врагов было больше, а потому, заняв только две крайних улицы, командующий западным участком полковник Биркин принял решение отступить.
Так закончилась боевая операция в Грушевской, которая не прошла, как намечено, но которая все равно оправдала себя, поскольку при бое была уничтожена почти вся вражеская артиллерия, а два орудия, неугомонные чернецовцы, с помощью офицеров сводной группы, притянули в город. Опять же конный отряд Власова одержал славную победу и захватил неплохие трофеи.
В общем, ночь прошла хорошо и вполне удачно, отряды Сиверса потеряли большую часть тяжелых огневых средств, понесли серьезные потери, и наступление на город притормозили. Точно так же поступил и Петров, который не мог положиться на стойкость своих солдатиков. Про бригаду, как она теперь называлась у красных, Голубова, и говорить не стоит, та же самая ситуация, что и в два предыдущих дня, и от него, к нам перебежало еще пять казаков. Единственный, кто попытался попробовать оборону на зуб, был товарищ Саблин и его бронепоезд, который, из-за поврежденного железнодорожного полотна не мог подойти к Персиановке вплотную, но мог навесным огнем обстреливать окраины поселка.
Вечером, сидя в опустевшем штабе, я смазывал новенький трофейный "наган", который добыл с тела вражеского командира, вспоминал прошедший день, и в это время, в помещение вошел Чернецов, который ходил на допрос пленных красноармейцев и разговаривал с перебежчиками из голубовцев. Он скинул на один из столов свой полушубок, сел в кресло напротив меня, устало откинулся на спинку кресла и сказал:
- Мерзость.
- Что именно, командир? - задал я ему резонный вопрос.
- Вся это война и братоубийственная бойня.
- Ну, это-то и понятно. Что пленные говорят?
- Для нас ничего нового. Один только сопит и лозунгами сыпет, а другой, наоборот, все что знает, рассказывает, но знает он мало, а потому не интересен.
- А голубовцы?
- Хм, - ухмыльнулся полковник, - эти кое-что интересное все же поведали. Представляешь, по станицам агитаторы ходят и обещают, что при большевиках все казаки, которые их поддержали, будут привилегированной кастой, им прирежут земельки, жизнь настанет красивая и дешевая, а ситец будет стоить всего пять алтын.
- Да, - теперь уже я улыбнулся, - знают большевики, что сказать.
- Это точно и недавно, как задаток, изменникам прислали больше тридцати тысяч комплектов обмундирования, обуви, мануфактуры всякой и разной, да денег отсыпали щедро. Вроде как взятка, чтоб совесть не зудела.
- А про левый берег, что говорят?
- Много, чего говорят. Попов к калмыкам отошел и свои отряды усиливает, а революционные полки, что возле Батайска стояли, разбежались кто куда. Не рады на левом берегу большевикам, да и некогда им там порядки свои устанавливать, все силы на нас кинули. Опять же слухи о том, что они в Ростове творят, уже по всем округам разлетелись, - Чернецов замолчал, полуприкрыл глаза, и спросил: - Что думаешь, Костя, выиграют большевики эту войну?
С ответом я помедлил, думал, как и что сказать командиру, собрал "наган", отодвинул его на тряпице в сторону и только тогда заговорил:
- Если все останется, как есть, то да. Мы можем продержаться год, два, три, а потом нас все равно в гробы загонят или заставят заграницу бежать.
- И чем же они лучше нас?
- У них есть идея, ради которой они готовы пойти на все.
- И у нас есть.
- Наша идея иного рода, уберечь родину и свой народ, и мы бережем то, что вокруг нас, а они нет, поскольку конечной целью всего их движения является установление большевистской власти на всей планете. Что такое Россия по сравнению со всем миром? Для нас все, а для них пыль и промежуточный этап, на котором они должны взять под контроль страну, накопить силы и начать экспансию вовне. Поэтому, они никого жалеть не будут и приложат любые силы на достижение своей цели. Посмотри, кто против нас дерется. Ведь самих по себе большевиков, настоящих коммунаров и комиссаров немного. Кого мы видим перед собой? Латышей, которых за золото купили, вольницу морскую, солдат, которые хотят домой, работяг оболваненных, да казаков Голубова, с их будущими привилегиями и счастливым житьем. И так, повсеместно. Они каждому дают и обещают то, чего он более всего желает. Крестьяне мечтают о земле? Берите, все ваше. Рабочие не довольны трудовым законодательством? Давайте, сочиняйте, а мы подпишем и узаконим. Националисты хотят от империи отделиться? Пожалуйста, вот вам право на самоопределение. Уголовники мечтают о воле? Гуляй, братва, грабь - награбленное, меси белую кость и всех к ногтю. Германии нужен мир на востоке? Мы согласны. Евреи желают отмены черты оседлости и власти? Давайте к нам, господа угнетенный прежним режимом народ, а то, видите ли, нам надо новый госаппарат создавать, а чиновники работать не хотят.
Я бы мог еще долго продолжать и расписывать все преимущества большевистской системы, но Чернецов приподнял руку и остановил меня:
- О чем ты говоришь, я понял, и твоя точка зрения мне ясна. Однако от таких слов руки опускаются, и кажется, что шансов на победу у нас нет. Неужели народ не поднимется на борьбу и не поймет, что ему уготовано?
- А кто его поднимет, командир? Ты вспомни 12-е число, когда мы в Новочеркасск, прибыли. Ведь не окажись ты в этот момент в столице, то все, конец городу, и Войсковой Круг сдал бы его красным казакам, а те бы за собой чекистов привели. Как итог, второй Ростов с его репрессиями, попавшая к большевикам золотая казна, да склады с вооружением и припасами.
- Ну, ты прям, из меня героя делаешь.
- Если так и есть, то чего скрывать. С утра в городе не меньше сорока генералов было, десяток штабов и под сотню представителей Войскового Круга вместе с атаманом. Ни один не решился объявить о том, что он готов удержать город, так что ты уже не сам по себе, а символ борьбы с большевизмом и лидер казачьих сил.
