Андрей Величко - Наследник Петра. Подкидыш
— Лиза, зачем ты привела с собой этих людей? Мне так много хочется сказать тебе, но не в такой же компании!
В ответ Елизавета чуть прижалась к Сергею. Как раз к тому месту, где всегда была кобура, отметил про себя молодой император, но сейчас ничто не помешало ему еще чуть-чуть приблизиться к тетке.
— Петя, они нам не помеха, — призывно улыбнулась она, откинула голову и громко произнесла:
— Ваше величество, вы не покажете мне место, где к вам явился ангел? Я вся сгораю от любопытства!
— С удовольствием, ваше высочество, — степенно кивнул Новицкий, — позвольте предложить вам руку. Надеюсь, ваша свита не сочтет себя обиженной, если мы ее ненадолго покинем?
Вместо ответа Елизавета молча вцепилась в оттопыренный локоть.
Все так же в молчании пара прошла коридором, где в данный момент охрана несла службу в скрытом режиме, из-за чего он казался пустым. Поднялась на второй этаж к царской приемной. Здесь, как и положено, на видном месте сидел дежурный камердинер, а у дверей в опочивальню застыли два семеновца. Сергей отлепил от косяка маленький кусочек воска с оттиском печати, который показывал, что в его отсутствие внутрь никто не заходил, провел Елизавету в комнату, запер дверь на небольшой, но прочный засов и, старательно изображая смущение, произнес:
— Ну вот, наконец-то мы одни, и нам никто не помешает.
Правильно поняв слова императора, тем более что понять их неправильно в такой ситуации могла только полная дура, цесаревна обхватила его шею руками, прижалась всем телом и подставила рот для поцелуя.
Он продолжался довольно долго, так что Сергей имел время вдумчиво ощупать свою партнершу. Первым делом он убедился, что в пределах досягаемости его рук нет ничего, хоть отдаленно напоминающего кинжал. Выполнив обязательный пункт программы, молодой человек уже просто ради интереса поискал корсет. Но, кажется, его не было ни на талии, ни выше, ни ниже.
Наконец у Елизаветы кончился запас воздуха в легких, она немного отстранилась и кокетливо спросила:
— Так куда же именно явился ангел?
— Вон туда, — показал Сергей на кровать.
В свое время он достаточно подробно изучил женскую моду восемнадцатого века. Более того, на одно из занятий по сексуальной культуре преподавательница явилась в копии вечернего платья императрицы Анны Иоанновны. Вид у нее в этих тряпках был, конечно, потрясающий. Но зато избавляться от них пришлось минут десять, причем совместными усилиями. Новицкий мечтательно улыбнулся, вспомнив, как его трясло от нетерпения, а на чертовом платье еще оставалась прорва не расстегнутых крючков и каких-то идиотских завязок.
Однако сейчас таких подвигов не требовалось. Елизавета ответственно подошла к подготовке своего визита, так что на раздевание ей понадобилось меньше двух минут, а помощь не потребовалось вовсе.
Сергей задержал дыхание, чтобы покраснеть, и принялся расстегивать камзол нарочито неловкими движениями, не отводя взгляда от обнаженной цесаревны. Да, зрелище, конечно, не очень вдохновляющее. Кожа белая, чуть ли не дряблая, и тело колышется, как студень. Грудь? Нет, это скорее подходит под определение "сиськи-моталки". Ну просто никакого сравнения с идеальной фигурой преподавательницы. А уж как у ней под загорелой кожей перекатывались стальные мышцы, когда она заключала юношу в свои мощные объятия…
Но молодой организм плевать хотел на эстетические воззрения своего хозяина, и тот, быстро закончив с раздеванием, осторожно присел на край кровати.
Все остальное цесаревна сделала сама.
Новицкий лежал, положив руку на левую грудь Елизаветы, и считал пульс. Так, похоже, он уже в норме. Дело было в том, что Стерлядь неоднократно напоминала ему — после секса произносить что-либо, кроме слов, выражающих восхищение партнершей, можно только тогда, когда пульс у нее замедлится до восьмидесяти ударов в минуту. Если, конечно, не хочешь ее специально обидеть. В данный момент этого не требовалось, но пульс уже стал почти нормальным, так что Сергей сказал:
— Ах, до чего же не хочется вставать! Вот только через полчаса ко мне придет Миних с докладом. Но, может, задержишься у меня в гостях до вечера?
— Ты, наверное, хотел сказать "до утра"? — рассмеялась Елизавета. — Миленький, ну конечно, куда же я от тебя теперь денусь.
Пока молодой император с цесаревной, как было объявлено ее свите, занимались важными государственными делами, подчиненные Афанасия Ершова успели поболтать со слугами приехавших. И выяснили, что камер-юнкера зовут Петр Шувалов, а кикимору — Мавра Шепелева. Не исключено, что эти двое являются любовниками.
Ага, припомнил Новицкий, выслушав доклад своего главного камердинера. Кажется, это тот Шувалов, коему предстоит изобрести секретные единороги с овальным в сечении каналом ствола. Надо бы занять его чем-нибудь полезным, чтобы человек не маялся дурью. Ведь энергии ему не занимать. А крыска, получается, его будущая жена? Впрочем, до свадьбы еще далеко, в той истории она состоялось через десять лет, так что можно не спешить с выражением глубокого соболезнования. Хотя, конечно, ради карьеры люди женились и не на таких страшилищах. У этой хоть ноги не очень кривые, как утверждает ее служанка. В общем, данная пара — довольно перспективные молодые люди, и надо, пожалуй, озадачить бабку сбором более подробных сведений о них.
Доклад Миниха был посвящен последнему заседанию Верховного Тайного Совета и не содержал каких-либо неожиданностей. "Кондиции" утверждены, и завтра в Лефортовском дворце состоится церемония их подписания, а пока он, Христофор Антонович, привез бумаги на ознакомление.
Сергей быстро просмотрел документ, не отличающийся особой длиной. Совет без согласования с императором мог делать почти все, за исключением утверждения смертных приговоров, а в отношении лиц первых трех классов табели о рангах — вообще любых. Кроме того, он не мог самостоятельно объявлять войну.
Император же без согласования с Советом мог только распоряжаться выделенными на его содержание средствами, каковые составят на текущий год сто тысяч рублей. И объявлять помилование — этот пункт был внесен Головкиным по результатам приватной беседы с молодым царем. Потому как допустить, чтобы кто-то посторонний имел право решать судьбу его людей, Новицкий никак не мог. Да и самому теперь не придется в случае необходимости лазить по чужим домам с наганом за пазухой. Исполнители, зная, что в любом случае, кроме предательства, их обязательно помилуют, будут действовать куда увереннее.
Ужинал император в компании цесаревны — после того, как она проводила свою свиту. Происходило это в малой трапезной, примыкающей к царской опочивальне.
— О, как интересно! — восхитилась Елизавета, когда Сергей отложил меню. — Можно и мне посмотреть? И тебе что, всегда теперь приносят такую бумагу на завтрак, обед и ужин?
— Разумеется, — подтвердил царь, пододвигая к себе рыбные котлеты, — зря, что ли, меня читать учили? Тем более что ангел меня не только исцелил, но и обязал исполнять определенные требования. Первое — самому неустанно заботиться о своей безопасности. Второе — не пить вина.
Этот пункт был внесен в ангельский перечень потому, что Новицкий, насмотревшись на то, во что превратилась его мать, уже к шестнадцати годам стал убежденным трезвенником.
— И третье — прекратить тратить свое драгоценное время на охоты и прочие шумные забавы. Если совсем нечего будет делать — почитать книжку или заняться каким-нибудь ремеслом по примеру Петра Великого.
— Ой, бедненький, — вздохнула тетка, причем, кажется, вполне искренне. — Так тебе теперь нельзя охотиться?
— Увы, это так. Поэтому дарю я тебе своих собак вместе с псарями.
— А соколов?
— И их тоже.
— Как я тебе благодарна, Петенька! Но расскажи все-таки, что ты чувствовал, когда ангел… вот так прямо взял и явился, да? Это был серафим или обычный?
— Не знаю, мне было не до подсчета числа крыльев. Я ведь совсем уже помирал, а тут вдруг смог открыть глаза и вижу — висит он надо мной, слегка крылами помахивая. И говорит мне — мол, хоть и нагрешил ты много, но наверху решено предоставить тебе последний шанс. Затем перечислил, чего мне можно и чего нельзя делать, и положил ладонь на лоб. Тут благодать меня пронзила до самых пяток, ангел же поднялся и улетел прямо сквозь потолок. А я вдруг почувствовал себя совсем здоровым. Только небольшая слабость осталась, да и она прошла к вечеру. А через неделю все язвы на лице и теле окончательно зажили, не оставив следов.
Елизавета слушала, приоткрыв рот. И ведь ничто в рассказе не противоречило известным ей фактам! Да, император умирал. А теперь на его коже даже оспин нет, что было бы удивительным, не приложи сюда руку ангел. Потом на ее лице отразилась работа мысли, и она не очень уверенно спросила:
