Вячеслав Коротин - Адмиралъ из будущего. Царьград наш!
– Согласен, нечего бравировать напрасно.
Пока спускались в рубку, были отмечены еще два попадания в крейсер – действенность огня с неумолимо приближающихся эсминцев становилась все более эффективной. Причем один из снарядов угодил во вторую трубу, здорово ее раздраконив. Ход «Бреслау» упал до девятнадцати узлов. Ко всему вдобавок, очередной залп носовой башни «Кагула» лег под самым бортом, засыпав палубу осколками.
– Открыть огонь левым бортом по крейсеру, – распорядился Кеттнер.
– Далеко, господин фрегаттен-капитан, – отозвался старший артиллерист. – До противника восемьдесят пять кабельтовых, он за пределами досягаемости нашего огня.
– Я знаю. Но бейте на пределе, хотя бы своими всплесками сбивайте ему наводку, сейчас не та ситуация, чтобы экономить снаряды.
Пять орудий левого борта послушно загрохотали выстрелами в сторону самого грозного из преследователей. Без данных с дальномеров, которые были задействованы в перестрелке с миноносцами, просто на пределе своей дальнобойности пушки «Бреслау» посылали сталь и взрывчатку навстречу приближающемуся врагу. Без надежды попасть в него только ради того, чтобы помешать попасть в себя…
– К черту! – опять чертыхнулся Кеттнер. – Поворот тридцать градусов влево. Привести русские миноносцы за корму. До темноты двадцать минут; или она успеет нас накрыть, или мы прокляты. Если повезет – успеем к утру добраться до Самсуна.
– Там же нет угля.
– Лучше без угля ржаветь в турецком порту, чем на дне моря…
… – До «Бреслау» тридцать кабельтовых! – прокричал сигнальщик «Гневного».
– Ну вот, не зря зажигательные готовили. Валериан Станиславович, прикажите подавать к носовой хлопушке именно их.
К германскому крейсеру, с дискретностью в десять секунд, понеслись снаряды, снаряженные термитной смесью. Они не давали осколков, не контузили врагов взрывной волной, но их начинка, смесь алюминиевого порошка с окисью железа, при попадании давала такой страшный жар, что воспламенялась не только древесина палубы или краска на металлических конструкциях – термит прожигал и стальную палубу. А провалившись сквозь нее, находил, как правило, предостаточно «пищи» для того, чтобы вскормить зарождающийся пожар.
Именно такой подарок упал на ют спасающегося бегством германского крейсера. Проплавив палубу, он свалился в офицерскую каюту, где воспламенил все, что имело органическое происхождение, но этим не ограничился и «спустился» еще на один этаж – в кладовку…
Еще одну «зажигалку» матросы пожарного дивизиона «Бреслау» просто сбили за борт мощной струей из бранспойта, и тот, полыхнув на прощание пламенем выделившегося в результате реакции раскаленного алюминия с водой водорода, исчез в волнах, но дым от пожара на корме здорово затруднил стрельбу паре ютовых орудий крейсера. А отбиваться от наседавших русских эсминцев могли на данный момент только они. То есть теперь уже не могли…
Хотя сбить «Дерзкий» с атакующего курса успели: немецкий снаряд взорвался под самой скулой головного корабля дивизиона, гидравлическим молотом выбило немалую пробоину в борту, и своим тридцатиузловым ходом эсминец просто насадил носовую переборку на страшный напор воды ударившей в нее. Пришлось срочно сбрасывать ход и отворачивать с курса. Преследовали немца уже только «Гневный» и «Пронзительный». Но и этого было достаточно. Хоть багровый диск солнца уже коснулся горизонта, грозные преследователи уже приблизились на пятнадцать кабельтовых, теперь они уже не потеряют в ночи свою жертву…
А оставшаяся боеспособной пара русских эсминцев склонилась вправо от прежнего курса: уже пора было готовить к бою их главное оружие – торпеды. А уж этого добра на черноморских «новиках» имелось больше, чем на любом корабле данного класса во всем мире: по пять двухтрубных аппаратов на каждом. И командующий флотом несколько месяцев натаскивал именно Первый дивизион на предмет залповой стрельбы самодвижущимися минами.
– Ай да «Кагул»! Ай да браво!! – не сдержал эмоций Черкасов, когда увидел два взрыва на преследуемом крейсере. Два взрыва, явно соответствующих более крупным, чем посылали во врага эсминцы, снарядов. – С такой дистанции и все-таки попал!
На «Бреслау» раскорежило вторую трубу и занялся еще один пожар.
Это был первый и последний в данном бою успех русского крейсера, в дальнейшем обошлись без него, но как же удачно, как вовремя достал германца «Кагул» своими попаданиями…
– До крейсера десять кабельтовых!
– Готовьте первый, второй и третий аппараты, Николай Алексеевич, – передал Черкасов своему минному офицеру.
Задействовать в атаке еще два, те, которые находились рядом со стреляющим кормовым плутонгом, командир «Гневного» пока не хотел. Ну и надо было оставить резерв на случай, если первый торпедный залп окажется безрезультатным.
Шесть торпедных труб стали разворачиваться на левый борт, торпедисты пока еще не приникли к прицелам, но изготовились сделать это по первой же команде. Дело было достаточно привычным: Первый дивизион посвятил много времени тренировкам залповой стрельбы торпедами. И результаты не замедлили воспоследовать – минеры черноморских «новиков» стали вполне уверенно попадать своими грозными снарядами по учебным целям.
Но сейчас цель никак не учебная – огрызающийся огнем вражеский крейсер… И если его снаряд попадет в готовый к стрельбе торпедный аппарат…
– Стрелять с четырех кабельтовых! – отдал приказ Черкасов.
– Так и собирались, Василий Нилович, – немедленно ответил старший минер.
На «Бреслау» маневр русских эсминцев не явился сюрпризом. Немецкие офицеры были достаточно грамотными специалистами, чтобы понять цели противника в финале сегодняшнего боя.
– Две оставшиеся гиены все-таки убьют льва, – мрачно произнес Кемпке.
– Не обманывай себя, Эдмунд, – отозвался Кеттнер. – Это они «львы». Русские. Напрасно наши адмиралы считали, что придется иметь дело с теми, кого японцы разгромили при Цусиме. И они уже это показали под Севастополем. Под Феодосией. В Одесском порту. У Новороссийска, в конце концов… Нам с тобой уже не выжить… Поэтому я не боюсь адресовать проклятья в адрес тех, кто послал нас в эту идиотскую авантюру.
– Лево руль! Лево!! – командир «Бреслау» увидел, как блеснули вспышки минных выстрелов на борту приблизившегося «Гневного».
Крейсер торопился развернуться кормой к залпу, но шесть торпед на тридцатиузловой скорости неумолимо пожирали разделяющее борта эсминца и крейсера пространство…
Одна прошла под кормой, вторая…
Третья угодила прямо под винты, и своим взрывом напрочь лишила крейсер возможности передвигаться.
Еще две прошли мимо, одна затонула на полдороге, но главное было сделано – «Бреслау» стреножен. Он продолжал еще огрызаться из пары действующих на правый борт пушек, но судьба последней надежды германо-турецкого флота на Черном море уже решилась. На рубеж атаки выходил «Пронзительный», и его торпедный залп поставил жирную точку в данном сражении: еще два взрыва окончательно доломали немца, крейсер стремительно завалился на правый борт. Победители стали спускать шлюпки, чтобы отнять у пучины жизни своих недавних врагов…
Солнце, ярко блеснув последней искрой на горизонте, утонуло в море. Эсминцы вонзили в волны бивни уцелевших в бою прожекторов, издали стал подсвечивать подходящий «Кагул», приблизился и залатавший пробоину в носу «Дерзкий». Русские моряки прикладывали все силы, чтобы вырвать из костлявых рук смерти тех, кого еще совсем недавно желали убить. И никакого противоречия в этом нет – сейчас перед ними были не вооруженные враги, а люди. Люди, жизни которых стремилась забрать равнодушная и холодная глубина Черного моря. Пусть они и старались еще несколько минут назад вычеркнуть тебя из списка живущих на этой планете, пусть им тогда удалось убить твоего друга… Пусть!..
Это война. На войне убивают врага. Вооруженного врага, а не беспомощно барахтающегося в воде человека. Который просто исполнял приказ, который ему дала Родина. Как и ты.
И военные моряки всего мира всегда спасали, спасают и, я надеюсь, будут спасать из воды своих поверженных в данном сражении коллег.
И да не оскотинятся они до такой степени, что этого делать не будут!
Хотя и бывали прецеденты в мировой истории… Особенно во время Второй мировой отличались бесчеловечным отношением к экипажам потопленных судов немецкие подводники, воспитанники гросс-адмирала Деница. Того самого Деница, которого сейчас за шкирку втаскивали из холодной воды в свою шлюпку матросы с «Пронзительного».
Всего на четыре русских корабля приняли двести семьдесят немцев и турок. Темнота помешала отнять у смерти больше. Командира «Бреслау» среди спасенных не оказалось.
Глава 18. Встреча победителей
– Ваше высокопревосходительство, Андрей Августович! – Ворвавшийся в салон Кетлинский не скрывал ликования. – Потопили!
